В сумке лежали «грач», «глок», «пб», переделанный под макаровские патроны пистолет «гроза» тоже с глушителем[4], два легких бронежилета и деньги. Пачки – рубли, доллары, евро. В отдельном мешочке – золотые монеты, «Георгий Победоносец» и «Сеятель».

Дмитрий открыл кейс. Там был совсем новый «Рем 700 Таргет Тактикал» с цевьем из стеклопластика. Прицел был «Леопольд». Американский, просветленные линзы и специальная антибликовая насадка на прицел – ее ставят для того, чтобы не было бликов и невозможно было засечь лазерной системой сканирования. Вторым был АК-74 с глушителем и белорусским же прицелом ПО. Ко всему – магазины, в кармашках – пачки с патронами. К винтовке патроны – даже три пачки американских.

Да… все, что нужно, чтобы выжить.

Он взял «грач», выбросил магазин, привычно раскидал, чтобы посмотреть состояние. Да… новый совсем.

Подошла Элина, взяла «глок», взвесила в руке. Она сделала то, что обычно делают в таких случаях женщины, – постриглась под каре и перекрасила волосы. Теперь она была брюнеткой, причем жгучей.

– Умеешь?

– А ты сомневаешься?

…

– Что делать будем?

– Мне надо встретиться с одним человеком.

Узнать, что к чему. Но доверять ему до конца я не могу. Прикрыть сможешь?

– Смогу.

– Вот и хорошо…

В шестидесятые годы в Ижевске был построен завод по производству автомобилей и металлургический завод, в основном для обеспечения этого же производства прокатом. Они были построены на совершенно новых площадках в другом конце города, организационно входя в Ижмаш, но при этом находясь на отшибе. Вместе с ними построили и жилой район под названием «Автозавод» – его переименовали в Устиновский, когда под давлением жителей города было отменено переименование самого Ижевска в Устинов.

В девяностые автозавод чудом выжил… местная власть провалила проект передачи завода под сборку, а потом и производство автомобилей «Шкода»… потом точно так же провалился проект и с «Фордом»… в конце концов завод вошел в состав Автоваза и начал выпускать «Весту». А вот металлургический накрылся, причем накрылся медным тазом, производство было просто разорено, оборудование пустили на металлолом. Сейчас оно так и стояло, не знали, что с ним делать…

Сейчас мимо него проехала серая «Шкода», остановилась на обочине, прикрываясь остановкой. Из нее вышел мужик, между тридцатью и сорока, нервно огляделся, потом закурил. С одной стороны мертвый завод, с другой – дачные домики, переделанные в настоящие дома…

Он бросил взгляд на пассажирское сидение – там лежал автомат.

– Чо, Леш, мандражишь?

Он и не заметил, откуда появился его коллега. Точнее, бывший коллега, как объявили на оперативке.

– Ты откуда?

– Весь народ из одних ворот. Ты один?

– Да.

– Ну, хорошо, что один. Пусть все так и останется… э, э! Снайпера не зли!

– Ты чего?

– Ничего. У меня к тебе зла нет. Надеюсь, у тебя тоже.

– Какое у нас зло.

– Вот и отличненько. Про меня что сказали?

– Что ты с какой-то бандой связался. Опозорил звание…

– Ага. А с какой – не сказали?

– Говорят, с самарскими.

– Умно. Когда объявили?

– Позавчера на оперативке.

– А кто?

– Перерва.

Понятное дело. Как там в «Крестном отце»? Кто тебя позовет, тот и предатель.

– А ты что… в самом деле?

– А сам как думаешь? Шеф где?

– В санатории, здоровье поправляет.

– О! А когда у него должен был быть отпуск? Ты не задумывался? Вы все, б…, не задумывались?

– Думай не думай, все равно в суп попадешь…

Безуглого это выбесило настолько, что он, недолго думая, врезал Алексею по лицу. Тот отшатнулся…

– Ты чего? Охренел?! За что?!

– А за то, что ты сотрудник органов, твою мать! А не дворник с улицы. Это дворнику все пох, машет метлой и машет. А мы должны порядок защищать, понял? Порядок! В том числе и от оборотней в наших рядах. И когда такое дерьмо происходит, то это тебя лично касается. И всех нас, ипать!

…

– Если бы в самом начале всем был по хрену мороз, сейчас бы ни хрена не было, ни заводов, ни жрачки, ничего! А одна бы половина республики сейчас доедала другую!

– Ну ладно…

– Да не ладно!

– О’кей, о’кей. Извини, не то сказал.

Ни один извинениями этими не удовольствовался. Все понимали, что сказал – как на базар. Сейчас слова ничего не стоят…

– Дьячков в розыске?

– Да.

– Ориентировку принес?

– Да.

Безуглый посмотрел ориентировку, усмехнулся.

– Организация преступного сообщества? Неслабо, с козырей сразу. Вы хоть с него депутатскую неприкосновенность сняли, юристы? Или так, по принципам революционной целесообразности?

…

– Ладно, вали. За помощь спасибо, потом зачтется. И Леш…

…

– Если меня возьмут, то та история с типографией «Гознака» наружу выплывет. И если замочат – тоже. Так что в твоих интересах, чтобы я тихо и без ажиотажа покинул республику и больше меня не видели – не слышали. Понял?

Как видно, днепропетровские все-таки что-то просекли и пытались если не сравнять счет, то отомстить уж точно. Собственно говоря, донецкие рассчитали все правильно – в их структурах полно двойников, как и в днепропетровских, – много кто работает на Донецк. Это как теория взаимогарантированного уничтожения. Никто не может ничего сделать, потому что настучат раньше. Донецкие все рассчитали правильно, послав меня – никто про меня не знал, и я не знал никого – только так можно было обезглавить верхушку днепропетровской мафии. Но днепропетровские хоть и пропустили удар – теперь, видимо, рвались отомстить.

Об этом я поговорил с эмгэбэшниками, когда мы накрыли стол на берегу Кальмиуса, выехав из города. Там народу много было, и моих тоже – наши-то тоже не все знали о происходящем, поставили в известность уже постфактум. Но теперь и у своих авторитет поднялся – мало кто может сходить в чужой город, и там не только выжить, но и привалить верхушку конкурентов. Личный пример всегда важен.

Пожарили мясо, поставили на стол водку – сегодня можно было, хотя перед выездом мы посчитались, кто реально будет гулять, а кто только для вида. Погода была хорошей… тихо, как и не было ничего, ни Катастрофы, ни мора, ни последующей страшной жизни и смерти в замертвяченных городах, ни добитых своей рукой друзей, чтобы не дать им переродиться…

Так как нам скоро было в путь-дорогу, а я нескоро сюда еще приеду, если вовсе приеду, меня приватизировали местные, расспрашивая о том, как все-таки я сработал в Днепропетровске и что там вообще видел. Я рассказывал, что мог. А о чем-то и молчал.

Потом один из эсбэушников вспомнил, что был в Перми, жил там какое-то время. Тему подхватили – город и в самом деле интересный, хотя и провинциальный – жуть. Я бы его определил как самый большой из провинциальных в России. Потом перешли на Ростов-на-Дону… там был и я, и большинство из присутствующих, было о чем поговорить, что вспомнить. Теплый южный город… вообще Россия очень разная, и Южная Россия отличается от Центра и от Урала довольно сильно. И хоть мы, уральцы и сибиряки, к морозам привыкли – все равно, когда на юг приезжаешь, отдыхаешь душой немного. Это тебе не Сибирь, не Урал, где ты постоянно должен быть готов к борьбе за выживание, в лесах, на холоде, в борьбе с жестокой и неумолимой природой. Хотя несколько последних лет перед Катастрофой все по-другому было… у меня на старом телефоне остались снимки зеленой травки, сделанные… второго декабря. Второе декабря – а снега не было. Тут же, бывало, что и вовсе зиму почти без снега переживали.

Тут же и зашла речь о том, как дальше жить…

– А с Днепропетровском-то теперь как будете…

– Как… – один из эмгэбэшников (теперь СБУ называлось МГБ) подбросил уголька в костер. – Никак не возьму в толк, что тут не дровами топят, правда, тут много чего не так, взять хотя бы заборы из камня, – поднакопим силов и…