Что-то очень, очень нежно начало поглаживать его затылок, спускаясь к верхним позвонкам, и Папирус ахнул, резко распахнув глазницы. Это не было больно, как он боялся, что будет, но что-то в мягкости прикосновений к костям ощущалось таким неправильным…

— Флауи, я передумал, — отчаянно сказал Папирус, слепо глядя на сугробы впереди. — Я беру свои слова назад. Я этого не хочу. Не хочу, чтобы ты что-то делал. Дай мне уйти!..

— Но ты уже сказал да, — ответил Флауи, и Папирусу не нужно было смотреть на цветок, чтобы угадать выражение его лица. — Сейчас уже слишком поздно отказываться!

— Н-нет… — лозы потыкали в межпозвоночные диски и пробрались между остистыми отростками, скелет выпрямил спину, чтобы уйти от прикосновений. — Нет, нет!

Хихикнув, Флауи провел лозой вверх по его спине, заставив взвизгнуть.

— Ох, Папирус! Если ты так реагируешь только на то, что я тыкаю твой позвоночник, не могу дождаться, чтобы посмотреть, что ты подумаешь об остальном!

В его груди разрослось ощущение гложущей пустоты — там, где магия обычно колотилась в панике, сейчас ее остатки бурлили, как расстроенный желудок.

— Нет! Флауи, я не знаю, что ты собираешься делать, но хочу, чтобы ты прекратил! — его сопротивление ослабло, он мог лишь вяло дергать конечностями в хватке лиан. — Опусти меня!

— Ты говорил, что мне можно делать все, что я захочу, Папирус, — лоза погладила его нижнюю челюсть, и он подался назад, ударившись затылком о дерево. Перед глазами скелета заплясали звезды, и он понял, что ХП опустилось до опасно низкого уровня, но это только заставило его паниковать еще сильнее.

— Я НЕ ХОЧУ ЭТОГО ДЕЛАТЬ! — завопил он, сжимая кулаки и снова закрывая глазницы. Его лицо горело от стыда, и он повернул голову, отчаянно пытаясь спрятаться от чужого взгляда. Он был часовым, стражем — он должен помогать народу, а не наоборот. Он ненавидел то, что собирался делать, но не видел другого выхода. Проглотив свою гордость, он закричал. — НА ПОМОЩЬ! ПОМОГИТЕ! САНС, ПОМОГИ! СААААААААААНС!

Лоза, которая была так нежна с ним, внезапно рванула вперед, обвила его шею и дернула на себя, пока он не встретился взглядом с прищуренными глазами Флауи.

— Зовешь на помощь? — прорычал он. — Серьезно?

Отзывчивая часть разума Папируса заметила что-то за пылающей ненавистью в глазах Флауи, но паника и ужас были достаточно велики, чтобы отвергнуть это. Всхлипнув, он развернул голову.

— Санс!..

Лоза сжала, и он подавился словами.

— Это бессмысленно, Папирус, — прошипел Флауи. — Зови хоть мамочку, хоть папочку, хоть своего мерзкого братца, но ты знаешь, что произойдет? — он грубо тряхнул его. — Ничего. Можешь кричать все, что хочешь, но никто не придёт. Этого-не-произойдет.

— Н-нет, — выдавил Папирус, бессмысленно царапая землю руками. — С-анс п-при…

Несколько лоз выстрелили из земли, вцепились в его нижнюю челюсть и, пробравшись в промежутки между челюстью и зубами, с силой протолкнулись в горло.

— Ты наговорился, Папирус, — и с этим он прижал его обратно к дереву.

Папирус невольно вскрикнул от боли, но единственный звук, который ему удалось издать сквозь узлы лиан, был лишь приглушенный стон. Он пытался укусить вторгавшиеся в рот растения, но их положение за зубами делало это невозможным — его основательно заглушили. Шипы на лозах раздирали челюсти и верхние позвонки, но он не мог ничего, кроме как скрипеть зубами от боли и дискомфорта.

— Похоже, твой братец забыл тебя, — съязвил Флауи, Папирус отказывался смотреть на него. — Какая жалость.

Хотя Санс не забывал. Он знал, что не забывал. Он просто… спит. В конечном итоге он проснется и тогда заметит, что Папирус пропал, и он придет, и спасет его… но как он узнает, где искать?

«Почему ты не сказал ему, куда идешь? — ругал он сам себя. Да, Флауи не хотел, чтобы Папирус говорил другим о нем, но он мог, по крайней мере, сказать, что собрался в лес. — Как брат сможет найти тебя?..»

Он повернул шею, пытаясь оглянуться в сторону дома. «Санс, — отчаянно думал он, — где же ты?»

***

Нога провалилась в очередную яму, укрытую глубоким снегом, и Санс оступился.

Вокруг него взметнулись снежинки, и он проворочался в сугробе, пока не додумался воспользоваться коротким путем, появившись в нескольких метрах от того места, где упал. Это действие вызвало легкий приступ головокружения — нельзя продолжать так тратить свою магию. Ему еще нужно сделать слишком многое до того, как резервы окажутся потрачены, и у скелета было сильное подозрение, что ему понадобится как можно больше магии, когда он доберется до места назначения.

Где бы оно ни было.

Он звонил Папирусу, но его телефон оказался дома. Обычно брат всегда брал его с собой, но, разумеется, сегодня была единственная ночь, когда он его забыл.

Потом он проверил Гриллби’s, никто из посетителей не знал, где Папирус. Но, по крайней мере, Догго упомянул, что видел за окном кого-то, идущего на запад больше часа назад, и это стало лучшей подсказкой. Следов не было — снегопад полностью их засыпал, а ветер стер все, что могло остаться.

Все, что он знал — Папирус был где-то к западу от города и к востоку от Руин, в районе, который представлял собой мили лесов и холмов.

Часть его хотела прямо здесь и сейчас вызвать гастер бластер и выстрелить в ночь.

Но он не сделал этого.

Папирус был где-то здесь, и, скорее всего, он не просто отправился на ночную пробежку. Чувство инородной не-совсем-магии все еще отзывалось в памяти, и Санс знал, что где бы его брат сейчас ни был, он не в безопасности.

— Держись, бро, — прошептал он, посильнее натягивая капюшон на череп. Лес огромен, но он знал как минимум один или пару способов, которые могут помочь, и не собирался сдаваться, пока не найдет своего брата. — Я иду.

***

Лоза Флауи вернулась к своему занятию, вычерчивая круги на каждом позвонке, заставляя Папируса содрогаться от каждого прикосновения. Один — дрожь — два — дрожь — три — дрожь — скелет считал каждое прикосновение, каждый позвонок, пытаясь отвлечься от ощущений и сосредоточиться только на цифрах. Это почти сработало, пока лоза на пробу опять не потыкала межпозвоночный диск. Она начала медленно вонзаться в него, надавливая все сильнее и сильнее, и Папирус выгнулся в спине, приглушенно взвыв.

Цветок хихикнул.

Сейчас лоза двинулась к его грудной клетке, мягко проникла внутрь и погладила каждое ребро. Было больно, когда лоза касалась ушибов и трещин, но в основном ощущение было…

Он не понимал. Это было неплохо, но одновременно и очень плохо. Его ребра всегда были чем-то прикрыты, а сейчас их тыкали, теребили и щекотали, и внезапно он осознал, что задыхается от ужаса, а его грудь резко вздымается, несмотря на отсутствие необходимости дышать. Стой, стой, стой, хотел бы он сказать, но из его горла вырывались только стоны.

Снова закрыв глаза, он пытался думать дальше своей нынешней ситуации, чтобы забыть о происходящем. Сколько сейчас времени? Как долго до утра? Андайн еще не проснулась? У них запланирована тренировка на это утро? Может быть, да — он надеялся, что да — потому что он никогда не опаздывал, и Андайн заметит, что он не пришел. Она позвонит ему — он оставил телефон дома? — и пойдет искать, когда он не ответит. И она не остановится, пока не найдет его. Она спасет его от этого — она или Санс — ему все равно, он просто…

Лоза погладила внутренние поверхности ребер, и он снова выгнулся, невольно извиваясь от ощущений. Его глазницы распахнулись в слепом ужасе, не видя ничего кроме пустоты над собой.

— Хее-хее! Что ты об этом думаешь? — голос Флауи отдавал отвратительной смесью жестокости и любопытства — больше второго, чем первого. Он повторил свои действия, на этот раз медленнее, щекоча кончиком лозы каждое отдельное ребро.

«Остановись, остановись!..»

Он снова начал извиваться, грудь вздымалась, из нее вырывались хрипы. Слезы сбегали по скулам, затекали в рот и капали вниз с челюстей и лоз, которые связывали их.