— Что-то у нас день медика плавно превращается в день педика, — констатировала Вентресс. — И как назло, я не могу остаться и посмотреть, чем все закончится — меня ждет муж.
Проводил доктора Вентресс Квинлан, поскольку Оби-Ван в этот момент все никак не мог отвоевать у интерна свои собственные руки, которые тот намертво прижал к своей заднице. Кеноби умоляюще уставился на доктора Воса, стоило тому вернуться к своему столу, но уж вот от Квинлана он подобной подставы точно не ждал…
— Меня, конечно, муж не ждет, но я, пожалуй, тоже пойду домой, — усмехнулся Вос, демонстративно поглядев на часы. — Ключи оставлю. Будете уходить — закроете.
Кеноби мысленно выругался, когда Квинлан сначала многозначительно улыбнулся ему, выразительно указывая взглядом на Скайуокера, а затем подмигнул Энакину и, насвистывая какой-то мотивчик, покинул кабинет.
— Ну, вот мы и одни, — томно прошептал Скайуокер. И замолчал, глядя прямо в глаза Оби-Вана с легко читаемым во взгляде «вы знаете, что это значит?»
Что это значит, Кеноби прекрасно знал. И почти успел смириться с безысходностью ситуации и полной безальтернативности выбора. Подумал даже, что не каждый день, в конце концов, в руки к медленно спивающимся холостякам среднего возраста вроде него сами идут двадцатитрехлетние интерны, да еще и вполне симпатичные… Или это просто влияние алкоголя?
Выяснить этого не дал завибрировавший телефон Энакина, заставивший убежденного атеиста Кеноби уверовать в Бога… Правда, как выяснилось, благодарить следовало не его, а мистера Палпатина, который, в свою очередь, уж точно с божественной силой не имел ровным счетом ничего общего.
— Да?.. Да, дядя Шив, я уже еду! Ну прости, я немного задержался… Не ворчи, я уже не маленький!.. Ну дя-я-ядь! — проныл Энакин, одновременно с этим кинув на Оби-Вана жалобный взгляд, и смиренно вздохнул. — Да, да, через полчаса буду дома. Хорошо, пока.
— Ты живешь с дядей? — зачем-то уточнил Оби-Ван, как только Скайуокер отключил вызов. После того, что мальчишка сегодня узнал о нем, он, пожалуй, тоже имел право задавать нетактичные вопросы. — А родители?
— Погибли, когда я был ребенком, — вздохнул Энакин. — Дядя — единственный мой родственник.
— Прости, я не знал, — неловко улыбнулся Кеноби, дал себе мысленную затрещину, глядя на поникшего Энакина, и, не найдя иного выхода, обнял его.
Ощутив, как ладони юноши скользят все ниже по его спине, Кеноби смиренно вздохнул. Энакин же, в свою очередь, порадовался, что тот не видит лукавой улыбки, в которую в этот момент растянулись его губы. Родителей он почти не помнил, но вот быть сиротой конкретно в данную минуту было очень выгодно.
========== Бессмертная звезда «Звезды Бессмертия» и очень важное задание ==========
На следующее утро после веселого празднования дня медика к клинике подъехала чья-то роскошная новенькая блестящая черная Yamaha. Баррис смотрела на это из окна и едва ли не слюнками истекала: байкеры (хотя в большей степени, разумеется, сами байки, а не парни) были ее слабостью. Оффи, невзирая на тот факт, что возле стойки регистрации уже собралась небольшая толпа из докторов и пациентов, продолжала с интересом наблюдать за таинственным всадником, который грациозно соскочил со своего железного коня и, снимая шлем, взмахнул густой копной волос с такой грацией, что девушка аж загляделась… Ровно до тех пор, пока не присмотрелась получше.
— Скайуокер?! — воскликнула Баррис, у которой едва глаза на лоб не полезли. В голосе звучало одновременно изумление и черт разбери что еще.
— Где?! — тут же осведомился доктор Кеноби.
В этот момент дверь резко распахнулась, и на пороге нарисовался Энакин с мотошлемом под мышкой, на пальце второй руки вертящий ключи от байка, огляделся и подошёл к стойке регистрации, привычным наглым жестом опираясь о нее.
— Ну что, кого сегодня подвезти? — облизал губы, ухмыльнувшись, юноша, которому вчера вечером дядя торжественно вручил ключи от байка, подаренного на первый профессиональный праздник.
— А тебе в какую сторону? — осведомилась Баррис, на ходу сообразив, что то, что Скайуокер — далеко не ее типаж, не играет особой роли теперь, когда у него есть байк, ведь любой парень, имеющий собственный байк — по умолчанию типаж Баррис.
— Какая разница? Я все равно к доктору Кеноби обращался, — отмахнулся Энакин, разбив в прах все мечты Баррис о том, как они уезжают в закат по окончании рабочего дня.
— Я, пожалуй, лучше на метро доеду, — недоверчиво хмыкнул Кеноби, покосившись на Энакина и разбив в прах на сей раз уже его мечты. — А то не думаю, что это безопасно с таким водителем… А кстати, Энакин, для тебя сегодня задание, — вспомнил Оби-Ван, не дав Энакину успеть окончательно погрузиться в пучину депрессии.
— Какое?! — со своим обычным «всегда готов» выражением лица, вытянувшись по стойке смирно, спросил Скайуокер.
— Крайне ответственное, — просиял Кеноби улыбкой, как правило, не предвещающей ничего хорошего. — Сегодня ты присмотришь за мистером Гривусом. Ему понадобится поставить капельницу, пару-тройку раз вынести «утку» и вообще проследить за его состоянием. Все записывать и сообщать мне. Справишься? — хирург серьезно уставился в глаза Энакина.
— Я сделаю все в лучшем виде, доктор! — Энакин, хоть ему и не улыбалось сидеть возле постели капризного пациента практически весь день, словно он не практикующий хирург, а какая-то рядовая медсестра, никак не собирался разочаровывать доктора Кеноби, да и вдобавок прикоснуться к живой легенде — не каждый день удается.
Пусть лично Гривуса Энакин видел всего раз, но наслышан о нем был в достаточной степени. Он был здесь чем-то средним между местной легендой и местным анекдотом. Хотя Скайуокер, пожалуй, назвал бы его талисманом «Звезды Бессмертия» и даже лично выдвинул предложение назначить его им официально — осталось только одобрение дяди. Счесть, сколько раз Гривус попадал в больницу, было невозможно. Его медицинской картой можно было убить человека, но вот сам он был, судя по количеству пережитых им операций, неубиваем. По крайней мере, ничто не оставляло сомнений, что в этой больнице он переживет всех.
— Я ожидал, что мне пришлют кого постарше, — прохрипел Гривус при виде Энакина. — Этот засранец Кеноби точно хочет моей смерти.
Энакин решил не иронизировать по поводу того, что, вероятнее всего, так оно и есть. Как минимум Вентресс обещала проставиться всему отделению хирургии по бутылке вискаря, если Гривус когда-нибудь все же окажется на ее столе. Кажется, за исключением медицинского интереса — установить, от чего именно из всего длинного списка диагнозов умер Гривус, вряд ли окажется легко — у этих двоих была какая-то личная неприязнь еще со времен, когда тот был пациентом мужа Асажж, и именно назло ей Гривус все никак не хотел помирать. Надо сказать, весьма неплохая мотивация.
— Доктор Кеноби велел мне поставить вам капельницу и проследить за вашим состоянием, — максимально вежливым тоном, на какой только был способен, сообщил Скайуокер, помахав перед носом пациента катетером.
— Дай-ка лучше я сам, — не дал Энакину и пикнуть Гривус, самостоятельно с невозмутимым видом вводя иглу. Ну, по крайней мере, теперь руки Энакина не будут трястись.
Скайуокер, однако, не преминул пойти и обрадовать доктора Кеноби новостью о том, что он-таки поставил капельницу, на что Оби-Ван ответил лишь весьма лаконичным «Молодец», и Энакин, опьяненный похвалой, припорхал обратно в палату.
Каждые пять минут осведомляясь о самочувствии Гривуса и бегая докладывать о результатах доктору Кеноби, дабы просто лишний раз увидеть свою любовь, разлука с которой была ему невыносима, Энакин получал один и тот же ответ и явственно испытывал терпение обоих сторон.
— Слушай, тебя как зовут? — поинтересовался Гривус.
— Энакин.
— Шёл бы ты в жопу, Энакин.
— Мне бы очень хотелось, — украдкой вздохнул Скайуокер, представив, конечно же, свою возлюбленную задницу доктора Кеноби. К несчастью, его слова достигли ушей пациента.
