Настя неожиданно покачала головой, попеременалась с ноги на ногу, опустила голову. Видать, обувь надеть не успела, так и стояла теперь передо мной в носках с изображением Зеленого Фонаря. Черт бы меня побрал, надо же было связать с тупой малолеткой. И да, несмотря на то, что я увидел в паспорте, ее двадцать два года можно было приравнять к нулю, если решила грабить меня.

В том, что подельников у нее не было, я был почти уверен. Скорее всего, привыкшая к бедности провинциалка тире вечная официантка не удержалась, когда увидела драгоценности и наличку. Досье на нее у меня уже имелось.

Для меня это было не деньги, они валялись у меня так, как валяется мелочь у людей, которые они забывают на столиках. Ерунда, на мелкие расходы. А для такой девки была баснословная сумма, ясное дело.

– Я не буду больше ничего говорить, – тихо выдала Царева. Не подходила ей эта фамилия. Ни разу.

– Адвоката позвать?

– Ты все равно не веришь… – Она снова подняла на меня взгляд. Кажется, больше не плакала.

– Не заставляй меня портить твое прелестное личико, а поверь мне, если ты не начнешь выдавать мне нужную информацию, я начну именно с него… – Настя вздрогнула, задышала быстрее нужного. – Просто скажи, куда дела мои вещи.

– Если бы я знала, где они! Я не знаю! Я не понимаю, о чем ты говоришь! Я никогда ничего не брала, никогда не крала, и уж точно я не стала бы красть у такого, как ты!

– Не убедительно.

– Я не знаю, как мне это доказать! – Настя снова начала плакать. Обняла себя руками, словно в попытке согреться. Да, здесь было холодно, а она была в одной майке и пижамных штанах, но галантным джентльменом я никогда не был.

– Ладно, сама напросилась. – Я правда не хотел пытать бабу, которую тр*хал еще вчера, но это было делом чести. Во-первых, у меня никто не смел красть. Спущу такое один раз и претендентов станет в десятки раз больше. Во-вторых, я мог бы закрыть глаза на триста кусков, спустить это на то, что девка отдала мне свою честь и всякое такое, хотя на хр*н она мне нужна не была, но фамильные драгоценности… она попутала берега и должна была за это ответить.

– Умоляю… – Настя завопила, запищала, забрыкалась, когда я схватил ее за волосы и потянул из уже открытой клетки. – Не надо, не надо, пожалуйста, я не…

– Молчи, – прошипел я, пока она отчаянно цеплялась за мои руки, пытаясь затормозить процесс ходьбы. Пыточная у нас была, что надо. Нет, свежевать живьем я ее не собирался, но она должна была расколоться. Вряд ли потребовалось бы много времени. Настя была хрупкой и слабой с виду. Пара минут и, скорее всего, все будет закончено.

– Юрий Григорьевич! – Я вынуждено остановился. В лестничном проходе показалась фигура Ивана. – У нас новости на счет пропажи. Нашли все у одного из скупщиков.

– Все? Точно?

– Все, – уверенно ответил Иван. – С ним Алексей, они ждут Вас наверху.

– Ладно, – я кивнул, оттолкнул от себя Цареву, что приземлилась прямо на пол. – Запри шавку обратно. – Я отдал приказ Ивану и поспешил наверх, в кабинет.

– Нона Васильевна, серьезно? – Я взглянул на пожилую женщину, покачал головой. – Ну как так?

Я долго не мог поверить, что это сделала Арсеньева. Нона работала еще на самого Штерна, затем, много лет на меня. На женщине была готовка и вся кухня, по большему счету я ее не напрягал, делая скидку на возраст. Я был уверен в ней, как в самом себе, поэтому даже не рассматривал возможности того, что она взяла деньги и драгоценности. Столько лет верного труда, а тут…

Впрочем, я не винил ее. Единственный внук был тем еще придурком, как я понял из информации, что собрали мои люди. Двадцатилетний лоб жил на деньги родственницы, более того, любил их проигрывать.

– Почему просто не обратились ко мне? – Нона Васильевна сидела напротив, зло сверкала глазами. Ее без согласия доставили в клуб. Ну а как она хотела? Возраст возрастом, но улики были неопровержимыми. Внук попался, когда пытался продать вещи моему скупщику. Придурок.

– А ты бы разве помог? – прогрохотала Артемьева. – Только о себе и думаешь, сволочь окаянная!

– Не понял… – Я и впрямь не понимал.

– А что из себя сейчас святую невинность строишь? – Даже подалась немного вперед. Так немногие рисковали разговаривать со мной. – Не помнишь, что Гришке ответил, охраннику нашему, когда тот попросил помочь ему? У него проблемы были в семье…

– Так я и не обязан решать проблемы каждого, – строго обрубил я. Начнешь занимать одному-двум, так попросятся и все остальные. Потом попробуй откажи или собери свое добро обратно. И нет, жадным я не был, скорее, понимал, кто мне кем приходится. Мои люди – это была рабочая сила, которая получала столько, сколько я считал нужным. Они не входили в круг доверия, не являлись семьей или друзьями.

– Даже Александр был более понимающим, чем ты! А Штерн, так и вовсе молчу, у того понятия были, а ты так… нелюдь, тьфу на тебя!

– Ясно, Нона Васильевна. Может быть, я и нелюдь, но не подставлял ни в чем неповинную девку. Вы же понимали, что подписывали ей приговор… – Я серьезно взглянул на женщину, но та даже бровью не повела. – Если Вам нужны были наличные, Вы могли ко мне обратиться. Именно Вы. Я бы не отказал. А теперь…

– Что, ирод, убьешь и прикопаешь где?

– Конечно, нет. – Я усмехнулся и покачал головой. Забавная она все-таки оказалась. – Просто поедете обратно в свое село. И своего внука прихватите. А увижу кого-то из вас в столице, перестану помнить о том, как Штерн о Вас отзывался. Вы обязаны ему.

– Я тебе вот, что скажу…

– Свободны, – резко оборвал я, давая знак Алексею вывести неугомонную тетку прочь. Надо же было такое устроить.

Я провела в проклятой клетке семь дней. Кажется. С тех пор, как Грача позвал какой-то приспешник, прошло не меньше семи суток, если я нигде не сбилась со счета. Я не понимала, почему меня все еще удерживают. Я только хотела верить, что плохо все это не закончится.

Клетка была небольшой, но холодной и сырой. Окна не было, сбежать было невозможно. Благо, что в углу обнаружилась кровать с допотопным пледом, иначе я бы точно окочурилась. Ржавый унитаз в другом углу поначалу смущал, но совсем скоро я поняла, что лучше так, чем никак. Да и в подвале, а кажется это был именно он, я находилась одна.

Кто-то из охранников приходил раз в день. Приносил бутылку воды и сендвич. Кажется, я сбросила несколько кило, но не это меня беспокоило, а то, что впереди маячила неизвестность.

Я понимала, что если бы меня хотели убить, то уже убили бы. Пытки в планы Грача тоже не входили. Наверное, иначе он бы уже к ним приступил. Но тогда что я все еще тут делала? Что он собирался со мной делать, почему не отпускал? Или я была вроде как лишним свидетелем? Интересно, а из этого подвала хоть кто-нибудь когда-нибудь живым выходил, кроме его владельцев?

Слез уже не было. Я рыдала на протяжение первых двух дней, а затем на замену дикому страху пришло отчаяние. Последнее заменила апатия. До тех пор, пока я не поняла, что месячные задерживались на четыре дня.

Я поняла это не сразу, какое-то время спустя, но теперь, при мысленном подсчете и пересчете была уверена в этом наверняка. Конечно, я надеялась, что это стресс. Я хотела верить, что это стресс. Или, может быть, дело было в плохих условиях, в которых я жила последние дни. Не знаю… я хотела думать, что страшная догадка не найдет своего подтверждения.

Лилия была права. От этого психопата нужно было держаться подальше, а я, как самая настоящая идиотка, повелась на дорогие шмотки и внешность. Что они мне дали в конечном итоге? Боль, страх, разочарование и нежелательную беременность? Быть уверенной в последнем я не могла, но что-то подсказывало, что не спроста была эта задержка. И дело было даже не в том, что меня не прельщало залететь после первого раза, или что я была не готова к ребенку ни морально, ни материально, а в том, что рожать от такого чудовища было просто нельзя.