— Готов? — спросил Ив, и Баки кивнул, хотя готов он совершенно не был.
Он услышал собственный стон, и как сильнее сжались объятия Брока, и его тихий шепот, доносившийся как через вату:
— Давай, Баки, ты сможешь. Я рядом, я с тобой, — не зная, как еще он может помочь, Брок просто сжимал его в объятиях и гладил по голове.
Баки становилось легче, и он изо всех сил рванул, наплевав на боль, на то, как тяжело это было, потому что у него был Брок, которого он не хотел потерять, ради которого смог бы вытерпеть любую боль, только оставаться рядом.
Последние три слова были словно вколочены в голову Зимнего, и Ив отстранил его, сам аккуратно, по миллиметру начал вытаскивать одно из них. Баки застонал от разлившейся боли в голове, которую он чувствовал последний раз после обнуления, слышал, как Брок просит Злату сделать что-нибудь, чтобы ему не было так больно. Наверное, она что-то сделала, потому что боль притупилась, стихла.
Ив продолжал вытаскивать из него все, что вколачивали долгие годы, что было с ним всегда, чего он боялся больше всего на свете. И от чего сейчас избавлялся вот так: с болью, со страхом, что ничего не получится и с надеждой, что наконец-то все закончится, и больше не будет никого, кто сможет сделать его послушной куклой.
Предпоследнее слово шло очень тяжело, Баки физически ощущал, как из него будто жилы тянули, но не сопротивлялся, давая полную свободу действий профессионалу. И Ив вытащил предпоследнее слово, а последнее, странно, но он просто выдернул его, легко, практически безболезненно.
— Ты свободен, — сказал он сидящему в кресле мужчине, Зимнему, и тот встал, направляясь к Баки, и словно вошел в него, растворился в нем, и Баки почувствовал, как пропадает его непринятие Зимнего, как он становится им, и, одновременно, самими собой.
И распахнулись остальные двери, воспоминания о прошлом, довоенном и военном хлынули потоком, словно прорвало плотину, которая чуть не захлестнула Баки, он почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы облегчения, как, не открывая глаз, находит губы Брока, целует его, гладит по щекам и заполошно дышит.
Он больше не чувствовал присутствия Ива у себя разуме, и коридор с дверьми исчез, оставив его в чистом поле, просшем луговыми травами, а вокруг роились картины прошлого, каждую из которых он теперь отчетливо видел и мог выбирать, что вспоминать, что откинуть подальше, как совершенно ненужное.
Он улыбался видя Стива, еще до эксперимента Эрскина, мелкого пацана, который любил нарываться, хотя ни разу не победил ни в одной драке. Видел, как крепла их дружба с годами, как началась война, и его призвали на фронт, как он не хотел, чтобы Стив участвовал в этой войне, его мелкий Стиви, которого хотелось оградить от крови и грязи. Он мысленно нежно огладил эти воспоминания, которые делали его именно Баки. Снова увидел идеальную машину Зимнего, навыки которого уже было не вытравить из него, и смирился с ним, с тем, что это тоже он — идеальный убийца, только теперь свободный принимать решения. И принял его, становясь более цельным. А потом увидел последние пару лет, их с Броком, как стремительно развивались их отношения, как радовался за него Стив, понимая, что его друг счастлив со своим бывшим хэндлером. Как он снова обретал себя, и открыл глаза, улыбаясь.
— Не благодари, — улыбнулся ему Ив. — А теперь валите отсюда, потому что мы тут явно лишние.
— До завтра, — махнул им Баки и, взяв Брока за руку, потащил в их каюту.
— Расскажешь мне что-нибудь? — поинтересовался Брок, когда они, поскидывав одежду, устроились в кровати, обнимая друг друга.
Брок перебирал волосы Баки, а тот лежал, устроив голову у него на груди и выводил на ней какие-то одному ему ведомые узоры металлическими пальцами. И рассказывал. И хорошее, и плохое, все, что помнил и теперь хотел этим поделиться с одним из самых близких людей. Второй сейчас сходил с ума где-то в другом мире, и Баки очень волновался за него, но здесь и сейчас ничем не мог ему помочь, а биться в бессильной истерике не давал ему Брок.
Они уснули под утро, проговорив оставшуюся часть ночи обо всем на свете, и Баки казалось, что он понял, что имела ввиду Косатка, когда говорила, что ему надо примириться с Зимним. Теперь Баки понимал, что он наконец-то в мире с самим собой.
========== Глава 17 ==========
Проснулись они только к обеду, но почему-то ужасно довольные и радостные, хотя чем дальше шло, тем непонятнее все становилось. Хотя еще один кусок головоломки сложился, когда Баки открыл ту дверь со звездой. Он действительно увидел звезды, словно брошенные ему в лицо, и встретился лицом к лицу с Зимним. Если не это имелось ввиду, то тогда он не представлял себе, что еще можно сделать и с кем он должен встретиться вновь.
Баки наморщил лоб, пытаясь обдумать произошедшее вчера, но Брок не дал ему и минуты на это, потянув на себя, целуя жадно, страстно, не оставляя ни простора для маневра, ни двузначности.
Баки оторвался от его губ, мокро лизнул заросший щетиной подбородок и скользнул вниз по шее, целуя, прикусывая чувствительную тонкую кожу.
— Господи, Баки, — резко выдохнул Брок, пытаясь удержаться от того, чтобы жестко натянуть его рот на свой член. Он двинул бедрами, и понятливый Баки откинул одеяло, сдергивая с Брока белье, тут же взял в рот его наливающийся член и облизал головку, жмурясь от удовольствия и почти урча. Брок снова двинул бедрами, и Баки взял глубоко, пропуская почти до горла, застонал от наслаждения, и полностью выпустил член.
— Или ты сегодня хочешь быть главным, — спросил Баки, похабно улыбаясь, облизывая член Брока с порнографичной улыбкой.
— Еби и не квакай, — отозвался Брок, — или я тебя сам выебу.
— С нетерпением жду, мой командир, — Баки похабно облизнулся, снова засасывая головку и играя языком с уздечкой. Брок выгнулся от удовольствия, прижимая голову Баки к своему паху, не давая оторваться, и тот принимал до горла, стонал так, что Брока прошивало импульсами удовольствия, и Брок оттянул его за волосы, потому что испугался, что кончит прямо сейчас, хотя он рассчитывал на медленный утренний секс. Но, похоже, Баки был другого мнения. Он убрал руку Брока и снова склонился к его члену, обхватывая его влажными яркими губами, пососал головку, от чего того выгнуло, и он кончил с громким стоном, прижав голову Баки к своему паху.
Баки проглотил все до капли, облизал опадающий член, и потянулся к Броку за поцелуем. Тот с жадностью ответил, ощущая свой вкус на мягких губах.
— Теперь я бесполезен, — расстроился Брок, поглаживая член Баки.
— Хочу трахать тебя долго, — лизнул его Баки в шею, посылая тысячи мурашек по телу. — Но сначала я тебя вылижу.
И, не спрашивая, перевернул Брока на живот, приподнимая его задницу и раскрывая ее ладонями, трогая пальцем сжатый вход, и припал к нему, проникая внутрь языком, жарко выдыхая. У Брока от этого поджались пальцы на ногах, он дернулся, насаживаясь на ласкающий его язык и пальцы, чувствуя, как снова возбуждается. Баки погладил его за яйцами, слегка надавливая, проникая языком особенно глубоко, от чего Брок дернул бедрами.
— Вставь уже, — рыкнул он, и почувствовал, как ко входу прижался истекающий смазкой горячий член.
— Да, мой командир, — мурлыкнул Баки, протискиваясь в разлизанную, но все равно узкую задинцу. — Такой горячий… и только мой.
Баки толкнулся, а потом заставил Брока лечь, укладываясь на него, он хотел чувствовать его вот так, всем собой, целуя плечи и вбиваясь в любимого мужчину. Брок вскидывал бедра, подаваясь навстречу таранящему его члену, стонал, почти выл в голос, а Баки прикусывал его за уши, шею, гладил всего и вжимался в него всем телом, чтобы чувствовать его всего.
Брок подавался назад, вскидывал бедра, а потом потянулся к своему члену, начиная дрочить, и почти сразу с громким стоном содрогнулся в оргазме, сжимая Баки в себе. Баки было хорошо до звезд перед глазами, он продолжал трахать Брока, пока оргазм не накрыл его с головой.
