Баки стоял, держась за леер, пил ветер полной грудью, слушая шум моря, мечтая, как они с Броком смогут отойти от дел, укрыться где-нибудь в глуши и жить только друг для друга. О том, что смерть может разлучить их гораздо раньше, чем появится такая возможность, он не думал никогда, потому что не хотел.

— Сука ты, Барнс, — негромко сказал почти неслышно подошедший к нему Брок, и Баки чуть не вздрогнул, потому что не ожидал, что он будет шарахаться где-то так долго, что его любовник проснется один. — Я чуть не поседел, когда: просыпаюсь, а тебя нет.

Тон Брока сказал гораздо больше, чем слова, и Баки воочию представил себе, как тот перепугался, не обнаружив его в зоне досягаемости. Не было ни записки, ничего, словно провалился. Баки бы, наверное, тоже пришел в ужас, проснись он так, хотя, ну куда можно было деться на корабле?

— Ты чего тут? Холодно же, что пиздец, и ветрище задувает. — Брок поежился, складывая руки на груди, и Баки решил, что, действительно, можно больше не мерзнуть, пытаясь найти правильную волну для мыслей, можно, заглянув на камбуз и уговорив кока накормить их, долбоебов, вернуться в каюту и снова наплевать на весь окружающий мир. Все равно сами они не могли сделать ничего, кроме как сидеть, ждать и строить дикие предположения по поводу всего, что они тут видели и слышали.

— Пойдем поесть попробуем? — предложил Баки, и Брок только кивнул, соглашаясь.

В кают-компании, как в ресторане, под колпаками лежала еда, и накрыто было на троих. От обеда прошел всего час, и, как поняли Баки с Броком, Злата тоже еще спала. На камбузе кто-то гремел посудой, но к ним не вышли, и они спокойно уселись и принялись за еду. Сегодня это был какой-то овощной суп, жареное мясо и тушеные овощи к нему. Еда была горячей, вкусной и сытной.

За грохотом посуды и шумом воды с камбуза были слышны голоса и смех, похоже кто-то травил байки, но Баки не прислушивался, ему было не особо интересно, тем более, что всяких баек и у него хватало.

Когда они уже поели и собирались уходить, в кают-компанию спустилась Злата. Она выглядела уставшей, под глазами залегли тени, и ее немного пошатывало не в такт качке. Казалось, она была совершенно пьяна. Брок раньше Баки умудрился подскочить к ней и помог присесть на стул. Она только благодарно ему улыбнулась, наливая себе в стакан простой воды.

— Иногда откат приходит не сразу, — пояснила она свое состояние. — Так что, мужики, все вопросы утром. Можете попытать мою сестру, если она не усвистает на охоту, раз мы так близко от берега. А теперь прошу меня извинить.

— Извинить ее, — смешно проворчал Брок убирая ее руки от тяжелых крышек. — Сиди уже, хуй с тобой, поухаживаем.

Злата действительно была пьяна. От нее пахло дорогим виски, ее движения были лишены обычной плавности, а руки немного подрагивали, словно она была в запое уже неделю, но Баки точно знал, что это не так. Хотя, Злата постоянно что-то пила, и было скорее непонятно, как она постоянно остается трезвой, хотя трезвой-то как раз они ее ни разу и не видели.

— Ты с хуя ли так нажралась-то? — заботливо спросил Брок, наливая Злате суп и ставя перед ней тарелку. Баки забавляла эта грубоватая забота, и он хорошо ее знал. Тот так же заботился о нем, когда Баки отлеживался после ранения, зато потом, когда все проходило, он разъяренной фурией набрасывался на него уже постфактум, хотя всегда все любил выяснять по горячим следам.

— Я алкоголичка, — буднично сказала Злата, медленно хлебая суп. — А зачарованное пойло кончилось. Да и магия дала свой откат. Это как отдача от оружия, когда берешь слишком тяжелое для себя, когда-нибудь оно обязательно выбьет тебе плечо. Считай, я дала очередь из станкового пулемета, держа его на весу. Так что до утра я буду развлекаться в чисто человеческом стиле.

— Может, составить тебе компанию, — предложил Баки, потому что ему было больно смотреть на Злату, которая собиралась одиноко пить всю ночь в своей каюте.

— Заходите вечером, если будет желание, — согласилась она, даже улыбнувшись. — Вместе веселее. А для тебя у меня даже еще осталась бутылочка. А теперь валите, мне приятно, конечно, но не хера со мной нянькаться.

Брок фыркнул, и они ушли к себе, предстояло до фига времени ничегонеделанья и нужно было как-то его занять помимо пары часов на тренажерах и спаррингах, да бассейне. Это было хорошо и полезно, но не целый же день. У Баки были предположения, чем можно было заменить эти несколько часов в зале, и он без слов предложил это Броку, обняв его со спины, забираясь руками под футболку и целуя в шею.

— Давай считать, что у нас вот такой вот странный отпуск. А в отпуске положено отдыхать и трахаться, — шепнул он тому на ухо, прикусывая мочку, когда почувствовал, как Брок вжимается в него всем телом, обхватывая его руки своими. Дыхание его потяжелело, но он не спешил переходить к активным действиям, и Баки тоже ждал, когда Брок что-то решит для себя, а потом развернется, чтобы впиться в губы яростным поцелуем.

И Брок развернулся в руках Баки, обхватил его лицо ладонями, поглаживая большими пальцами скулы, заглянул в шалеющие от желания глаза своими, такими же темными, и нежно коснулся губами губ, медленно целуя, распаляя желание. Баки чуть не задохнулся от нахлынувших на него чувств, той безграничной нежности, которая бывала между ними редкой гостьей, чаще уступая место страсти и даже грубости.

Они медленно раздевали друг друга, целуя открывающиеся участки тела, то прижимаясь друг к друг, то отстраняясь, чтобы поцеловать друг друга. Баки толкнул Брока на кровать, укладывая на живот и, с силой огладив спину ладонями, начал выцеловывать каждый позвонок, жарко выдыхая в каждый поцелуй. Брок изгибался, стараясь прикоснуться задницей к животу Баки, но тот ловко уходил от прикосновений, только распаляясь и распаляя Брока. Тот, подаваясь на ласку, нетерпеливо ерзал под Баки, пока тот не коснулся влажными губами копчика, нырнул языком в ложбинку между ягодиц, лизнув. Брок резко выдохнул, приподняв бедра.

— Блядь, Баки, делай что-нибудь, — простонал он. Желание дотронуться до себя становилось все непреодолимее, но Баки не давал ему, убирая его руки. — Я сдохну сейчас, как я тебя хочу.

— Как ты хочешь? — хитрую улыбку Баки было слышно по жаркому шепоту, опалившим ухо Брока.

— Да, блядь, как угодно уже, — Брок всегда был нетерпеливым, даже если и начинал с медленной нежности, но Баки принимал подобную игру всерьез, и никогда не давал ему резко сорваться, зацеловывая всего, лаская, доводя до полного отключения связных мыслей в голове.

Баки прижался к нему всем телом, твердым членом, лизнул за ухом и, приподнявшись на руке, заставил Брока перевернуться на спину. Баки уже хотел сползти и склониться над истекающим смазкой членом Брока, когда тот поймал его под бедро и резко перевернул, так, что член Баки качнулся у его лица, от чего рот Брока тут же наполнился слюной, и отсосать захотелось просто до одури.

Баки же себе не отказал, тут же облизнул влажную головку, от чего Брок чуть не задохнулся, заглатывая его член сразу почти до горла, насаживая на себя, чтобы медленно выпустить, поглаживая за яйцами, надрачивая крепкий ствол. Баки со своими более медленными ласками не отставал от Брока, заставляя того выгибаться под ним, но сам Баки мог лучше контролировать глубину проникновения, а потому только игриво посасывал головку и поглаживал поджавшиеся яйца.

Брок же решил воспользоваться своим положением на всю катушку, лаская член Баки, заглатывая его до горла, и лаская влажными пальцами вход, от чего уже Баки выгибался, подаваясь на его пальцы, не забывая самому ласкать своего любовника. Баки понял, что Брок на грани, когда тот стал коротко яростно вбиваться в его рот, а стоны не могли заглушить уже никакие ветер и волны, бьющиеся за стеклом иллюминатора. Баки плотнее сжал губы, позволяя ему все, как тот хочет, не забывая про свое удовольствие. Баки всегда нравилось, когда Брок ласкал его так: и руками и ртом одновременно. Как правильно, офигительно попадал по простате, от чего тело простреливало словно электричеством от копчика до затылка.