– Мне так жаль.

Джолион прочистил горло.

– Мы понимаем, мисс Бейнбридж. – На Элси он старался не смотреть. – Мы тоже лишились родителей в раннем возрасте.

Сара замотала головой, так что из пучка выбились волосы.

– Не стоит долее на этом задерживаться. Но теперь вы понимаете, почему я так благодарна мистеру Андервуду и его прислуге за заботу обо мне. Вы знаете, что мистер Андервуд поделился со мной последней щепоткой своего чая? Я чувствовала себя ужасно, принимая эту жертву. У него в шкафу почти пусто. Только немного сахару и совершенно нет молока!

– Молоко! – Элси торжествующе нацепила кусок сельди на вилку. – Конечно, вот решение. Вот как я могу помочь деревне! Джолион, ты должен все разузнать. Я собираюсь взять корову.

Джолион поперхнулся своим кофе. Служанки у буфета пришли в движение.

– Какую корову?

– Ту корову, которую я видела по дороге сюда. Несчастное животное, вид у нее был такой, словно ей немного осталось. Чем больше я ее вспоминаю, тем больше уверяюсь, что она взывала ко мне о помощи. Я куплю эту корову, вылечу ее и откормлю, и тогда она начнет давать молоко. Мы даже сможем делать сыр. Этот сыр и молоко я буду отдавать жителям деревни, даром.

– Какая ты смешная, Элси. – Брат поставил чашку на стол. – Почему просто не раздать деревенским еду?

– По моему мнению, это будет для них менее унизительно. Ты так не считаешь?

Джолион широко развел руками.

– Неважно, как считаю я. Ты вольна поступать так, как тебе заблагорассудится. Но тебе придется обсудить это с мистером Стилфордом – вот он – или с миссис Холт и попросить их все разузнать. Я же вечерним поездом возвращаюсь в Лондон.

– Сегодня вечером!

– Боюсь, что так. Потолковав с джентльменами на похоронах, я осознал, что дело настоятельно требует моего присутствия.

– Но… – Как может он бросить ее здесь, одну, с Сарой? – Когда ты вернешься?

– Нескоро, я полагаю, – Джолион поджал губы; Элси поняла, что он не обо всем может говорить в присутствии Сары. – Извини, Элси. Но я должен непременно вернуться в Лондон. Ради фабрики.

И разве могла она хоть что-то возразить на такой аргумент? Она, отдавшая этой фабрике так много?

– Конечно. Конечно. Я понимаю.

Когда коляска Джолиона съехала с гравийной дорожки, у Элси совсем опустились руки. Без него дом казался еще огромнее, еще пустыннее. Она слонялась по своей комнате и по летней гостиной, не находя, к чему себя приложить.

На небе клубились серые тучи. Ветер трепал деревья. Даже свет в доме был приглушенным и тусклым. Ей оставалось только слушать, как тикают часы, скрипят от ветра стены, да где-то внизу прислуга чистит камин.

Элси было неприятно оставаться в этом доме одной: ей все время казалось, что кто-то на нее смотрит. Кто-то чувствует все ее передвижения по дому, как она ощущает шевеление ребенка в своем чреве.

Это тяготило. Она нуждалась в обществе, все равно чьем. Проскучав часа два, она неслышным шагом пошла по бордовому коридору, мимо унылых мраморных бюстов, к комнате Сары.

Постучав один раз, она вошла и обнаружила, что Сара уютно устроилась на кровати с книгой и котом миссис Холт, Джаспером. Комната была удивительно похожа на ее собственную – только, как и сказал Джолион, в зеркальном отражении. Деревья, которые размахивали ветвями за окном у Сары, горели золотом и бронзой, на стороне Элси они были медными и темно-красными.

– Ох! Миссис Бейнбридж, как неожиданно, – Сара сунула в книгу закладку и в смятении вскочила на ноги. Джаспер едва удостоил ее взглядом – своего места на кровати он не оставил. – Простите. Вам нужна моя помощь?

– Да. Собственно говоря, я хочу исследовать дом. И хочу, чтобы вы составили мне компанию.

– Исследовать? – карие глаза Сары округлились. – Но разве… я хотела сказать… полагаю, миссис Холт не против?

– Миссис Холт? При чем же здесь она? Это мой дом. Я могу поступать, как захочу.

– Да. Наверное, можете, – широкий рот Сары безвольно распахнулся. Возможно, она, как и Элси, осознала, что ее оставили без наследства. Но затем, судя по всему, Сару посетила новая, более вдохновляющая мысль, потому что она улыбнулась и продолжила: – Дом долгое время принадлежал моей семье. Он – единственное, что у меня от них осталось. Связь. Я тоже буду очень рада исследовать его.

Элси протянула руку в перчатке.

– Тогда в путь.

Сара заколебалась. Элси вспомнила, как в их первый вечер здесь она предстала перед ней без перчаток: грубые ладони, похожие на куски сырой свинины. Однако она постаралась не выдать того, что все поняла.

– Чего вы боитесь?

Коротко вздохнув, Сара шагнула вперед.

Они начали с первого этажа. На поверку Бридж оказался намного просторнее, чем они могли себе представить. Казалось, он свернут, сложен внутрь себя. Пройдя на другую сторону Большого холла от камина, у которого Элси обогревалась в первый вечер, они обнаружили гостиную, облицованную темными деревянными панелями примерно до уровня плеч. Выше стены были оклеены сине-серыми бумажными обоями – их оттенок напоминал Элси увядшие васильки. Это была холодная комната, полная мраморных ваз и гобеленов.

– Кому захочется здесь находиться? – спросила она. – Бьюсь об заклад, работные дома и те декорированы более приветливо.

Гостиная соединялась с просторным, тускло-розовым салоном, набитым музыкальными инструментами. Облезлая арфа у окна словно пыталась выбраться на волю. Одна струна на ней была порвана. Элси подняла глаза на розовые гардины, не пропускавшие свет. Украшенный лепниной потолок напоминал глазурь на торте.

Сара подлетела к роялю, открыла крышку и нажала на клавишу. Вместе со звуком в воздух поднялась пыль.

– Я умею играть на пианино, – сообщила она. – Только маленькие пьески. Миссис Крэббли они нравились. Я могу поиграть для вас сегодня вечером.

Можно представить, до чего отвратительно и одиноко чувствовала себя Элси, если она с радостью приняла предложение.

Далее следовала комната для карточных игр, в зеленых тонах. Со стены на них глядела голова оленя, рога которого, будто ветви дерева, отбрасывали длинные тени.

– До чего жуткий, – поежилась Элси, морщась.

– Вы в самом деле так думаете? – Сара всмотрелась в чучело. Мех был сильно загрязнен. Светло-рыжие ресницы, тщательно отделенные одна от другой, обрамляли вставленные в глазницы черные стеклянные шарики. – В этом есть определенная красота. Это гордое животное гнило бы в земле, а вместо этого красуется здесь, во всем своем величии. Сохраненное навсегда.

– Чтобы торчать в Бридже до скончания времен? Я ему не завидую.

Оленья голова означила конец этого крыла: дальше прохода не было, пришлось возвращаться через музыкальный салон и гостиную. Когда они вернулись в Большой холл, из обитой зеленой тканью двери со стороны прислуги вышла рыжеволосая служанка.

– Хелен! – Служанка резко остановилась, услышав голос Элси. – Ты ведь Хелен, верно?

Женщина молча кивнула и присела в реверансе, не в пример более искусном, чем у Мейбл.

– Хелен, теперь, когда похороны позади, я хотела бы, чтобы на второй этаж вернули картины. Впрочем, это касается и всего дома. Мисс Бейнбридж и я хотим взглянуть на портреты. Вы сможете это сделать?

– Да, мэм.

– Превосходно.

Снова сделав реверанс, Хелен развернулась и скрылась за зеленой дверцей. Они услышали ее шаги за стеной – Хелен поднималась по винтовой лестнице. Сами Элси и Сара воспользовались более широкой лестницей, затянутой ковром, предназначенной для господ.

– Я видела здесь опилки, – Элси пристально вглядывалась в ступени. – Но сейчас их нет.

Второй этаж начался недурно, в медово-желтой гостиной, соединенной с бильярдной в западном крыле. Но по пути в восточное крыло Элси почувствовала, как ее охватила тошнотворная, гнетущая тоска. Какое-то шестое чувство подсказало ей, что они там увидят.

– О, смотрите-ка, мисс Бейнбридж! Как это прелестно! – Сара устремилась вперед, оставив ее стоять без сил, прислонясь к косяку. – Только полюбуйтесь, до чего же уютная детская!