Сани остаются в лесу, рассылаю веером три пары разведчиков на одолженных у штурмовиков лыжах. Белые балахоны на белом снегу под серым небом быстро исчезают из вида. Пока они бегают по округе, сижу и разглядываю в бинокль то, что осталось от населенного пункта. Многие дома разрушены, хотя кое-где видны следы спешного ремонта… А вот это уже точно новостройка! На перекрестке дорог, у самого въезда в деревню очень невысокий бревенчатый сруб типа «долговременная огневая точка». Скорее всего, на два пулемета. И, что характерно, построена прямо вот сейчас, гансы еще крышу достелить не успели, только над бойницами несколько бревнышек положили… И что это означает? А то, что у батареи есть прикрытие. Так, на всякий случай… Интересно, а с других сторон тоже?.. Ну, ладно, разведка вернется, узнаем…

Разведчики не заставили себя ждать и вернулись очень скоро. С остальных сторон в деревню можно было войти вполне свободно и незаметно. М-да, кажется, гансы оскорбительно низкого о нас мнения. Они что, думают, что русские варвары умеют только своим бараньим лбом в закрытые ворота колотиться?.. Ну, может и так, только это вина тех тупых баранов, которые в генеральских погонах в штабах геморрой зарабатывают. За очень редким исключением… Ну, сие к делу пока не относится…

Искомые пушки находились в деревне, одна из групп засекла их на площади, вторая насчитала четыре зарядных ящика, только что подвезенных откуда-то с севера. Пора действовать!.. Оставляю с санями десять человек, остальные очень тщательно осматривают друг друга на предмет неположенных темных пятен, поправляют обмотанные белой холстиной карабины, ремни, все, что может выдать нас на фоне этого белого безмолвия. А потом двумя цепочками закладываем двухверстовую дугу, чтобы выйти там, где нас однозначно никто ждать и даже видеть не будет. Проклиная полуметровый слой снега, меняя через каждый сто шагов прокладывающих дорожку, пригибаясь к снежным перекатам-сугробам и очень надеясь на то, что в нашу сторону не смотрит в бинокль какой-нибудь любопытный ганс, которому просто нечем заняться…

Добираемся до околицы, буквально дыша через раз, обходим огородами артиллерийскую тягловую силу почти в тридцать лошадиных сил. Коняшки, привязанные к заборам, отдыхают от трудов праведных под присмотром четырех зольдатенов-коноводов, которые на мой взгляд довольно опрометчиво скучковались на крыльце ближайшего дома и делят что-то нажитое нелегким трудом. В смысле, мародерничают. И ведь давно уже деревня под немцем, я думал – всё, что можно было украсть, уже украдено до них, а вот, гляди-ка, нашли, чем поживиться. В воздухе уже летают традиционные свиноголовые собаки и интересные эротические характеристики жен и матушек участников дележки… Ну-ну, не ссорьтесь, девочки!..

Оставляю для присмотра, свершения правосудия и приведения приговора в исполнение одну пятерку, и пробираемся огородами дальше к деревенской площади, на которой расположились четыре германские гаубицы. Гансы дисциплинированно торчат возле орудий в готовности открыть огонь, только вот начальства выше унтера я там не вижу. Надо найти, где засел их батарейный командир… Ага, кажется, знаю. Петро, командир пятерки, трогает меня за рукав и показывает на еле заметную ниточку провода, лежащего на снегу, затем изображает пальцами ножницы. Отрицательно качаю головой, типа рано еще, и прослеживаю, в какой из домов тянется линия связи… Вот, большая хата-пятистенка перед взгорком, на котором находится центр местной цивилизации. И на крышу лезет немец с биноклем. Замечательно!..

Показываю двум командирам групп, что их вместе с личным составом ждет прогулка на другой край деревеньки к немецким пулеметчикам, и, как только начнется пальба, эти гансы должны скоропостижно скончаться. Выбор способа, каким они отправятся в другой мир, – на усмотрение старших. Времени добраться – пять минут. Те кивают, мол, поняли, и десяток фигур быстро исчезает из виду. Теперь задание очередной группе: держать дом с телефоном, с началом веселья убрать наблюдателя с крыши и всех находящихся внутри. Пленные нам не нужны. Еще пять человек белыми ящерками уползают в заданном направлении…

Остаются четыре пятерки. По одной на каждую гаубицу. Короткая беседа на пальцах, и мы поползли занимать позиции… Вроде все на местах, можно начинать… Нет, нельзя! Из избы вылетает герр официр и орет во всю глотку какие-то команды. Из знакомого слышно только «Ахтунг!» и «Шнеллер!». Немцы кидают все дела и шустро, как тараканы, начинают готовить батарею к бою.

Не понял!.. Мы так не договаривались!.. Это что, вы, гаденыши, сейчас будете стрелять по нашей пехоте почти что нашими снарядами из почти что наших пушек?! Ага, щаз-з!.. Поднимаю «Бету», до цели, толстого унтера, копающегося возле зарядного ящика с непонятной железякой в руке, шагов пятнадцать. Смешная дистанция… Короткая очередь глохнет в чуть запоздавшем винтовочном залпе, отрывисто трещат «мадсены». Прислуга орудий моментально принимает горизонтальное положение, не ответив ни единым выстрелом. Ганс с биноклем слетает с крыши вниз головой. А вот не надо было думать, что ты – птичка, человек летать не умеет, тем более после пары выстрелов в упор. Бойцы моментально оказываются возле окон, звенят осколки стекла, внутрь лупят сразу три ствола… С обеих сторон деревни тоже слышны выстрелы. Которые, впрочем, тут же смолкают… Вроде все…

Идем смотреть трофеи. Пушки как пушки. Коротенькие стволы, калибр – сто с чем-то миллиметров. Зарядные ящики опустошены примерно на четверть. Личный состав батареи тих и неподвижен. После проведенного контроля. С нашей стороны потерь нет… Бойцы собирают трофеи, нам повезло. Мимо меня проходят бойцы, навьюченные связками карабинов, шествие замыкает командир «трофейщиков», надевший на шею ремень с десятком артиллерийских люгеров в кобурах. И это не считая самой батареи и двух МГ-08 с большим запасом патронов. Выпускаю в небо три светящихся красных шарика из ракетницы, мы свое дело сделали…

От приятных мыслей о захваченных «плюшках» меня отрывает зуммер телефона, хорошо слышимый через разбитое окно. Ну, пойдем, пообщаемся, заодно попрактикуемся в немецком. Что-то подсказывает, что на том конце провода других языков не знают… Ну, подожди, не зуди, я уже в сенях!.. Ух, какой нетерпеливый!.. Хватаю трубку стоящего на столе чуда техники…

– Да!..

– Герр обер-лёйтнант, это – фельдфебель Кнопф! Герр оберст приказал узнать, все ли у вас в порядке? Мы слышали выстрелы и кто-то пускал ракеты…

– Все хорошо. Из леса показался разъезд казаков, мы их отпугнули из пулеметов. Ракеты, скорее всего, пускали они. Так и передайте герру оберсту.

– Яволь, герр обер-лёйтнант! Он еще приказал узнать, готова ли батарея к открытию огня?

– Черт подери, Кнопф! Чем меньше идиотских вопросов вы будете задавать, тем быстрее мы будем готовы!..

Кидаю трубку на место. Может, и прокатит в условиях цейтнота. Как я понимаю, сейчас начнется наша атака… Вот лопух!.. Нужно было с собой кого-нибудь из пушкарей прихватить, могли бы здорово облегчить задачу сибирякам! У меня же все бойцы о пушках знают на уровне «разобрать, сломать, подорвать». Хреново… За лесом, у Карабанов слышатся звуки разгорающегося боя. Телефон гундит снова, отвлекая от сеанса самобичевания. Не торопясь, достаю из портсигара папиросу, закуриваю и с наслаждением выпускаю дым в потолок, глядя, как чудо техники в кожаном футляре чуть ли не подпрыгивает на столе от нетерпения. Как там в книжках писали?.. «Телефоны раскалились добела?..» Этот пока даже не нагрелся, значит, можно подождать еще маленько… Вот теперь достаточно. Беру трубку…

– Герр обер-лёйтнант, нас атакуют! От…

– Идите в задницу, Кнопф!..

Трубка снова возвращается на место. Но долго лежать там не хочет. Десяти секунд не проходит, как телефон снова начинает бесноваться. Ну, подожди, не видишь – я занят. Дай покурить спокойно, без истерик… Две неторопливые затяжки, кидаю окурок в окно и снова беру трубку.