– Погоди. Джаспер ждет в башне. Велел, чтобы ты показалась ему, как только вернешься.

Сердце пропустило удар.

– Мне нужно привести себя в порядок, – пробормотала я, надеясь получить отсрочку, и в то же время желая кинуться в башню со всех ног.

Кассиус пожал плечами и вручил пакеты.

– Поспеши.

Я не послушалась.

Медленно я поднялась по лестнице, медленно скинула длинное драповое пальто, на которое потратила четверть выданной хозяином суммы. Долго умывалась холодной водой, пока кожа не онемела. Не меньше десяти минут водила гребнем по волосам. Кажется, господину Дрейкорну нравится, когда мои волосы распущены. Поколебавшись, закрутила на затылке тугой пучок.

Подошла к зеркалу и всмотрелась. Мои глаза стали другими, и я испугалась того, что в них разглядела.

Я была охвачена любовной лихорадкой, и как все больные, видела мир иначе. Недавние беды и заботы казались далекими и незначительными. Я могла думать только о своей болезни и том, кто стал ее причиной. И чувства меня одолевали те, с которыми сталкиваются люди, узнавшие о неизлечимом недуге: я отказывалась признать очевидное, я негодовала, пыталась взывать к разуму, боролась с отчаянием. Наконец, смирилась.

Со смирением пришла печаль; точно тупая игла застряла в сердце.

Прислуга, влюбленная в своего господина – банальная, глупая, и безнадежная ситуация.

Но на что я могла рассчитывать? Несколько раз господин Дрейкорн дал понять, что видит во мне больше, чем помощницу. Возможно, его интересует не только мой редкий дар, но что лежало за этим интересом, догадаться я не могла. Желание легкого флирта? Расчет, за которым лежали неведомые мне причины? Или то, на что я не смела надеяться?

Больше медлить было нельзя: пора идти. Хозяин ждет.

Я подошла к входу в кабинет в башне и минуту постояла у двери, собираясь с духом. Умывание холодной водой помогло выгнать остатки хмельных паров. Хорошо: трезвая голова мне понадобится. Хватит ли у меня мужества смотреть господину Дрейкорну в глаза и не выдать себя? Что ж, пусть узнает о моих чувствах: я хотела и боялась этого.

Решительно постучала. Пальцы дрожали; я крепче вцепилась в коробку из канцелярского магазина. Предназначалась она господину Дрейкорну, поэтому я захватила ее с собой.

Дверь отворилась слишком быстро. Радость и волнение были так сильны, что пришлось на миг закрыть глаза.

Внезапно вспомнила, с каким трепетом и даже страхом я находилась подле него в первые дни знакомства. Стоило ему оказаться рядом, как сердце начинало стучать, кожа покрывалась мурашками, мне хотелось убежать и при этом остаться рядом. Внезапно я поняла, что означали те прошлые, странные чувства. Меня влекло к нему с самого начала, да вот только признать я этого не хотела и не могла.

– Явилась, наконец! – весело произнес господин Дрейкорн и посторонился, давая войти.

Вероятно, господин Дрейкорн недавно вернулся и перед моим появлением приводил себя в порядок. Он был без сюртука и без шейного платка. Волосы мокрые, растрепанные; на шее следы влаги. Обычно он не позволял себе выходить в таком виде, и непривычная небрежность в его облике взволновала меня чрезвычайно.

Не без усилия придав лицу спокойное, дружелюбное выражение, я прошла в кабинет, господин Дрейкорн шел следом. В башню я не заходила целую вечность, неделю или две. Отчего-то показалось, что нынче воздух здесь был иным: я отчетливо ощутила аромат весеннего леса, неуместный глубокой зимой.

Усаживаясь за письменный стол, внимательно глянула на главное украшение кабинета – ствол и ветви магического дерева. Выглядело оно как обычно, но какая-то деталь кольнула внимание – но что? Размышления помогли сосредоточиться, и я почти без волнения взглянула в лицо хозяину, когда он расположился напротив.

Интересно, как он поступит, если сейчас я признаюсь в своих чувствах? – рассуждала я отстраненно. Выгонит, как горничную Лилу? Или будет рад завязать интрижку со своей помощницей? Во второе верилось с трудом; не таким человеком был господин Дрейкорн.

– Как прошел ваш выходной? – светским тоном поинтересовался он, поставив локти на стол и соединив кончики пальцев; расстегнутые манжеты на рукавах спустились вниз, обнажив сильные предплечья. Некстати в памяти всплыли слова девушек в трактире, и я почувствовала, как жаркая волна заливает щеки.

– Все было замечательно, господин Дрейкорн, – отвечала я ровным голосом, стараясь не смотреть на его руки слишком пристально, – благодарю, что отпустили в город.

Хозяин помолчал минуту. Я чувствовала, что он изучает меня и делает какие-то выводы.

– Надеюсь, этот день пошел вам на пользу. Вы даже выглядите по-другому – во взгляде блеск, на лице румянец. Уж не заболели ли, часом?

– Нет-нет, прекрасно себя чувствую, – заговорила я торопливо, – много впечатлений, вот и вся причина.

– И где же вы побывали? – он подался вперед; в голосе звучало искреннее любопытство, но глаза странно посмеивались.

– Немного прошлись по городу, потом поужинали с девушками.

Чем короче ответ, тем меньше придется врать. Уверена – хозяину не понравится правдивый рассказ. Слушать упреки я не в силах, сейчас я была уязвима, как никогда.

– Вот как? – насмешливо произнес господин Дрейкорн. – Наверное, гуляли в Императорском парке, посетили выставку фиалок, а затем зашли в респектабельную кондитерскую «Корица и корочка»?

– Не совсем так, – пробормотала я, насторожившись.

– Вы меня пугаете. Неужели вместо «Корицы и корочки» Шер выбрала низкопробный кабак, где познакомила вас с девицами сомнительного поведения, а до этого вы целый день бродили по трущобам, да еще отправились смотреть, как развлекаются уличные шалопаи? Впрочем, крысиные бои – увлекательное зрелище. Большую сделали ставку?

– Я не делала ставку, и зрелище это отвратительное! – возмутилась я и тут же осеклась. Господин Дрейкорн засмеялся. Я невольно засмотрелась: глубже обозначились складки возле губ, сверкнули ровные, белые зубы.

А ведь теперь и я впервые вижу, как он смеется от души!

– Ирвин! – возмутилась я. – Вы попросили Ирвина шпионить за мной, так?!

Хозяин кивнул, продолжая улыбаться, затем поправил:

– Не шпионить. Присматривать. Кто знает, что могло произойти с вами в городе? Шер всегда казалась разумной и надежной девушкой, но люди меняются. У нее была непростая жизнь. Мне известны ее последние увлечения… зря надеялся, что она поостережется впутывать вас. Больше вы в ее обществе за ворота этого дома не выйдете.

Я погрустнела, но внутренне возликовала: он беспокоился обо мне настолько, что приставил соглядатая!

Господин Дрейкорн невозмутимо продолжил допрос.

– Вижу, на вас новая одежда. Очень милая блуза. Рад, что этот приказ вы выполнили, хотя подозреваю, что часть денег перекочевала в карманы бедняков. Не буду за это упрекать; знаю, с какой готовностью вы встаете на защиту обездоленных.

Наконец, я набралась смелости взглянуть ему в лицо.

– Я купила вам подарок.

Густые брови поползли вверх.

– Что это вы выдумали? Зачем? – удивленный и недовольный тон обескураживал.

Я положила перед ним коробку из писчебумажного магазина «Перо и папирус».

– Ваше самопишущее перо сломалось пару недель назад. Вы привыкли к нему и сердились, что подходящего не нашлось в кабинете. Я подобрала новое, какое нужно, со сменным картографическим наконечником. Прошу, откройте.

Он покачал головой, невольно улыбнулся, разорвал упаковку и открыл коробку. Достал перо, повертел и тут же опробовал на бумаге – поставил размашистую подпись.

– Спасибо, Камилла, – слова прозвучали тепло и я, наконец, расслабилась. – Вы превратились в профессионального секретаря. Помните, что мне нужно. Но погодите: и у меня есть подарок.

Я была удивлена так же, как и он минуту назад.

Господин Дрейкорн поднялся, достал из шкафа черную папку, вытащил плотный двойной лист бумаги с имперской печатью и положил на стол.

– Что это? – я с недоумением рассматривала лист.