– Эти твари – сущая ерунда. Слышала, ходят слухи о заключении Третьего Пакта? Поговаривают, теурги готовы разрешить пускать людей на запчасти для некроструктов. Понаделают солдат и бойцов, каких не бывало. В старину знать развлекалась смертельными схватками между осужденными; в «Мутном Зеркале» писали, что скоро добрую традицию возродят. Но теперь на арену пустят некроструктов, сделанных из людей, а не из животных. Вот потеха-то будет! Из тебя, Шер, выйдет отличная магомеханическая кукла. Коли попадешь на арену, не пожалею денег – поставлю последнее!

Шер ничего не ответила. Обожгла краснощекого презрительным взглядом, взяла меня за руку и увела из толпы. Вслед донеслись выкрики и гул. Начался новый бой.

– Хватит месить грязь, пора развлечься, – жизнерадостно объявила Шер как ни в чем не бывало. – Пошли в магазин готового платья Брукса. Ты говорила, тебе нужна одежда.

Мы покинули неприглядные Котлы и вскоре оказались в Предгороде, квартале торговцев средней руки, мелких клерков, и небогатых отставных моряков. После грязи и нищеты Котлов он казался раем.

Цены здесь меня устраивали куда больше, чем в шикарном Аристории, и покупками я осталась довольна. К корзине в руках прибавились три объемных пакета.

Когда покидали магазин Брукса, в конверте оставалось немногим меньше половины выданных господином Дрейкорном денег. Он велел потратить все до последнего сентима – невыполнимая задача!

На углу поблескивал скромной вывеской приличный писчебумажный магазин. Мелькнула забавная мысль. Попросив Шер подождать, я заскочила внутрь и несколько минут спустя вернулась, пряча небольшую коробку в неброской, но элегантной упаковке. Посмотрим, что вы на это скажете, господин Дрейкорн!

Зимнее небо потихоньку темнело, Небесные часы становились ярче, отражаясь в окнах домов и лужах растаявшего снега. Шер привела меня в трактир «Слепой стрелок».

Место показалось знакомым: да это же та самая едальня, возле которой я на свою беду – или на удачу – повстречала стряпчего Оглетона, когда решилась просить милостыню!

– «Слепой стрелок» славится своей кухней, – объяснила Шер, – сюда заглядывают даже господа из Наоса и Аристория, поэтому в главный зал мы не пойдем. Больно надо смотреть на их напыщенные рожи! Самое веселье внизу. Хозяин привечает тех, благодаря кому выбился в люди.

Шер повела к неприметной лестнице сбоку здания.

Мы спустились и нырнули в звон пивных кружек и гул голосов. На скамьях вдоль узких столов в длинном полуподвальном зале сидели простые обитатели предместий.

Все здесь было оборудовано по старинке: ни следа демоновых приспособлений. Просторное помещение освещали газовые рожки; потолок черный от копоти, воздух мутный от дыма трубок и остро пахнущего пара незамысловатых блюд. За стойкой одышливый хозяин заведения расставлял на полках бутылки с залитыми сургучом пробками. Подавальщицы в откровенных нарядах сновали туда-сюда с тяжело гружеными подносами. Длинноволосый юноша в углу терзал аккордеон, выводя не то матросский танец, не то полный страданий романс.

Я поймала чей-то взгляд и нахмурилась: не ожидала я второй раз за этот день встретить конюха Ирвина. Он искоса глянул на меня и уткнул нос в кружку.

Мы прошли в дальний угол. За столом на шестерых нас уже дожидались две девушки – подруги Шер. Завидев нас, они замахали руками, меня ощупали бойкими взглядами. Черненькая наклонилась к уху рыжей и что-то прошептала; обе засмеялись.

– Это Лила, а это Изотта, – представила девушек Шер, – год назад они работали вместе со мной горничными в «Доме-у-Древа». Вам будет, о чем поговорить.

Подавальщица принесла вино, орехи и сухофрукты; я хотела отказаться от алкоголя, но Шер уже наполнила стакан и сунула в руки.

Завязалась беседа. Подруги Шер поначалу манерничали, но потом принялись оживленно болтать. Принесли горячее: тушеные свиные ребра в винном соусе. Девицы радостно набросились на еду, мне же есть не хотелось – перебила аппетит горячей булкой с овощной начинкой, купленной у разносчика. Оставалось лишь цедить вино и прислушиваться к разговорам.

После нескольких пропущенных стаканов речь зашел о парнях; когда принесли третью бутылку, разговор стал фривольнее. Девушки описывали достоинства своих возлюбленных, Шер слушала, усмехаясь, я помалкивала, надеясь, что и дочь дворецкого рано или поздно проболтается о своем сердечном интересе – пока ничего об этом выведать у нее не удалось.

Однако разговор перекинулся на меня.

Изотта – темнокожая брюнетка – прищурила хитрые, миндалевидные глаза, навалилась грудью на стол и задала вопрос, который поставил в тупик:

– Как поживает твой хозяин? Все так же хорош? – в голосе ее звучало жадное любопытство.

Я пожала плечами. Что она имела в виду?

– Хорош, – ответила осторожно.

– Да, хорош, – повторила Изотта, облизала губы, посмотрела на меня в упор и заговорила медленно:

– Помню, как первый раз увидела его – он приехал, когда старый лорд-архивариус умер. Мы, горничные, выдумывали повод, чтобы наведаться в башню и посмотреть на него. Он не такой, как другие теурги. Те бледные, тощие: плюнуть и растереть. А у этого – рост, фигура... А голос – послушаешь, и думаешь – говори еще, милый мой, хоть ругайся, только не замолкай. Вот бы, думаю, увидеть тебя без одежды.

– А я видела, – вступила в беседу томная Лила, – зашла в башню без стука, а тут нате вам – стоит господин Дрейкорн в одних бриджах. И скажу я – есть на что посмотреть.

Лила понизила голос и принялась перечислять:

– У него широкие плечи. На животе ни капли жира. Я раньше работала уборщицей в цирке и цирковых красавцев насмотрелась: у этого теурга руки как у атлета, тело как у акробата. Говорю вам, таких мужчин поискать. Он меня выгнал тогда, хотя я намекнула, что не прочь с ним покувыркаться… хоть на кровати, хоть на жертвенном столе, или где там теурги со своими зазнобами кувыркаются.

Девицы обменялись многозначительными ухмылками. Мне было неприятно слушать пьяную болтовню разбитных горничных, хотелось, чтобы они замолчали. Как смеют они так говорить о моем хозяине! Подруги Шер нравились мне все меньше и меньше, и часть этой неприязни досталась и самой дочери дворецкого. Уколола мысль, что она, возможно, знала господина Дрейкорна куда лучше меня.

Я подумала было сослаться на духоту и выйти, но странное, болезненное любопытство удерживало на месте.

Щеки запылали. Я схватила стакан с вином и жадно приложилась, надеясь спрятать лицо.

Не получилось.

Девицы уставились на меня, а Изотта прямо спросила:

– Ты спишь с ним?

Я подавилась и закашлялась. Шер встревожилась:

– Да замолчите вы, глупые курицы! Она не такая, слепые, что ли!

– Все знают, зачем столичные господа себе девушек-секретарей в дом берут, – рассудила Изотта. – Что ты тогда вообще для него делаешь?

– Переписываю старые документы, – пробормотала я охрипшим голосом.

– Наверное, ты очень умная, – Лила глянула с насмешкой, – да только не в уме дело. Ты красивая. Уж поди господин Дрейкорн тебя не только за ум в секретари выбрал. Поверь, я в таких делах разбираюсь.

Девицы принялись дальше болтать о хозяевах, которым им довелось служить, и сравнивать их с господином Дрейкорном.

Я замерла, вцепившись в край стола, и пыталась успокоиться.

Со мной происходило что-то странное – вино подействовало, не иначе – фантазия разыгралась и, заставляя корчиться от стыда, вызывала в голове образы, от которых кипела кровь.

Я видела господина Дрейкорна несколько раз без сюртука, в одной рубашке, и я касалась его плеча, когда обрабатывала рану, и он краткий миг держал меня в объятьях, поэтому я точно знала, о чем говорила Лила – под одеждой скрывается сильное, закаленное физическим трудом тело. Я вспомнила, как его мышцы на плечах и спине перекатываются, когда он занимается тяжелой работой в своей мастерской, и тут же представила, как его руки обнимают меня и прижимают к груди… широкой, обнаженной, горячей.