– Отпустите же!

Он повиновался, помог встать. Затем шумно выдохнул и крепко потер лоб.

Губы пересохли. Я радовалась, что сумрак скрыл мои заалевшие щеки, и остро жалела, что хозяин меня послушался.

– Простите, Камилла. Я действительно захмелел… хотя джин тут ни при чем. Не имел в виду ничего дурного. Хотел пошутить, вышло неудачно. Напугал вас. Представляю, как вам неприятны мужские прикосновения после того, что произошло в доме у старейшины. Наверное,вы здорово на меня обиделись. Теперь будете дичиться, и избегать всеми правдами и неправдами.

В его голосе звучало сожаление и досада. Я пробормотала, не думая, что говорю:

– Пустое, господин Дрейкорн. Ваши прикосновения не были мне неприятны.

Тут же прикусила язык. Проклятый алкоголь!

Глаза хозяина насмешливо блеснули в полумраке,

– Рад это слышать. Ложитесь-ка спать, госпожа Камилла. Пойду поищу Кассиуса. Чутье подсказывает, его пора спасать, пока он не просадил все деньги или не оказался бит за нечистую игру.

Я радовалась, что Джаспер ушел; после произошедшего мне было бы мучительно неловко оставаться с ним наедине. Приложила ладони к пылающим щекам, забилась в угол возле окна и сидела так час или больше, бездумно глядя в темноту за окном и прислушиваясь к стуку вагонов и своего сердца. В конце концов, не заметила, как задремала.

Когда открыла глаза, чернота в окне сменилась зимней утренней серостью и хмарью. Поезд тянулся вдоль краснокирпичных складов и промышленных конструкций, которые вскоре сменили изящные старинные особняки и современные демонические строения – одно причудливее другого.

На диване напротив сидел и потягивался Кассиус с видом хмурым и помятым. Господина Дрейкорна не было. Я тихо пожелала управляющему доброго утра и откинула плед, которым кто-то укутал меня, пока я спала.

Глава 14 Дочь дворецкого

Когда экспресс «Стальной аспид» прибыл в столицу, ночь подошла к концу, но солнце и Небесные часы не торопились выглядывать из хмурых зимних облаков. Ветер свистел на пустынных улицах квартала Мертвых Магов. Возница доставившего нас к особняку экипажа ворчал вполголоса, потирая рукавом покрасневшее лицо.

Повалил снег. На уступах и карнизах «Дома-у-Древа» выросли белые шапки, но снежинки мигом таяли на ветвях, выступающих из кладки башни. От черной, блестящей коры поднимался едва заметный туман испарений. Уже не впервые сердце кольнула тревожная догадка о том, что происходило с деревом Ирминсул, и как это было связано со мной.

Оба моих спутника выглядели утомленными и хранили хмурое молчание. Я взяла предложенную Кассиусом руку, а на господина Дрейкорна старалась не смотреть; после происшествия в поезде я понятия не имела, как себя вести.

Когда вошли в дом, никто не проронил ни слова. Гулкий, мрачный холл встретил настороженной тишиной. Я смаковала запах «Дома-у-Древа» — так пахнут камни, нагретые на солнце и старый плющ; запах прошедших веков, пыльный, разбавленный привкусом машинного масла и металла, который источало механическое сердце дома; теперь он казался уютным запахом дома, в который приятно вернуться после долгого отсутствия.

Вздохнув, я тяжело оперлась о перила и начала подниматься по лестнице. Усталость придавила камнем, ноги не повиновались, шаль свалилась с плеча и тянулась хвостом, но поправить ее даже не пыталась – хватило бы сил добраться до комнаты!

На душе было муторно и тяжело. Неудивительно: вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. Ничто не уже не будет как прежде, и даже в прошлых воспоминаниях утешения было уже не найти.

– Вы шатаетесь, словно вот-вот упадете, – рокочущий голос хозяина прямо за спиной заставил встрепенуться, – я провожу вас до комнаты.

Не оборачиваясь, я ответила:

— Благодарю, господин Дрейкорн, не стоит.

Он подхватил шаль, накинул мне на плечи, затем накрыл руку на перилах своей и произнес с заботой, от которой замерло сердце:

— Теперь все будет хорошо, Камилла. Мы вернули вас домой и никому не дадим в обиду.

Я молча кивнула и поспешила наверх. Хозяин остался на месте, но все время, пока поднималась, чувствовала, как его взгляд сверлил спину.

Оставлю все размышления и терзания на потом: чтобы привести мысли и чувства в порядок, нужен крепкий сон в привычной, знакомой обстановке.

Как хорошо было оказаться в своей небольшой, чистой комнате с синим ковром и увитой высохшим плющом галереей за окном! Кое-как раздевшись — точнее, с отвращением сорвав одолженный общинный балахон – я рухнула в кровать и моментально забылась, словно тело разом отнялось и онемело от усталости.

Утром спустилась к завтраку в настроении ровном, слегка подавленном; с господином Дрейкорном твердо решила вести себя, как ни в чем не бывало.

Однако стоило ему появиться, я напряглась: боялась, что примется извиняться за случившееся в поезде. Но все обошлось: едва глянула на его холодное лицо, тотчас же поняла, что он вернулся к привычному поведению. В отличие от меня, никакой неловкости он не испытывал. И верно, мало ли какие выходки допускают мужчины в опьянении!

Будет держаться отстраненно, ворчать и придираться, решила я. Ну и славно: вовсе не желаю вновь увидеть тот пылкий взгляд, которым он неприкрыто ласкал мое лицо, когда я так бесцеремонно рухнула к нему на колени, уверяла я себя. Твердила мысленно: ничего те объятия и прикосновения не значили, и вспоминать о них не стоит – досадное недоразумение, не более того. Маловато у меня опыта судить о таких вещах, вот и вообразила невесть что. Будь на моем месте другая женщина — например, баронесса Мередит – он вел бы себя точно также. О, представляю, как чудесно бы они скоротали время в дороге!

Внезапно я разволновалась, разозлилась и непроизвольно надулась; кажется, господин Дрейкорн заметил это, потому что приподнял бровь с некоторым удивлением.

Я разозлилась еще сильнее — теперь уже на себя. Ведь я даже толком не поблагодарила его за то, что бросив дела, он приехал ко мне на выручку! Открыла было рот, но господин Дрейкорн не дал сказать ни слова — глянул пытливо и будто сердито, и огорошил:

– Настоятельно требую, чтобы без моего разрешения вы из дома не выходили. Хватит с вас несчастий. Вы словно магнит для безумцев всех мастей. Не хватало лишиться помощницы, когда дело близится к завершению и ваши способности так нужны. Сидите в библиотеке и ищите книги. Пора заканчивать эту возню с дневником Аурелиуса.

– Значит ли это, что я остаюсь работать здесь? -- поинтересовалась робко.

Хозяин недоуменно поднял брови.

– Конечно. У вас есть другие планы?

– Но к вам приходил тот господин… который может заменить меня, и я подумала…

– Он не подошел. Дело почти закончено, и закончите его вы, а там посмотрим, что делать с вами дальше.

Затем встал, давая понять, что говорить больше не о чем.

Потянулись дни, похожие один на другой, и ничто не разбавляло монотонность целых две недели.

Господина Дрейкорна я почти не видела. Он по-прежнему проводил все время в городе, являлся поздно, однако взял за привычку каждый вечер находить меня и коротко интересоваться, как прошел день. Получив неизменно бодрый ответ, бросал пристальный, пытливый взгляд, кивал и исчезал. Я провожала его с чувством легкого разочарования.

И если раньше я не испытывала особого желания выбраться наружу, то теперь ужасно хотелось это сделать. Одни и те же занятия, одни и те же лица каждый день: дворецкий, кухарка, горничные, управляющий, да каменная самодовольная рожа брата Борга – моего единственного компаньона в библиотеке. Я даже жаловалась ему иногда вполголоса, а он ехидно таращился в ответ, да попирал толстой ногой каменную надпись, свой излюбленный девиз на староимперском: «Закрой книгу, открой глаза».

Хотелось бы мне это сделать: закрыть все книги, и открыть глаза так, чтобы, наконец, понять, что происходит вокруг меня и в моей душе.

Когда хозяин заставлял работать рядом с собой, его нрав доставлял немало неприятных минут, но тоске не было места. От господина Дрейкорна исходила неуемная энергия и сила, которые будоражили, заставляли чувствовать полноту жизни и не искать другого общества. Войди он в комнату в этот момент, я не смогла бы скрыть радость от его появления.