На заре Эры магии, двести лет назад, Астрариум – Небесные Часы – придумал придворный теург-механик Филион Кастор, а призванный демон высшего легиона воплотил его фантазию. Цена сделки была высока. Теург возвел на жертвенный алтарь сотни животных и людей. Когда я вспоминала об этом, красота призрачного небесного механизма начинала казаться мрачной и подавляющей, как будто неустанно движущиеся колоссальные шестерёнки и армиллы были готовы затянуть и безжалостно перемолоть и меня, и всех прочих жителей города.

Я брела, глядя на бледное отражение небесного сияния на мокрой мостовой, и чувствовала себя маленькой, никчемной и глубоко несчастной. Мои планы шли вкривь и вкось, будущее казалось безрадостным.

Когда я вышла из вагона и впервые ступила на шумные улицы Аэдиса три недели назад, я испытывала смесь ужаса и радости. Сердце пело в предвкушении свободы и новых открытий, но непривычная обстановка и толпы людей – быстрых, шумных, напористых – пугали до дрожи. Всю жизнь я провела в небольшом городке, в религиозной общине с простым, однообразным укладом; попав в столицу, я чувствовала себя как потерянный щенок, который сдуру выскочил на оживленную дорогу и оцепенел от страха под мчащимися вокруг него колесами и копытами. Два дня я просидела в неуютной комнате, которую мне сдала дальняя родственница, и боялась высунуть нос на улицу.

Затем начались попытки найти работу и как-то обустроиться; пришлось много ходить, беседовать с незнакомыми людьми, которые относились ко мне по меньшей мере недружелюбно. Мне были неведомы простые вещи: как делать покупки в столичных лавках, так, чтобы тебя не обманули, как пользоваться конкой и воздушным паромом, как разговаривать с полицейскими и вербовщиками. Я обитала в бедном, перенаселенном и грязном предместье Аэдиса, и оттого видела только непривлекательную сторону столицы, прозванной «Величественной Жемчужиной северного полушария» и «городом Магии и Прогресса». От радужных планов и мечтаний, с которыми я сбегала из общины, не осталось и следа. Я представляла, как буду жить так, как мне нравится. Думала: приеду в столицу, немного осмотрюсь, устроюсь продавщицей в цветочный магазин или помощницей аптекаря, подкоплю немного денег и уеду подальше от шума, в южный городок, там открою свою цветочную лавку. Или окончу курсы, стану учителем в скромной сельской школе.

В первые же дни после прибытия в столицу я поняла, что планам моим не суждено сбыться. Рабочие кварталы Аэдиса заполняли безработные. Найти хорошее место было чрезвычайно трудно, в особенности без рекомендаций. На плохие места меня тоже не брали. Родственники по материнской линии дали ясно понять, что помощи с их стороны я не дождусь.

За три недели на мою долю пришлось немало лишений. И вот теперь я оказалась в тупике и понятия не имела, что делать дальше.

Понурившись, я брела домой. Время от времени вновь принималась размышлять о странном объявлении. Конечно, не было и речи, чтобы заявиться завтра в полдень по указанному адресу.

Во-первых, большее, на что я гожусь, – это должность горничной или няни. Пусть я родилась в нужный день, но почти ничего из перечисленного в объявлении не умела.

Во-вторых, магические практики одновременно притягивали и пугали меня. В той или иной мере к ним прибегали большинство имперских служащих высокого ранга, и лорд-архивариус Дрейкорн, вероятно, не исключение. Наверняка его дом до самой крыши набит зловещими артефактами, а сам хозяин каждую ночь проводит в алтарной комнате, призывая темных сущностей, готовых по контракту исполнять его прихоти.

За два столетия, минувших с начала Эпохи Магии, жертвоприношения и темные ритуалы стали обыденностью, необходимой платой за прогресс. Были и те, кто противился такому положению вещей – например, последователи учения Акселя Светлосердного, называвшие себя Отроками Света, или ретровиты, участники подпольного политического движения. В лучшем случае их считали ненормальными фанатиками, в худшем – отправляли в казематы, а то и прямиком на жертвенный алтарь.

Но как знать – вдруг в квартале Мертвых магов проживают те же обычные мещане, что и на окраинах города, из скупости не очень-то жалующие дорогостоящие магические изобретения? Может, секретарю архивариуса придется всего лишь возиться с ветхими бумагами и документами, просиживая день-деньской в пыльном кабинете и попивая от скуки горячий шоколад. Будь у меня такое место, я могла бы есть досыта, снять хорошее жилье, купить нормальную городскую одежду и посылать деньги отцу …

Так, терзаясь сомнениями и превозмогая усталость, головокружение и боль в ногах, я добрела до доходного дома, в котором жила с момента приезда в столицу. Хозяйка, пожилая скаредная неряха, приходилась дальней родственницей моей матери и ненавидела общину, всех ее послушников и в особенности – моего отца.

Позавчера истек последний оплаченный день моего проживания. Следовало пробраться в тесную комнатушку под самой крышей незаметно, чтобы не встретиться с хозяйкой, которая могла без церемоний вышвырнуть меня на улицу и забрать мои жалкие пожитки в качестве оплаты за последние два дня. Почтенная Резалинда была и не на такое способна.

Я достала ключ, тихо повернула его в замке, приоткрыла дверь и проскользнула в темный коридор. В коридоре пахло застарелой пылью, плесенью и луком, жаренным на прогорклом масле. Из кухни доносился грубый голос хозяйки – она готовила себе поздний ужин и по привычке препиралась с темнокожим привратником Эофимом, который жил в каморке у входа и по вечерам имел обыкновение распивать с Резалиндой кружку-другую крепкого грога.

Плохо. Я рассчитывала, что в столь поздний час оба любителя матросского пойла уже убрались по своим комнатам, и я смогу пошарить на кухне в поисках засохшей корки или обрезков овощей, а затем тихо подняться к себе.

Лестница наверх располагалась напротив кухни, и теперь мне предстояло проскользнуть мимо двери абсолютно бесшумно, подобно бестелесному призраку. Я сняла промокшие ботинки и, затаив дыхание, начала двигаться.

Мое возвращение могло бы остаться незамеченным, если бы не хозяйкина бесхвостая кошка Кальпурния, которая немедленно заинтересовалась шорохами из коридора и с дурным криком выскочила поприветствовать запозднившегося постояльца. Вслед за ней появилась хозяйка: в левой жилистой руке грязное полотенце, в правой дымящаяся боцманская трубка, рот перекошен, седые волосы всклокочены. Судя по покрасневшему мясистому носу и разбредающимся в разные стороны глазам, Резалинда вылакала уже не меньше трех кружек грога. Теперь начиналась лотерея – алкоголь мог привести Резалинду как в добродушное, так и в свирепое настроение, и если сегодня выпало последнее, мне не поздоровится.

– Камилла, мышка серая, откуда ты так поздно? – вопросила моя хозяйка заплетающимся языком, – Коли станешь бродить по ночам – глазом не успеешь моргнуть, окажешься в беде.

Из кухни донеслось одобрительное нечленораздельное ворчание Эофима. Таким образом он подтверждал правоту собутыльницы.

– Пройди на кухню, мышь, посиди с нами, обогрей свои тощие мослы, – предложила Резалинда с грубоватым радушием, окинув мутным взглядом мои ноги в мокрых изорванных чулках и синее от холода лицо.