Память Зимою жизнь как будто дремлет, Накрывшись одеялом вьюг. Душа порывов не приемлет, Все чувства замерли вокруг: Поездки, встречи, ожиданья, Болезни, ссоры, оправданья. Остались лишь воспоминанья, Какие трудно превозмочь. Как жаль, что Память не умеет Хранить в компьютере своём Лишь то, о чём не пожалеет, О прошлом думая твоём. Уже ничто не может ранить: Всё это минуло давно! Но вновь и вновь ты смотришь Память, Как кем-то снятое кино. И снова образно рисуешь Картины тех минувших дней. И снова, как тогда, рискуешь Принять за правду мёд речей. Однако жизни колесница Неотвратимо бег ведёт. Вперёд, вперёд! Спешит возница! И не свернёт, не отдохнёт. Метель, возможно, виновата – Всю душу снегом замела… Но Память наша будет свята, Куда б она ни забрела! Бессмертный полк По улицам он вьётся серпантином. Как в реку все стекаются ручьи, Так и поток людей несёт лавиной Портреты предков – памяти ключи. Глядят в глаза потомков те, что пали, Кто немцев выбил дальше от границ, Кто гнал фашистов, бил огнём и сталью, Освободил братушек и сестриц. Сейчас идут в одном строю едином И дед, и сын, и внук… в одном полку – В Полку Бессмертном и непобедимом! Как мы пред ними, павшими, в долгу! Вот звук колонн становится всё глуше. И слёзы запоздалые в глазах. Но гордость распирает наши души, И благодарность с горечью в словах: – Спасибо Вам, родные, за Победу. Вам, братья, матери, отцы и деды! – Хоть есть могилы тех, кто неизвестен, Пока мы помним, подвиг их – бессмертен! Баллада о землянке Год 41-ый. Немцы под Москвой! Удар молниеносный – их задача. Но встала Истра на пути стеной В руинах, пепелищах, женском плаче. Деревня. Кашино. Темнеет быстро… Здесь тоже немцы Злобствуют и жгут! Уж отошли защитники от Истры… Без связи в блиндаже приказа ждут. Среди штабных – корреспондент газеты В командировке Алексей Сурков. Письмо жене писал в землянке этой, В огонь печи подбрасывая дров. Пришла разведка из прибрежных маршей: «Разорван полк, и мы окружены! Дарёнку вброд пройти б – за храмом наши! Без боя чтоб, ведь силы неравны! Нас обошли лощиной немцев танки: Двумя колоннами от Истры прут! Отрезан путь к своим! (Что за подлянка!)» Гудит земля! Дрожит накат землянки… «Бойцы, – сказал начштаба. – В избах немцы. Они нас обнаружат поутру. Я фрицев отвлеку. Задам им перцу! Увидимся на левом берегу». И он пополз к домам. Взорвал гранаты! Фашисты в панике: «Halt! Halt! Дэржать!» – Но суматоха помогла солдатам Укрытие покинуть и бежать. Потом никто не верил в совпаденье, Суша одежду на печи в избе, Но чувствовал святое провиденье И Божие спасенье на себе. Хвалили атеисты Бога имя! Бойцы дивились, как Он их провёл По полю, что минировано ими? Могли ж погибнуть все! Но Бог отвёл. Фашисты были в Истре две недели, Всё время продолжая лютовать. С подходом красных просто озверели: Людей согнали в церковь, чтоб взорвать. Но подоспели гвардии стрелки, Спасли людей и двинулись на Истру. Пришли на помощь им сибиряки. И вместе с ними выбили фашистов! А через год письмо в стихах Суркова О нежности, разлуке, о войне, Землянке (на мелодию Листова) Уже звучало песней по стране. Прошли года. Другое поколенье. Но Кашино в сердцах людей хранит Землянку на окраине селенья И песню, что над временем парит! Памяти Свеча Посвящается началу Великой отечественной войны Я расскажу, как это было, Как начинался «им – конец». Когда граница в злости выла, Врагов круша огнём сердец. Был в школе праздник выпускной. Потом гулянье до рассвета. А мы с тобой сбежали в лето – В вишнёвый сад у проходной. – Стреляют где-то, как салюты! – Ну, что ж! На то и гарнизон. – А вон над лесом парашюты, Садятся там на стадион. И вдруг… не вишни сок на платье, А кровь! Склонилась голова… Упала ты в мои объятья, – Как больно! – вырвались слова. И вот уже несётся: «Achtung! Сдавайся, руссиш! Ка-ра-шо!» В ответ им наши как бабахнут! И установка – в порошок. Отцы держали оборону. Приказ последовал: «В ружьё!» – Сыны таскали им патроны (В костюмах с бала) и питьё. Мне повезло. С боями вышел. Прошёл с отцом чрез всю войну. Во всех коллизиях я выжил, Спасая от врагов страну. Мы отступали, наступали Сначала в тыл, потом назад! Фашистов били, били, гнали… Я в двадцать два – седой комбат. Меня контузило в окопе, Тонул в трясине, ранен был И был засыпан при подкопе. Я брал высотки, вражий тыл… Я видел боль и кровь войны! Похоронил друзей и батю. Со смертью, в общем, был на «ты», Но и в бреду я помнил Катю. Ведь эта девочка с косою И с горсткой вишенок в руке Всегда везде передо мною, Как лучик в пасмурном окне. Мы победили эту «гидру». Ликуют все! Но каждый год Горит лампадами по миру Наш поминальный скорбный ход. Я в караул почётный встану, И с Богом в сердце помолчу… Войну из прошлого достану. И Памяти зажгу Свечу! |
