Сотовый телефон затренькал, когда корма «Титаника» уже скрывалась под водой.

– Почему ты его не выключил? – спросила Наташа, не отрывая взгляда от экрана.

– Не имею права, – вздохнул Борис, – вдруг что-то случится, инспектор с меня шкуру спустит…

Звонил, естественно, Хутиэли.

– Сержант, – сказал он, – если ты дома, я вышлю патрульную машину. Если нет…

– Я в Синематеке, – признался Беркович, – смотрю фильм.

– С Наташей? – догадался инспектор. – Сколько осталось до конца?

– До конца фильма минут десять. До конца свидания, думаю…

– Ничего, Наташа тебя простит. Машина будет ждать у выхода. Поедешь в Южный Тель-Авив, там один болван убил другого.

– От жары, наверное, – сказал Беркович и выключил аппарат.

– Опять мне придется ехать домой одной, – пробормотала Наташа. – Не нужно было мне с тобой мириться. Утонуть спокойно не дадут.

– Переселяйся ко мне, – сказал Беркович, – и все проблемы решатся.

– Это что, предложение? – изумилась Наташа. – Однако, время ты выбрал… Вернись к нему после того, как закончишь расследование, хорошо? Если, конечно, не забудешь.

– А ты мне напомни.

– Никогда!

Машина действительно ждала в переулке у выхода из кинотеатра. За рулем сидел патрульный Фадида и слушал по радио марокканские мелодии. Наташа махнула Борису рукой и поспешила к автобусной остановке, а Фадида помчался по улице Карлебах, будто убитого еще можно было спасти.

Дом, где произошла трагедия, был огромным многоквартирным монстром, одним из многих, что выросли в этой части Тель-Авива в последнее десятилетие. Квартиры здесь были довольно дорогими, и большинство хозяев сдавало их внаем. Возле дома, где произошла трагедия, стояла толпа зевак, две полицейские машины с мигалками и скорая помощь. Беркович поднялся на лифте на пятый этаж в сопровождении Ноама Лившица из следственной бригады.

– В полицию позвонил приятель этого Арика Зингера, – рассказывал Лившиц по дороге. – Они договорились вечером встретиться, приятель – его зовут Шимон Вингейт – немного запоздал. Разговор у них должен был быть не из приятных – о женщине. Когда Вингейт вошел…

Рассказ пришлось прервать, потому что лифт остановился, и Беркович вышел на площадку пятого этажа. Дверь в квартиру Зингера была открыта настежь, из кухни доносились голоса, и Беркович направился прямо туда. За столом сидел молодой мужчина с длинной косичкой по последней моде. Перед Вингейтом – наверняка это был он – стоял незнакомый Берковичу полицейский, так и ждавший момента, чтобы передать подозреваемого с рук на руки представителю криминального отдела.

Беркович представился, сел перед Вингейтом, вытер шею платком – в квартире было жарко, кондиционер не работал.

– Расскажите с самого начала, – предложил он. – Я хочу услышать о том, что случилось, прежде чем осмотрю место, где все произошло.

– Это была необходимая самооборона! – воскликнул Вингейт. – Я не собирался его убивать! Просто он напал на меня, и мне ничего не оставалось…

– Этот молодой человек, – вмешался полицейский, – стрелял в хозяина квартиры из своей «беретты».

– А до того Арик выстрелил в меня! – воскликнул Вингейт. – Слава Богу, не попал, вот мне и пришлось… Он бы меня убил – точно!

– Вы повздорили? – спросил Беркович. – В чем причина?

– Сарит – вот причина, – мрачно сказал Вингейт. – Она встречалась с Ариком три года, а потом ушла ко мне. Арик не мог этого простить – ни ей, ни мне. Говорил, что убьет нас обоих. Я не принимал этого всерьез, знаете, когда много кричишь, все в крик и уходит… Но постоянное напряжение… С этим нужно было кончать, я позвонил вчера Арику и сказал, что пора поговорить, я буду у него в восемь. Тот выругался и бросил трубку… Я пришел как и сказал…

– С пистолетом за поясом, – вставил Беркович.

– Я всегда хожу с оружием! – вспылил Вингейт. – Я работаю на территориях, у меня есть разрешение!

– Это верно, – вставил полицейский, стоявший в дверях и слушавший разговор, – мы проверили это сразу. У Вингейта разрешение есть, а у Зингера его не было.

– Вот именно! – воскликнул Вингейт. – Я и не подозревал, что Арик купил пистолет! Я пришел, мы начали разговаривать сначала довольно мирно… Мне даже показалось, что он уже примирился с тем, что Сарит к нему не вернется. Потом… Я не помню, почему он вспылил… Вижу, он бросается к ящику…

– Какому ящику?

– Ну, в салоне, там стоит секретер… Открывает ящик, вытаскивает этот чертов пистолет и стреляет… Господи, как я испугался, не буду врать! Пуля взвизгнула у меня над ухом и попала в стену. Я ничего не соображал, только видел, что сейчас Арик выстрелит во второй раз и… В общем, я выхватил свой пистолет… И все. Он упал, как подкошенный… Я постоял минуту, приходя в себя, а потом позвонил в полицию. Трубка телефона в салоне – единственное, что я трогал в этой квартире до того, как появились полицейские.

– Хорошо, – кивнул Беркович, – вы посидите здесь, а я осмотрю салон.

Он вышел из кухни, оставив Вингейта размышлять о тщетности человеческой жизни. В салоне эксперт Марк Зайдель уже закончил работу, фотограф Брискин складывал аппаратуру, а два санитара стояли в дверях, готовые вынести тело. Беркович обошел лежавшего навзничь мужчину. Руки Зингера были раскинуты, пуля попала ему в грудь, пистолет лежал на полу около правой ладони.

– На рукоятке отпечатки пальцев только одного типа, – сказал эксперт. – Точно пока не скажу, но полагаю, что это отпечатки самого Зингера… Посмотрите сюда, сержант, вот след пули.

Беркович поднял голову – в стене неподалеку от входной дверью на уровне чуть выше человеческой головы была свежая царапина.

– Пуля срикошетировала, – сказал эксперт, – и сильно деформирована. Я взял ее для исследования.

– Если бы Зингер попал в Вингейта, – задумчиво произнес Беркович, – то ранил бы его в живот, судя по направлению движения пули, верно?

– Да, – согласился эксперт. – Зингер выстрелил, не успев поднять пистолет до уровня глаз – от пуза, как говорится. Видно, что не рассуждал, действовал импульсивно.

– Конечно, – согласился Беркович. – А где лежало оружие?

– Вот в этом ящике, – кивнул эксперт в сторону секретера.

– Вы осматривали ящик? – спросил Беркович.

– Естественно, – сказал эксперт. – Кроме пистолета, Зингер хранил там инструкцию от телевизора, неоплаченные счета за телефон и свет.

– Вы закрыли ящик?

– Я вернул все в прежнее положение.

– Понятно, – протянул Беркович. – А перчатки? Вы не видели перчаток?

– Каких перчаток? – нахмурился эксперт. – Я ведь обыском тут не занимался, это не мое дело.

– Безусловно, – согласился Беркович. – Я сам поищу.

– О каких перчатках вы говорите? – спросил эксперт. – На убитом перчаток быть не могло. Вингейт тоже был без перчаток, на его пистолете следы его пальцев.

– Естественно, – кивнул Беркович. – Картина ясная, верно?

– Вполне, – сказал эксперт. – Если у вас нет возражений, сержант, я дам распоряжение унести тело.

– У меня нет возражений, – покачал головой Беркович. Он подошел к секретеру, выдвинул ящик, тот оказался довольно тяжелым и ходил в пазах туго. Внутри действительно лежали бумаги, о которых говорил эксперт. Собственно, Беркович и не ожидал обнаружить что-то иное. Он задвинул ящик, постучал по ручке костяшками пальцев, произнес «м-да» и пошел на кухню продолжать разговор с Вингейтом.

Тот сидел в той же позе, в какой Беркович его оставил.

– Вы понимаете, надеюсь, – сказал сержант, – что отвечать по закому вам все равно придется. Если вы действовали в пределах необходимой самообороны, суд обвинение снимет.

– Я знаю, – мрачно сказал Вингейт. – Кошмар…

– Только один вопрос, – вздохнул Беркович. – Куда вы дели перчатку?

– Какую перчатку? – вскинулся Вингейт, и Беркович понял, что попал в точку.

– Ту самую, которая была на вашей руке, когда вы стреляли в стену из пистолета Зингера, – пояснил он. – Давайте не будем играть в прятки. Перчатку все равно найдут, вы ведь не могли ее унести и выбросить. Скорее всего, она окажется в мусорном ведре.