Рассмотрим более подробно специфику депрессивных сельских территорий Нечерноземья на примере периферийного района. Мантуровский район Костромской области служит полигоном исследований по Угорскому проекту. Он расположен в 230–260 км от Костромы на реке Унже, притоке Волги (центр района – город Мантурово с 16 тыс. жителей – отдельное муниципальное образование). Это пример российской глубинки, равноудаленной от больших городов на 250–300 км, от Москвы – на 550– 600 км. Именно о ней чаще всего «плачут» российские «деревенщики» и средства массовой информации как о теряемой «исконной» России и ее умирающей сельской местности.

В Мантуровском районе освоена лишь узкая полоса земли вдоль высокого и лучше дренированного левого берега реки Унжи, где издавна шел Вятский тракт, на который и были «нанизаны» деревни. Вдоль них в советское время почти непрерывной полосой тянулись распаханные поля. Немного в стороне, но недалеко от деревень прошла новая федеральная трасса Кострома – Киров. Горожанам эта местность представляется почти сплошной темной тайгой. Зимой отчасти так и есть (недаром в деревнях средний возраст собак – 3–4 года, их съедают зимой волки, приходящие из тайги за Унжей по льду). Но на правом высоком песчаном берегу вдоль Унжи леса были почти полностью сведены, за исключением небольших лишайниковых сосновых боров. Поэтому летом открытые прежде распаханные пространства с высокой давно некошеной травой, в которой теряются островки нового лесного подроста и яркое солнце (дожди обходят эти места, выливаясь над лесом за Унжей), создают ощущение юга и напоминают скорее лесостепные ландшафты.

В сельском хозяйстве района в 2010 г. было занято 36% всех официально работающих, в промышленности – 20%. Основную, хотя и небольшую, прибыль району дает все-таки промышленное производство, 87% которого – лесозаготовки и лесопереработка. Остальные работники заняты в бюджетной сфере, в том числе в образовании – 22%.

Играя важную роль в социально-экономическом функционировании района, его лесопромышленный комплекс, несмотря на повышенную лесистость, не обладает конкурентными преимуществами из-за удаленности и истощения лесосырьевых ресурсов. Крупное лесозаготовительное предприятие «МантуровоЛес» распалось в 1990-х годах на небольшие предприятия, поставляющие древесину на фанерный завод г. Мантурово (кроме того, завод собирает древесину и с более северных районов области). В соседнем Шарьинском районе в результате прямых инвестиций зарубежный концерн «Кроно Свисс Групп» построил в 2002 г. новый завод, производящий древесно-стружечные плиты и составивший конкуренцию местному лесному комплексу.

В результате в наихудшем положении оказались даже не сельскохозяйственные населенные пункты района недалеко от трассы Кострома – Киров, где население к тому же может продавать грибы-ягоды на трассе, в ближайших малых городах и дачникам, а удаленные лесопромышленные поселки, которые катастрофически теряют население.

В Мантуровском районе все еще работают девять сельскохозяйственных производственных кооперативов (СПК), один колхоз, одно муниципальное унитарное сельскохозяйственное предприятие (МУП), птицефабрика, два потребительских кооператива и всего три фермерских хозяйства. На агропредприятиях заняты от 13 до 70 человек (в советское время это были колхозы с 100–300 занятыми). В последние годы кое-как сводили концы только четыре предприятия. Остальные имеют огромные долги и почти свернули деятельность. Но их никто не банкротит. Они просто никому не нужны.

В Угорском поселении13 на южной окраине Мантуровского района14 в результате катастрофической убыли сельского населения к 2011 г. оставалось 12% его максимального числа в 1926 г. При этом 62% было сконцентрировано в центре Угорского поселения – деревне Угоры. Еще две деревни имеют около 30 жителей, остальные – по 10 и менее человек. Всего в поселении числилось около 300 человек, и это не так мало. Но половину всего населения составляют люди пенсионного возраста (рис. 5), в малых деревнях их большинство.

При таких потерях трудоспособного населения до 1980-х годов происходило расширение обрабатываемых земель. Это привело к тому, что колхоз, в 1970-х годах вполне успешный благодаря сильному руководителю (о нем вспоминают до сих пор) и огромным дотациям, начал испытывать трудности уже в начале 1980-х годов. В 2011 г. засевалось овсом всего два поля на корм оставшемуся скоту, общей площадью 170 га из 1367 га числящейся за СПК пашни. Есть еще несколько полей под давно не подсеваемыми многолетними травами. Большая часть лугов и полей никем не востребованы и зарастают лесом. Вопреки опасениям, никто не стремится их «захватить». До введения в 2007 г. нового Лесного кодекса часть убытков от сельского хозяйства компенсировала продажа леса, хотя получал бесплатно СПК преимущественно низкокачественные леса. Теперь такая категория, как колхозные леса, исчезла, по новому Лесному кодексу он вынужден платить за аренду леса на общих основаниях. Долги предприятия растут.

Рис. 5.

Социально-экономическая структура населения Угорского сельского поселения в 2011 г.

Рис. 6.

Современная структура занятости по отраслям в Угорском сельском поселении в 2011 г.

Более чем половина прописанного в Угорском поселении трудоспособного населения в 2011 г. не работала в поселении: 23% трудоспособных постоянно работали или учились в городах (Мантурово, Костроме, Москве), 30% считались безработными (рис. 5), хотя на учете в службе занятости района стояли всего 5% трудоспособного населения. Все эти данные о доле реально обрабатываемых земель и о доле незанятых, полученные путем обследования на месте, говорят о низком качестве официальной статистики землепользования и занятости. Часть реально безработных время от времени подрабатывали на отходе, чаще в Москве и Московской области. Среди безработных преобладали люди от 30 до 50 лет (17 человек, в том числе 13 мужчин) и старше 50 лет (15 человек, в том числе 12 мужчин). Положение последних практически безнадежно, так как мобильность в таком возрасте понижена. Вместе с частью пенсионеров и более молодых безработных они формируют группу страдающих тяжелым алкоголизмом.

Таким образом, о количественном дефиците трудовых ресурсов говорить не приходится. Даже в таких глубинных депопулировавших районах имеет место количественный избыток населения в сельской местности при недостатке рабочих мест. Но эти рабочие места не появляются из-за институциональных и бюрократических ограничений, конкуренции городских вакансий и качества местной рабочей силы. Получается замкнутый круг.

Однако для тех, кто работает, условия жизни в деревне также сложны. Половина всех занятых – это социальная сфера (администрация, школа, клуб, библиотека и т.п.), зарплата там колебалась в 2011 г. от 2,5 до 7– 8 тыс. руб. У школьных учителей она зависит от нагрузки (которая невелика при 24 учениках средней школы), категории, надбавок. В сельскохозяйственном кооперативе формально заняты 13 человек (рис. 6.). Но фактически на поле работал сам председатель и 2–3 надежных работника. Еще есть доярки на оставшихся несколько десятков голов скота. В пастухи обычно идут менее надежные пьющие работники, а скот часто разбредается по окрестным деревням, поедая заготовленное сено и овощи на огородах. Заработки в СПК составляют от 3 до 7 тыс. руб., часто деньги выплачиваются с задержкой. Чуть лучше заработки у «тружеников леса», особенно в период заготовок древесины. А самые стабильные деньги – у пенсионеров (7–8 тыс. руб., иногда более). Многие безработные, не имеющие шансов когда-либо получить работу, годами живут на пенсии стариков. Но есть среди формально безработных и работящие мужики, которые из-за низких зарплат предпочитают подрабатывать сдельно летом у дачников и собирать на продажу ягоды, в остальное время часть из них на отходе. Местные предприниматели – это собственники магазина, ларька, автолавки. И еще пять человек взяли ссуду на развитие личного сельского хозяйства (на все поселение осталось пять коров в частном секторе, есть несколько поросят; двое держат кроликов). Это костяк людей, готовых и умеющих работать.