Хоть это и столик Юли, но, по всей видимости, разобраться с этим придется Ширли. Без проблем. Ей нравятся студенты. Ей нравятся симпатичные парни. «Симпатичный» и «студент» – это весьма удачное сочетание, по правде говоря.

Ширли тряхнула головой.

Нет! Гони прочь эти мысли! Хватит уже «симпатичных», «милых» и всяких прочих прилагательных, которые так и лезут в голову.

Ты пыталась, пережила, исследовала, проверила, взлетела, разбилась. И сделала выводы. Хватит, баста. Пе-ре-рыв.

Другой юноша с грустными глазами поднял руку и показал ей на купюру, которую оставил на столе.

Они уже были знакомы, если можно так назвать его седьмой по счету молчаливый визит в кафе. Наверняка он, как всегда, допил свой кофе, оставив густой осадок, будто для несуществующей гадалки, аккуратно сложил купюру и подсунул ее под чашку. Он направился к выходу из кафе. Ширли показалось, что он двигается несколько напряженно. Она подошла к его столику, стараясь не смотреть на студента.

В конце концов, она всего лишь человек. Прошел уже целый год. Очевидно, что она все еще нуждается в человеческом тепле. Ей так и не удалось приучить себя к мысли, что «одна» – это новое «вместе», что нужно быть сильной, как одинокая и прекрасная волчица в снежном поле, или пантера в пустыне, или что-то в этом духе. Годы, проведенные за просмотром девчачьих мелодрам, прослушиванием слащавой попсы и чтением бульварных романов, воздвигли в ее голове крепостные стены, сложенные из романтических иллюзий.

Но все будет в порядке.

В порядке.

Погруженная в свои мысли, она протягивает руку.

Сзади слышится тихий звук, и Ширли поворачивает голову. Это девушка в наушниках мурлычет что-то себе под нос.

Еще до того, как повернуть голову, Ширли понимает, что совершила ошибку.

Ее мозг сейчас фиксирует происходящие события, предсказывает их, просчитывая с точностью атомных часов, но запаздывая каждый раз на тысячную долю секунды.

Вот ее рука немного двигает чашку, вместо того чтобы взять ее.

Вот чашка, которая в этот раз почему-то стоит близко к краю, теряет равновесие.

Вот Ширли протягивает вторую руку, пытаясь поймать падающую чашку, и у нее не получается: чашка разбивается об пол, и Ширли резко и отчаянно вскрикивает.

Вот студент – то есть юноша, который совсем ей не интересен, – поднимает голову на звук, неудачно шевелит рукой и проливает горячий шоколад на листы бумаги.

А вот Бруно выходит из кухни.

Черт.

«Иногда вам придется побыть немного мерзавцами, – говорил Генерал. – Это бывает необходимо. Я сам в свое время испытывал от этого удовольствие. Но совсем не нужно быть маленькими садистами. Принцип довольно прост».

Гай идет по улице и считает шаги до того момента, когда позволит себе повернуться и издалека посмотреть на происходящее в кафе. Чашка уже должна была упасть. Он только мельком взглянет, чтобы убедиться, что все в порядке. Это не ребячество, а здоровое любопытство. Никто не обратит внимания, он вообще на другом конце улицы. Ему позволено это сделать.

А потом он пойдет взрывать канализационную трубу.

Ширли видит, как студент ругается и размахивает руками, пытаясь спасти убористо написанные конспекты.

Она быстро наклоняется, начинает собирать осколки и ударяется головой о стол. «Черт» еще раз.

Она пытается собрать крупные осколки, не порезавшись. Кофе впитался в туфли, и на них получился узор из маленьких темных пятнышек, как окрас невыразительного жирафа.

Кофе отстирывается? Эти туфли вообще можно отмыть?

Ширли тихонько проклинает весь мир. На этой работе с ней уже в третий раз происходит нечто подобное. Бруно весьма доходчиво объяснил, что произойдет после третьего раза.

– Оставь, – слышит она тихий голос.

Бруно присел на корточки рядом с ней, весь красный от злости.

– Мне жаль, – сказала она. – Правда. Это… это… я не нарочно. Я всего лишь повернулась, на полсекунды отвлеклась. Клянусь.

– Уже в третий раз, – процедил Бруно. Он не любит кричать при посетителях. – На первый раз я простил. На второй предупредил.

– Бруно, мне жаль, – сказала она.

Бруно вытаращился на нее.

Ох. Большая ошибка.

Он очень не любит, когда его называют по имени. Обычно она не допускает таких проколов. Что на нее нашло сегодня?

– Оставь это, – сказал он тихо, акцентируя каждое слово. – Верни форму, забирай свои сегодняшние чаевые и уходи. Ты больше тут не работаешь.

Прежде чем она успела вставить хоть слово, он поднялся и вернулся на кухню.

Теперь Гай бежит.

Ему предстоит еще многое успеть. Невозможно подготовить все заранее. Есть вещи, которые нужно делать в последний момент или хотя бы убедиться, что все происходит так, как надо, и тогда, когда надо.

Гай пока не достиг того уровня, когда может позволить стакану упасть, а потом сидеть и смотреть, как события сменяют друг друга. Ему приходится самому легонько подталкивать их в нужный момент.

Ему, по-видимому, придется снова делать фотокопии всех материалов.

Вторая официантка – не та, что собирает осколки с пола и выглядит при этом так, будто через секунду заплачет, – подходит к нему с большой пачкой бумажных полотенец и помогает промокнуть ту влагу, которую конспекты еще не успели впитать. Молча и быстро они наводят порядок на столе. Бóльшую часть бумаг он оставляет.

– Это можно выкинуть, – говорит студент. – Я просто заново скопирую.

– Обидно. – Официантка поджимает губы, выражая соболезнования.

– Принесите мне счет. Мне пора.

Она кивает и разворачивается, и в этот момент он улавливает запах ее духов.

Давно спящий тревожный звоночек раздается звонким эхом в его голове. Духи Шарон. Этого еще не хватало.

Моргнув, он продолжает убирать непромокшие конспекты в сумку. Когда стол уже сверкает чистотой, официантка подает ему счет.

Он неосознанно задерживает дыхание при ее приближении, чтобы снова не вдохнуть этот запах.

Когда она уходит, он отрывает взгляд от счета и замечает, что вторая официантка, та, что уронила кружку, выходит из кафе в повседневной одежде.

Гай расположился на автобусной остановке и открыл свой маленький блокнот.

Здесь девушка не должна была его увидеть, но тем не менее он на всякий случай сделал вид, что увлечен блокнотом.

Он открыл его на странице с одним из своих первых заданий. Нужно было сделать так, чтобы некий рабочий на обувной фабрике потерял работу. Этот человек был гениальным композитором, но даже не подозревал об этом. На первом этапе Гаю нужно организовать увольнение, а на втором – открыть для него мир музыки так, чтобы это побудило его сочинить что-нибудь.

Довольно сложное задание для начинающего творца совпадений, к тому же не такое вдохновляющее, как те задания, о которых он мечтал.

Однако Гай был довольно амбициозным парнем. Он замахнулся на что-то, что было гораздо выше его способностей. Беглый взгляд в блокнот напомнил ему, что тогда он прибегнул к помощи одной особенно нервной козы, вакцины против гриппа и блэкаута, парализовавшего работу всего завода.

У него, естественно, ничего не вышло. Уволили кого-то другого за то, что тот не рассчитал точно время прибытия рабочих на завод. Это было еще в те времена, когда Гай проводил расчеты только на уровне отдельного человека и не смотрел на более широкую картину, забывая все, чему их учил Генерал. Он не уделил должного внимания карте пробок утром в четверг в районе, где жил его композитор, и кто-то другой оказался в нужное время в нужном месте.

Все, что он пытался провернуть, было расписано на четырех страницах блокнота. Четыре страницы! Черт побери, да что он о себе возомнил?

Кто-то другой организовал увольнение через пять месяцев, а также сумел вернуть уволенного по милости Гая человека на освободившееся место. Гай понятия не имел, кто это сделал. Он прикинул, что его ошибка стоила нескольких музыкальных произведений, которым не суждено быть написанными.