Она вышла к маленькому зелёно-голубому озеру и взлетела на ветку над ним.

А люди, оказывается, такие забавные. Теперь она начинает понимать наставников.

Ох! Эти мысли!

Подсолнух взволнованно слетела с ветки и опять пустилась в полёт.

И вот перед ней стена. Светло-голубая, с окнами, аркой, башенками, зубчиками. Одинокая стена замка в лесу – руины дома ушедшего СамСвета.

Подсолнух подлетела к ней и прикоснулась к холодному камню.

Когда она гуляла с родителями в Задорожье, то часто их путь лежал через детские комнаты. Маленькие люди не любят призраков: они прячутся с головой под одеяло, отворачиваются к стенке, придумывают амулеты и защитников. Подсолнух не обращала внимания на них. Она знала, что иногда молодые Безразличные просто ради забавы пугают детей, чтобы посмотреть, как детский страх застынет угольками: скрипнут дверью шкафа, затаятся густой тенью, поиграют шторами. Но родители Подсолнух не одобряли такие забавы, и она тоже.

И как так получилось, что она наткнулась на СамСвета? Сама виновата, ведь первая заговорила с девочкой. Нужно было просто пройти мимо.

Мудрая Подсолнух внутри неё сказала: «Просто оставь её. Она будет ждать тебя завтра, а потом решит, что это ей всё приснилось, и забудет».

Глупая Подсолнух прошептала: «Она такая милая и интересная. Она была рада тебе. Она хотела подарить тебе рисунок, а ты обманешь её».

Да, она не должна обманывать маленьких людей. Завтра навестит её. Последний раз.

– Значит, ты мечтаешь увидеть солнце? Так просто и так недоступно для тебя. Это странно: твоя мечта – моя обыденность. Как-то несправедливо, – вздохнула Художница, теребя тугую кудряшку. – Знаешь, сегодня я шла и глядела на солнце, как будто пыталась насмотреться за нас двоих.

– Я слышала, что на солнце смотреть вредно даже людям, – заметила Подсолнух.

– Ну да, ну да. Но у меня есть солнечные очки! А в тебе вот ни капли романтики, – буркнула Художница.

Она сидела на крутящемся стуле перед монитором компьютера, поджав под себя одну ногу и покачивая второй. Подсолнух стояла подальше в тени и с восхищением рассматривала солнечные картинки, которые ей показывала Художница. Сегодня, как и вчера, девочка вместо света зажгла свечи.

– Всё справедливо. Я здесь чужая. Это солнце не моё, – вздохнула Подсолнух.

– Солнце – оно для всех, – возразила Художница.

Подсолнух, улыбаясь, склонила голову. Не хотела спорить.

Золотая жемчужина в небе… Ах, увидеть бы, почувствовать тёплые объятия. Но драться за солнце, злиться, сетовать на несправедливость – это не для Подсолнух. Здешнее солнце не для неё.

– Все призраки боятся солнца и света? – спросила Художница.

– Яркого освещения не выносят все. Электрический свет можно терпеть, если есть куда спрятаться. Всё зависит от силы, а я маленькая и слабая, – пояснила Подсолнух.

– А в твоём мире совсем нет солнца? Там темнота?

И Художница развернула монитор с картинкой колодца – прямо посередине зияла чёрная бездна.

Подсолнух покачала головой.

– Нет, не темнота. Сумерки. И у нас есть светлячки, и светящиеся растения, и грибы, споры которых образуют дымки света. Раньше призраки тоже могли видеть солнце. Но оно было нежнее… Так говорят. Родители видели его. Я уже не застала. Правда… чтобы его увидеть, приходилось идти на холмы… Поэтому уже тогда край призраков назывался Тёмным Уголком. Он находился в низине, и сумерки там были всегда: из-за тумана, который возникает от скопления призраков. Но стоило преодолеть холмы, которые теперь стали Непроходимыми Горами, – и ты попадал в сияющий день!

– Непроходимые Горы? Как они возникли вместо холмов? Выросли, что ли? – спросила Художница, повернувшись к призраку.

– Это грустная история. За холмами раскинулся край Золотых Облаков. И было у их правителя таинственное Амулетное Дерево, предсказывающее будущее. И вот начало оно волноваться и предупреждать всех, что Тёмный Уголок стал опасен. А всё из-за СамСветов.

– Кто такие СамСветы?

Упс! Кажется, увлеклась! Большие круглые глаза Подсолнух смущённо забегали из угла в угол. Угораздило же её начать рассказывать о СамСветах человеку! Вот уж точно язык без костей! А всего лишь хотела поведать легенду о том, как дочери Отца Золотых Облаков превратились в горы.

Художница выжидательно глядела на Подсолнух, покачивая ножкой.

– Ну? – поторопила она, рукой взлохматив кудрявую шевелюру.

– СамСветы, или подорожники, – это дети, которые по следам призраков приходят в Тёмный Уголок, – сдалась Подсолнух. – А призраки, в свою очередь, по следам детей проникают в ваш мир. Мы зовём такие пути Дорогами. Тайный мир можно найти по следам его жителей.

Художница так и подпрыгнула на стуле, и обе руки её разом закопались в кудряшки.

– И ты молчала?! А почему ты не зовёшь меня в гости?! Или я уже не ребёнок? – И вдруг вся сникла. – Да. Я уже давно не ребёнок, – и отвернулась к монитору, сгорбившись, став маленькой и круглой.

Подсолнух взяла папку с рисунками и стала перебирать их тонкими длинными пальцами. Она остановилась и вытащила лист с жёлтым цветком.

Глупая Подсолнух укоризненно качала головой и вздыхала: «Эх».

Мудрая Подсолнух предлагала немножечко соврать.

– Потому что ты не СамСвет.

Конечно, СамСвет, иначе бы не разговаривала с призраком. Но Подсолнух не собиралась брать с собой Художницу в Тёмный Уголок. Не зря же она выросла в семье Безразличных. Безразличные не имеют СамСветов, они не становятся наставниками.

Художница тихо сказала, не поворачиваясь к призраку:

– Прости меня. Я знаю: если бы это было возможным, ты бы обязательно показала мне свой дом.

– Кажется, тебе пора спать, а мне – возвращаться, – вздохнула Подсолнух.

Определённо, этот разговор нужно заканчивать. Подсолнух не терпелось улизнуть: она жалела, что так разоткровенничалась с человеческим ребёнком, с СамСветом.

Что можно, а что нельзя рассказывать подорожникам? А вдруг хрупкое равновесие между мирами разрушится? А вдруг, что ещё хуже, ей придётся стать наставником? Да, сейчас ей казалось, что это страшнее разрушения мира. Чью тогда сторону выбрать? Воров? Защитников? Но родители в любом случае её не поймут. Да и подруга, кажется, расстроилась.

– Пожалуйста, можно последний вопрос на сегодня? – обернулась Художница.

Подсолнух молчала.

– Молчание – знак согласия! – расхрабрилась девочка. – Ты сказала: «Тайный мир можно найти по следам его жителей». Почему ты называешь мир тайным?

Уф, на этот вопрос можно и ответить.

– Потому что он прячется. Тёмный Уголок для людей – тайный мир, а для нас тайным миром является Задорожье. Вот так. Сложновато. Но в этой Вселенной всё мудрёно устроено. Я не могу никого позвать в гости и не могу ничего пронести из Задорожья. Только высохшие цветы, которые по пути рассыпаются на мелкие кусочки, и их потом приходится долго склеивать. Кстати, у тебя нет высохшего цветка?

Художница крутанулась на стуле.

– Где-то был мой гербарий.

Она подошла к стеллажу и порылась в альбомах для рисования. В одном, переложенные тонкой бумагой, хранились плоские цветы.

– Раньше, когда мне нравилось переезжать, я думала составить цветочную карту моих перемещений. Но мне быстро надоело. Хотелось увозить с собой друзей, а не растения.

Она вынула сплющенную, коричневую от времени ромашку.

– Подойдёт?

– Хм. Ладно, давай, – согласилась Подсолнух без энтузиазма. – Может, потом найду что-нибудь получше.

– Эй! Между прочим, это мои воспоминания! – возмутилась Художница, протягивая призраку цветок.

– Я буду с ним бережно обращаться. Мне пора! – И Подсолнух взмыла к потолку.

– Не забывай меня и возвращайся! – помахала рукой Художница. – И спасибо тебе за истории!

Подсолнух поднялась на десятый этаж и через ловец одинокого хиппи вернулась к красивому СамСвету. Тот, как всегда, крепко спал. Обычно дети ворочаются и просыпаются, когда призрак проходит мимо, но не СамСветы. Они трудятся в ночи, открывая Дороги, поэтому сон их глубок и без сновидений. Им снится только Тёмный Уголок.