— То есть нам повезло, что Ирэн его застрелила, — с горькой усмешкой констатирую я. — Иначе нас ожидал бы длинный судебный процесс.

— Нам повезло, что мы нашли тебя живой после того, как Худ был убит. Я должен был догадаться раньше. Но беспокоился и думал о другом.

Теперь моя очередь внушать остальным, что они не виноваты в том, что случилось.

— Ты просто выполнял свою работу, Том.

— Не совсем.

— В смысле? — Мне становится неуютно под тяжестью его взгляда. — Что ты хочешь этим сказать? Ты разве не полицейский?

— Полицейский, конечно. Но оказался здесь вовсе не по воле случая. Всё несколько сложнее и имеет отношение к Риджу. Это он попросил меня приехать и заняться этим делом.

Вот теперь мне по-настоящему страшно. Из сотни вопросов, проносящихся сейчас в голове, озвучиваю наверное самый идиотский:

— Разве вы сами решаете, каким делом заниматься?

— Конечно, нет. Но при определенных обстоятельствах можно проявить достаточно инициативы, чтобы желания и возможности совпали, — уклончиво отвечает Том.

— И ты оказался достаточно инициативным, чтобы приехать в Альберту, потому что…

— Я несколько лет занимаюсь одним делом, в успехе которого очень много моей личной заинтересованности. Естественно, не противоречащей принципам и уставу КККП. И твой брат имел к этому делу прямое отношение.

— Стив? — тупо переспрашиваю я, запоздало понимая, что других братьев у меня нет.

— Тринадцать лет назад в Ванкувере взорвали ювелирный магазин, чтобы добраться до сейфа с бриллиантами. Моя невеста работала там в тот вечер и была убита. А твой брат добивался амнистии для осуждённой за это преступление.

— Ничего не понимаю. Причем тут Патрик? И Ридж?

— У Стива ничего не вышло. Он подал ещё одно прошение, но его тоже отклонили. Ридж подозревал, что твоего брата убили именно из-за этого. Своеобразная месть сообщников той девицы за неудачу. И что убийство Мишель — тоже на их совести. Она была невестой твоего брата, могла что-то узнать про них или каким-то образом помешать.

— Какое Риджу дело до всего этого?

— Погибшая от взрыва девушка была его сестрой.

— То есть ты… и он… Нет, погоди. Стой. — Я пытаюсь вспомнить всё, что знаю о Ридже. Всё, что он говорил в нашу последнюю встречу. И осознаю наконец, что Ридж слишком многое не успел… или не захотел мне рассказать о том, почему он принял предложение моих родителей и чем конкретно занимался весь уикенд в Риверстоуне. А следом — что для Тома Ридж далеко не просто очередная жертва преступления.

И я понятия не имею, как реагировать на обрушившуюся на меня информацию.

— Ридж позвонил мне в тот же вечер, когда тебя и Майка увезли в участок. Вкратце рассказал, что у вас происходит, и предупредил, что мэр собирается передать это дело нам. Просил добиться перевода сюда. Не сразу, но у меня получилось. И как раз тогда, когда я приехал, стало ясно, что убийца Мишель и твоего брата не имеет никакого отношения к моему делу. Что у вас здесь всё намного сложнее.

— Ты поэтому был так обходителен со мной, да? Из-за Риджа? Это он попросил тебя?

Том смотрит на меня с грустной улыбкой.

— Ридж очень тобой дорожил, Стэйс. Ты ему нравилась. Теперь я понимаю, почему.

Эпилог

19 июня 2016 года, Торонто.

Пирсон совсем перестал справляться с нагрузками. Летом, в разгар отпусков, это особенно ощутимо. Шум, гам, толпы туристов в одинаковых бейсболках и с именными бейджиками на груди. Везде очереди: в кафешках, у киосков с едой, у прилавков магазинчиков и даже в дорогих бутиках. Найти свободные кресла в зале ожидания — настоящее везение. Молодёжь уже не заморачивается — садятся прямо на пол, подложив за спину рюкзаки и вытянув ноги. Приходится быть ещё внимательней — с широкой коляской передвижение по терминалу превращается в непростой квест.

И всего два Тиммиз на весь аэропорт.

Хорошо хоть кондиционеры работают — в этом году вторая половина июня всё больше напоминает филиал Ада на Земле. Интересно, в Риверстоуне такая же жара? В спешке я даже не уточнила прогноз, по привычке набив чемодан одеждой на все сезоны сразу.

— Вполне оправданный риск, — Том кружит рядом, прижимая к уху сотовый и меряя широкими шагами крохотный пятачок свободного пространства. Взад-вперёд. — У министерства бюджет не резиновый. Начинать с нуля — гораздо дороже. И дольше. Ты знаешь, что я прав.

Он как обычно одет с иголочки. Точь-в-точь как Ридж. Это я обливаюсь потом и подыхаю от жары в одном тонюсеньком сарафане, а Том невозмутимо рассекает под палящим солнцем в накрахмаленных рубашках и хоть бы хны. Неужели все квебекцы такие чокнутые? Надо будет присмотреться.

— Мы можем не успеть, — продолжает внушать он телефону. — Ты можешь не успеть, Скай. Круг сужается, а у нас в запасе всего год. Максимум полтора. Иначе контакт гладким не выйдет. Я слишком люблю тебя, чтобы хоронить в начале опера… Что? Да, я произнёс это вслух и что с того?

Я отворачиваюсь. Передо мной — ещё человек пять-шесть, уже видна витрина с сэндвичами. Зато позади нас — настоящий кошмар. Хорошо, что мы сообразили выехать пораньше. Торчали бы сейчас до сих пор на досмотре.

— Ну и давка, — Том встаёт рядом, прячет мобильник в карман. Надолго ли? Смотрит на близнецов. — Уморились бедняги.

— Лучше бы в самолёте уморились, — сетую я. — Что ты смеёшься? Я серьёзно. Перелёт с трёхмесячными грудничками — сомнительное удовольствие. А тут ещё народу битком.

Разворачиваю коляску к себе, перевожу взгляд на любимые сопящие моськи. С умилением наблюдаю, как в унисон двигаются в крохотных ротиках разноцветные «пятилистники»: фиолетово-голубой и сине-белый. Смешно — я могу мгновенно отличить двойняшек, но только не две одинаковые соски. Мне вообще сыновья кажутся совершенно непохожими друг на друга. Райан всегда серьёзный и постоянно кряхтит, как старый дед. А Майк — озорная улыбашка. Но со мной согласен только Том. Остальные вечно путают. Наверное, потому что он знает малышей с рождения.

— По-моему, для первого путешествия они ведут себя восхитительно.

— У тебя будет два с половиной часа, чтобы раскаяться в своих словах, — шутливо угрожаю ему. Видимо, недостаточно шутливо.

— Ты в порядке? — Том пристально смотрит на меня.

Эти его смены настроений сводят меня с ума. Наверное, я никогда к ним не привыкну.

— В моей голове хаос. Теперь уже более-менее контролируемый, но всё ещё хаос. — Я не собираюсь никого обманывать. В первую очередь — себя. — Надеюсь, что справлюсь. Легко это не будет, знаю.

— Ты справишься.

У него снова звонит сотовый.

— Давай-ка мы подождём тебя где-нибудь… там, — Том неопределённо машет рукой куда-то в сторону кресел у панорамного окна напротив. — Мне как обычно — двойной со сливками. — Он забирает коляску, снимает её с тормоза, одновременно доставая из кармана мобильник и прижимая его плечом к уху: — Невилстоун.

Господи, он вообще когда-нибудь отдыхает? По-моему, Том только во сне не думает о работе. И то не факт. Я бы свихнулась.

Очередь медленно, но верно сокращается.

Мне достаётся улыбчивая понятливая китаянка, и через пару минут я с двумя стаканами, воткнутыми в картонную переноску, устало топаю к Тому и малышам.

— Стэйс?

Я не сразу узнаю в окликнувшем меня бородатом мужчине Лински.

— Брайан? — Он сильно изменился. На лице — густая щетина, тёмные волосы убраны в хвост, вместо униформы — потрёпанные джинсы и выгоревшая красная футболка с невнятным чёрно-белым принтом. Только глаза те же — синие и печальные.

Наверное, на моём лице написаны все мысли и эмоции разом, потому что Лински слегка, будто извиняясь за внешний вид, кивает мне. Скидывает с плеча дорожную сумку прямо на пол и смущённо одёргивает задравшуюся футболку.

Чтобы сгладить неловкую паузу, выдавливаю из себя максимально любезно:

— Не зря говорят, мир тесен. Так ты теперь в Торонто?