Выходило, что даже если тот артист и был радужником, то не представлял особой угрозы, покольку не был способен радужничать в королевстве меченосцев.

В дверь осторожно постучали. Глеб узнал этот стук.

– Почти полночь, и у нас есть время проскочить, пока сменяется стража, – вместо приветствия выдал Анкур, когда он отворил дверь.

— Да, идем, — собравшись, согласился Глеб и, взглянув на переминавшегося с ноги на ногу мальчишку, добавил: — В чем дело?

– Меня это не касается, – замявшись, ответил тот, — но вы уверены, что хотите выйти за пределы дворца именно сейчас? В лесу и днем небезопасно, а по ночам уж совсем беда. Одних разбойников сколько. И еще тот вепрь…

– Мне обязательно нужно попасть наружу, — крещивая руки на груди, упрямо проговорил Глеб. — Это очень важно, понимаешь?

– Ясно, как пожелаете, – обреченно отозвался Анкур и повел его по коридорам под мерцающим светом факелов.

Погруженный в раздумья Глеб не сразу расслышал, как тот что-то ему сказал. Он вопросительно уставился на еще более оробевшего мальчишку.

-- Я хотел извиниться, – повторил Анкур.

– За что? – не понял Глеб.

– За то, что избегал вас все это время. Мы же подружились, и я знал, что вы радужник. Но когда вы оказались еще и посредником, то окончательно меня запутали. Ведь посредник для нас значит то же, что и его величество... А может, и больше, – совсем тихо, словно опасаясь, чтобы не услышали стены, добавил он.

– Ну, хотя бы теперь мы можем общаться как прежде? – улыбнувшись, спросил Глеб. – Так что, снова друзья?

– Друзья, – обрадовался Анкур.

– Даже не думай, – Глеб пресек попытку мальчишки кинуться ему в ноги. – Друзьям поклонов не нужно.

– Постараюсь, – смущенно ответил тот.

Анкур проводил его до расщелины в стене, по дороге раз десять уточнив, не нужно ли сопровождать его и за ее пределами.

В очередной раз поблагодарив его и отвергнув предложение, Глеб вышел за пределы Формоса и повернул к тропе. По утрам, когда еще было темно, он обычно сразу нырял в деревья и находил тропу уже там. Дело было в том, что путь из дворца до леса прекрасно просматривался с вышки над воротами. Но эта ночь выдалась облачной и совершенно безлунной, и было так темно, что охрана не заметила бы его, пройди он у них хоть прямо под носом. Однако сейчас Глеб бы предпочел иметь дело со стражей, чем идти на встречу с таинственным золотоволосым актером, не видя при этом ни зги.

Смотря себе под ноги, чтобы не потерять тропу и не споткнуться, Глеб добрался до первых деревьев. В лесу было еще темнее, хотя это и не казалось возможным. Будто чаща поглощала те последние частички света, которым удавалось пробиться через хмурые тучи.

Рука об руку с темнотой шла и гробовая тишина. Было настолько тихо, что Глебу казалось, что он слышит биение собственного сердца. Которое, кстати, билось все чаще.

И каково было изумление мальчика, когда в этом безмолвии, обжигая его шею горячим дыханием, раздался голос:

– Глеб! Мой дорогой, мой милый Глеб! – заключая его в объятия, сказал таинственный кто-то у него за спиной.

От неожиданности и испуга Глеб извернулся и дал незнакомцу под дых. Только секундой спустя он понял, что скорчившись от боли, на земле распластался тот самый артист из «Гамлета». Его золотые волосы светились даже в этой непроглядной тьме. На нем больше не было маски, и, хотя различить лицо было невозможно, его голос...

– Проклятье! К чему такая грубость? Глеб, ты не узнал меня? – продолжал вопить растерявший весь таинственный флер артист.

И Глеб узнал его. Еще до того, как из-за туч вышла луна и бросила свет на ослепительно белые зубы, роскошную прическу и модный по здешним меркам наряд, он уже был уверен насчет личности человека перед ним. И это настолько его изумило, что он, отступив на пару шагов, сам присел на траву и, глупо глядя на приводящего в порядок волосы Яна Гарта, воскликнул, скорее утверждая, чем спрашивая:

– Но вы же погибли?!

– Так ты приветствуешь старого друга? – поднимаясь на ноги, заворчал бывший журналист. – А ведь больше месяца не виделись!

– Но как вам... Мне сказали, что вы все погибли! – все еще отказывался верить Глеб.

– Грозу вечерних ток-шоу убить не так просто! – с достоинством сказал Ян Гарт, помогая ему встать.

– И все живы?!

– О да, и более того, ты видел всех на спектакле. Николя, Анну, Егора, пилотов со стюардессой и даже Тима,хотя в его артистических способностях я все еще не уверен... Как же я соскучился, мой мальчик! – почти плача проговорил Ян Гарт и, подбежав, вновь обнял его.

– Но как? – пытаясь не задохнуться, спросил Глеб.

– Отличный вопрос! – отстраняясь, отозвался бывший журналист. – Я очнулся после катастрофы, да и то на пару минут. Кажется, я тонул. Туман – вот и все, что я помню. Чертов туман был повсюду, а потом я пришел в себя уже на берегу, как и остальные.

Глеб слушал, разинув рот. Первый шок от их встречи прошел, и на глаза, не спрашивая разрешения, наворачивались слезы. И хотя он почти не знал этих людей, тот факт, что они живы, так сильно его обрадовал, что сдержаться было выше его сил.

– Ну-ну, не надо, а то я тоже заплачу, – растрогался Ян Гарт, протягивая ему свой платок.

– Что-то в глаз попало, – попытался оправдаться Глеб.

Почему-то ему вдруг стало ужасно неловко.

– Значит, вы живы, – успокаивая самого себя, как мантру бесконечно повторял Глеб. – Но зачем было скрываться? Почему вы не сказали все во время спектакля? К чему эта встреча один на один, да еще ночью в лесу? – вопросы посыпались один за другим.

– Потому что ты – посредник, – взглянув на одиноко борющуюся с тучами луну, пожал плечами Ян Гарт. – Посредник может быть лишь один, и таких кулонов, как у тебя, у нас нет.

– Никакой я не посредник, – привычно заупрямился Глеб. – Я сам не знаю, с чего...

– О, нет, ты-то как раз посредник. Разве у тебя нет кулона посредника? Или, может быть, не ты сегодня выпустил из себя огромное облако, которое в нашем мире не под силу сотворить даже операторам моих передач? Ты – радужник и посредник, смирись, мой мальчик, – как-то обреченно сказал Ян Гарт, будто утратив всю свою энергичность.

Глеб не ответил. Ему было нечего возразить.

– Они ведь считают, что сюда может попасть лишь посредник со своим кулоном, – печально улыбнулся бывший журналист. – Как, по-твоему, вопримет король появление еще дюжины посредников? Они и в тебя-то еле поверили, да и то из-за кулона, а если на сцену, прости за каламбур, выйдем еще и мы, то кто знает, что они решат и как с нами поступят?

Немного успокоившись, Глеб удивленно взглянул на Яна Гарта. Он говорил вдумчиво и медленно, не как раньше. Перед ним, несомненно, был тот же журналист, что брал у него интервью в самолете, но иногда он не был похож на самого себя. Что же ему пришлось пережить в этом мире?

– Знаешь, сначала я думал, что мы все посходили с ума, – продолжил Ян Гарт. – Выжить в авиакатастрофе, при этом помня только какую-то мглу, и оказаться в средневековье, но понимать местный язык как родной. В первом же попавшемся доме нас за сумасшедших и приняли. Ну, или больных чем-то. Мы просили еды и крова, а нас гнали из деревни камнями и палками, боясь, чтобы мы не заразили их какой-то дрянью. Слово за слово, стало ясно, как сильно мы влипли и что назад пути нет. Тогда я и вспомнил, что являюсь одним из лучших шоуменов! Надо было просто делать то, что у меня выходит лучше всего – развлекать людей. А потом я понял, как многого они лишены, будучи отрезанными от цивилизации! Лишения для них, и такой простор для нас! На ум почему-то пришел Шекспир, мы создали труппу, поставили пару простеньких номеров, придумали для каждого грустную и правдоподобную историю и стали разъезжать по городам.

Ян Гарт остановился, чтобы перевести дух, а Глеб не шевелился, боясь что-то упустить. В лунном свете бывший журналист словно принадлежал другому миру. Хотя, по большому счету, так оно и было.