Не уверен, что поступил правильно – сразу по возвращению направился в частный сектор на Троллейной улице – там жил старик с дочерью. Но меня просили, уверяли, что старик должен знать! Иных рекомендаций я не получал. «Мне очень жаль, Степан Макарович, но вашу группу предал сержант Шмаков, командир третьего отделения, которого вы считали утонувшим в болоте. Все материалы я вам предоставлю позднее». Кто же знал, что предатель – его хороший товарищ, разжалованный из лейтенантов! И что родом он – из того же сибирского села, что и Жаров, и что половину детства они провели вместе! Неисповедимы пути человеческой психики. Что его подвигло на предательство (равно как и командарма 2-й Ударной армии Андрея Власова)? Шмаков сгинул, что с ним случилось, никому не известно. Считался погибшим на фронтах Великой Отечественной, родственники пользовались всеми льготами…
Старик смертельно побледнел, а я поспешил ретироваться. Утром стало известно: до утра Степан Макарович не дожил, тихо скончался. Ни инсульта, ни инфаркта, просто сдал вконец изношенный организм. Варвара, как узнала, обрушилась на меня с деструктивной критикой – какое я право имел говорить такое в лоб старому человеку? Мне было неуютно, грызло чувство вины. Но для чего мы восстанавливали эти события по просьбе старика? Чтобы все выяснить и хранить от него в тайне? После смерти жены это было единственное, что держало ветерана в этом мире. Но Варвара как с цепи сорвалась, мы скандалили два дня. Я мог выкрутиться, вернуть мир в наши отношения, но сам сорвался, наорал. В итоге она собрала вещи и ушла. Сильно обиженных не наблюдалось – Степана Макаровича привезли хоронить в крематорий. Церемония прошла достойно, с присущей усопшему скромностью. «Потерпите, Никита Андреевич», – говорил мне Якушин, – все стерпится, слюбится, Варвара Ильинична вернется к вам, когда успокоится. Вы оба крепкие орешки – я уже понял. Главное, не усугубляйте свой разрыв, ищите точки соприкосновения. Только время все расставит по местам. Да, ее взбесил ваш поступок. Я с ней отчасти согласен – вы могли бы предварительно проконсультироваться со мной. Но что сделано, то сделано. Степан Макарович скончался не от шока, не от потрясения – хотя новость о предательстве друга, разумеется, не из лучших. Просто время пришло, душа унялась, ее уже ничто не держало в этом мире. Сейчас ему хорошо, даже не сомневайтесь. По крупному счету вы не виноваты, Никита Андреевич, эту новость нам все равно пришлось бы сообщать…»
Дела в музее после событий, связанных с делом Марии Власовой, шли неплохо. Из далекого Кызыла привезли пару мрачных артефактов, связанных с шаманскими погребальными обрядами. Я пару раз замечал Варвару в компании этих демонически раскрашенных идолов – держался подальше, чтобы не вызвать очередную бурю. На атаку злобных тувинских духов моя голова не особо рассчитана. Я продолжал общаться с Сергеем Борисовичем и уже привыкал к его необычному бизнесу. В этой сфере трудилось множество людей. Специальные лаборатории разрабатывали средства для бальзамирования усопших, всевозможные танато-гели для инъекций и моделирования лица, для поверхностного бальзамирования, артериальные и полостные жидкости, абсорбирующие порошки, вытягивающие неприятные запахи, всевозможные воски, косметические кремы, спреи, клеи, эмульсии, парафины, пилинги. Я не подозревал, что покойникам требуется столько ухода и для приведения их в порядок перед прощальной церемонией задействовано столько средств и специалистов. Кое-что из перечисленного местные лаборатории производили сами, другое закупали по дилерским контрактам. Я долго не понимал – почему так сложно?
– Все должно быть красиво, естественно и человечно, – объяснял Сергей Борисович. – Пусть это только островок цивилизованного отношения к усопшим, но с чего-то нужно начинать? Мы живем в стране, где, во-первых, часто умирают, во-вторых, отношение к покойным – варварское, унизительное, к процедурам прощания – поверхностное, если не сказать большего. Уважением не пользуются ни живые, ни мертвые. Обращали внимание, какие тела хоронят на кладбищах? На что они похожи? Это подобия бывших людей – серые, распухшие, на себя непохожие. Я считаю это неприемлемым. Прощание должно происходить с человеком, а не с его подобием. Именно на это нацелена часть нашего бизнеса. Усопший должен выглядеть живым. Просто уснул, скоро проснется… Людям легче, понимаете? Все понятно, он не встанет, но все равно легче, уж поверьте, Никита Андреевич, это психология. О живых мы тоже обязаны думать…
– По моему ничтожному мнению, все это и происходит ради живых, – пробормотал я. – Кто-то из древних сказал: забота о погребении, возведение гробницы, пышность похорон – все это скорее утешение живым, чем помощь мертвым.
– Августин Аврелий, – улыбнулся Якушин. – Отчасти вы с этим товарищем правы. А какая удручающая обстановка царит на наших кладбищах – тоже не обращали внимания? Кладбищенская мафия, инфекции, неухоженность, вымогательство денег у населения… Зато все согласно христианским канонам. Это со Средних веков еще пошло – запрещалось подвергать мертвецов кремации. Считалось, что в Судный день все умершие поднимутся из могил. Вы можете представить эту милую картину? Кстати, косметика, которую мы производим и покупаем, – в основном это жидкости для сосудистого бальзамирования – продается в России очень плохо, и знаете, почему? Еще с советских времен существует распоряжение, оно исполняется и сейчас: практически все тела доставляются на вскрытие в бюро судебно-медицинской экспертизы. Процедура варварская, якобы в интересах науки, хотя понятно, что никаких исследований в большинстве случаев не проводят. Примитивная корысть судебных медиков и санитаров – выдавливание денег, фактически шантаж скорбящих родственников. Ведь тела не выдают, пока не оплатишь за омовение, одевание, грим, бальзамирование. На первый взгляд процедуру соблюдают: является государство в виде полицейского, выписывает постановление об эвакуации тела в судебную медицину – и почти всегда под надуманным предлогом: мол, все подозрительно, имеются признаки насильственной смерти – вроде удушения с помощью подушки. Отказаться невозможно, хотя по закону положено обратное – если родственники против по религиозным соображениям, или налицо естественная причина смерти – скажем, рак четвертой степени. Но все равно увозят и вскрывают. По закону морг обязан вернуть тело в подготовленном к прощанию виде, но что происходит на деле? Даже если поступает оплата – выдают тела не до конца зашитые, в полостях живота остаются какие-то простыни, тряпки, в волосах – сгустки крови, лица – не помытые… С этим невозможно бороться, Никита Андреевич, там круговая порука, они уверяют, что все делают по закону, а фактически мошенничество…
– Ну, что тут поделаешь, – вздохнул я. – В стране воров мошенники – честные люди.
– Вот именно, – кивнул Якушин. – Это милейшие и порядочные люди, которые никого не ограбили и не убили. Отсюда и причина, почему плохо распространяются сосудистые бальзамирующие составы. Эти вещества полностью бальзамируют, удаляют все трупные пятна – поскольку трупная свернутая кровь замещается консервантом розового цвета. Но после варварского обращения с телами сосудистая сеть разрезана, невозможно откачать кровь и заменить ее бальзамирующим составом. Мы устали спорить с судебками, Никита Андреевич. И это еще полбеды, с этим можно смириться, сделать поправку на страну, на менталитет людей. Но есть проблема куда серьезнее – она угрожает живым. Это инфекционная опасность, исходящая от мертвых тел. Нынешние мертвые тела – это не те, что были 20, 30 лет назад. Сильно изменилась патогенная флора, особенно бактериальная – без специальной обработки гроба и тела прощаться опасно. Мы используем все, что производит соответствующая индустрия, однако и это не дает гарантии. Микробы мутируют, некоторые средства просто не действуют. И это даже здесь – в, казалось бы, идеально стерильном крематории. А что творится, простите, на кладбище?
Глава вторая
Несколько дней я не общался ни с Варварой, ни с Якушиным, занимался делами в агентстве. Пришла оплата от клиента, которому я помог найти пропавшую в Таиланде жену. В сам Таиланд я, к сожалению, не летал, пропавшая жена оказалась весьма недовольна, да и муж, после изучения обстоятельств пропажи, был не прочь снова ее потерять, чтобы не порочила его деловую репутацию. Но, будучи порядочным джентльменом, рассчитался полностью. На фронтах детективной работы воцарилось затишье. Лето в Новосибирске протекало нормально, без климатических ужасов. Имелись основания для сдержанного оптимизма – наконец-то отдохну. Я составил план первоочередных мероприятий: отремонтировать машину, которая вдруг стала очень прожорливой; навести порядок в доме; помириться с Варварой… Над последним пунктом я много ломал голову, взвешивал. Предложить путевку на двоих в дождливый Таиланд – как-то мало. Купить кольцо, пригласить в загс, пообещав, что всегда буду прислушиваться к ее мнению, – слишком много…
