Аннотация. В статье рассматривается влияние, которое оказали две российские революции 1917 г. – Октябрьская и Февральская – на страны и народы Востока. Особое внимание уделено реакции мусульман Российской империи и воздействию на национально-освободительное движение арабов на территории бывшей Османской империи.

Ключевые слова: Февральская и Октябрьская революции 1917 г., страны Востока, мусульмане, духовенство, национальные меньшинства.

Сто лет тому назад наша страна стала ареной двух революций – Февральской и Октябрьской. Обычно вспоминают лишь вторую из них. О ее значении есть весьма серьезные споры и разногласия, они до сих пор актуальны и у нас, и за рубежом.

Для большинства россиян, и тем более союзников России, февраль 1917 г. был неожиданностью. Консервативная часть общества, в том числе знать мусульман России, их военная элита и духовенство, конечно, сожалели и называли это событие «Великой анархией, от которой нам надо поскорее избавиться»1.

В то же время мусульманские либералы (джадиды) поддержали «революционный Февраль». Но более влиятельные «кадимисты», т.е. приверженцы старого, считали, что свержение «Ак Падишаха» (т.е. Белого царя), несомненно, подрывает авторитет России и ее способность выполнять свои обязательства в отношении мусульман. В целом непредсказуемость российской действительности, рожденная февралем 1917 г., внедрила в среду мусульман разброд, усилив, а кое-где породив почти отсутствовавшие настроения сепаратизма.

Временное правительство формально гарантировало всем национальностям России право собственности, свободы передвижения, выбора профессии, право быть избирателем и обучаться на родном языке. Оно разрешило создать такие организации мусульман, как Комитет горцев Северного Кавказа при участии Саид-бея (внука имама Шамиля), назначило комиссарами Временного правительства и Госдумы влиятельных представителей знати мусульман Ахмеда Байтурсуна и Абдул Азиза Давлетшина. В Москве возник Мусульманский народный комитет из лояльных властям касимовских татар-предпринимателей. К ним присоединились потом такие оппозиционеры, как меньшевик-осетин Ахмед Цаликов (Цаликатты) и популярный татарский писатель эсер Гаяз Исхаки. В Петербурге было создано Временное центральное бюро российских мусульман во главе с А. Цаликовым (ВЦБРМ). Оно созвало в Москве в мае 1917 г. Первый Всероссийский мусульманский съезд.

Часть его участников выступала за «победу наших доблестных войск», но остальные поддержали главного делегата партии кадетов (одновременно – лидера джадидов) Садри Максуди, заявившего: «Мы, мусульмане, по вопросу о проливах и Константинополе не разделяем тех чувств, которые вас волнуют». Он высказался за отказ от «раздела Турции и уничтожения Константинополя», но его выступление за «войну до победного конца» вызвало неприятие большинства ВЦБРМ, осудившего «империалистические лозунги» кадетов. Вопреки мнению «традиционалистов» (в том числе А. Букейхана – кадета, масона и старшего из потомков Чингисхана в Казахстане) ВЦБРМ поддержало «идею свободы не только в Европе, но и в Азии и Африке, среди всех народов мира, без различия их происхождения, религии, цвета и расы»2.

Так впервые было сказано о проявлении солидарности сторонников «российского Февраля» с угнетенными народами Азии и Африки. Реально это – первая попытка «февралистов» заявить о себе на международной арене. Однако февраль 1917 г. вне России отклика почти не получил. У него оказалось слишком много проблем, противоречий и неувязок, слишком много разногласий, боровшихся друг с другом идеологий и фракций, этноконфессиональных течений, интересы которых расходились, а лидеры откровенно соперничали.

Элен Каррер д’Анкосс писала впоследствии: «Крах монархии в феврале 1917 г. породил у каждой национальности и у каждого социального слоя России самые большие надежды. По мере распространения революции по территории старой империи меньшинства ждали от Временного правительства провозглашения их равенства»3. «Но Петроградский Совет, – продолжала она, – высказался лишь за культурно-национальную автономию, идея которой уже была отброшена ходом событий и полыхавшими страстями времени. Февральские лидеры были парализованы войной (общий развал России не способствовал военным усилиям) и придерживались формально юридического подхода ко всем важным проблемам в ожидании предполагаемых выборов в Учредительное собрание. Такой подход (“жди, а там посмотрим”) сначала разочаровал, а потом возмутил национальные меньшинства России. В течение лета нации начали отходить от революции, которая не брала на себя инициативу ответа на их чаяния…» Провал Временного правительства в национальном вопросе был очевиден, тем более что вставшие у власти политические партии включили еще раньше в свои программы принцип федерализма4.

Приведенная выше картина была не вполне точна. Каррер д’Анкосс, будучи права в принципе, все же дала не совсем точную картину событий. Временное правительство, многое наобещав, вовсе не собиралось обещанное выполнять. «Туземцам не следует предоставлять… полноту прав», – заявил, уже будучи премьером, А.Ф. Керенский бывшему генерал-губернатору Туркестана А.И. Куропаткину5. «Временные» не отдавали себе отчет в масштабах перемен, произошедших после февраля 1917 г., прежде всего в настроениях рабочих, крестьян, мобилизованных в армию, в их жажде немедленных, а не откладываемых на неопределенное будущее преобразований. Кроме того, «временные» совершенно не интересовались (на деле) желаниями и требованиями национальных и религиозных меньшинств России, тем самым отталкивая их от себя. Хотя только мусульман в России было 20 млн в 1910 г. и 30 млн в 1923 г. (несмотря на потери в Первой мировой и Гражданской войнах). Эта сила могла многое решить (и решила!) в ходе кипевшей в России политической борьбы 1917–1921 гг.6, но «временные» не приняли этот фактор во внимание, как бы «проглядели» его.

Они за все время правления просто не могли осознать значение тысяч поданных с мест резолюций, петиций, заявлений и обращений разных организаций, комитетов и собраний. Их обилие свидетельствовало как о невообразимом многообразии проблем, накопившихся в русском обществе, так и о надеждах решить эти проблемы с помощью новых властей. К лету 1917 г. выяснилось, что эти надежды иллюзорны. Поэтому не только нацменьшинства, но и целые социальные слои и группы, общероссийские партии и организации стали отходить от Временного правительства, что и привело к его краху в октябре 1917 г. Сыграли свою роль, естественно, размытость, ненадежность, неопределенность опоры Временного правительства и сплоченность, организованность, решительность численно небольшой партии большевиков, революционной энергии которых «временным» нечего было противопоставить.

Февраль 1917 г. в России не имел зарубежного отклика еще и потому, что был сосредоточен на решении внутрироссийских проблем, но их не решил. Поскольку Россия продолжала вести войну, ее союзники по блоку Антанты были спокойны. Остальные воевавшие страны (всего их было 38 с населением около 1,5 млрд человек, считая жителей Китая, Индии, Египта и других колоний и полуколоний) были чересчур втянуты в боевые действия. В итоге из 70 млн человек, вставших в разных странах под ружье, в 1914–1918 гг. погибли 9,5 млн человек, свыше 20 млн были ранены, из них 3,5 млн остались на всю жизнь калеками7.