Мари не унывает. Обследует горизонт и останавливает взгляд на западе… на Соединенных Штатах, где уже один раз ей помогли так щедро, – на миссис Мелони. Великодушная американка знает, что институт в Варшаве так же дорог Мари, как ее собственная лаборатория. Миссис Мелони совершает новое чудо, собрав деньги, необходимые на покупку грамма радия, – второго грамма, подаренного Америкой мадам Кюри. Все начинается сызнова! В октябре 1929 года, так же как в 1921 году, Мари садится на пароход и направляется в Нью-Йорк. Она едет благодарить Соединенные Штаты от имени Польши. Так же как в 1921 году, ее изводят всякими чествованиями. В этот приезд она является гостьей президента Гувера и живет несколько дней в Белом доме.
«Мне подарили маленького слоника, выточенного из слоновой кости, очень миленького, а также еще одного – совсем крошечного, – пишет она Еве. – Кажется, слон – это символ республиканской партии, и Белый дом переполнен слонами всяких размеров…»
Америка, охваченная экономическим кризисом, имеет более серьезный вид, чем в 1921 году. Но прием, оказанный Мари, не стал менее горячим. В день рождения мадам Кюри получает сотни подарков, присланных неизвестными друзьями: цветы, книги, вещи, денежные чеки на нужды ее лаборатории и даже гальванометры, ампулы с радоном, образцы редкоземельных элементов. Накануне отъезда Мари под дружеским руководством Оуэна Д. Юнга посещает университет Св. Лаврентия, на фронтоне которого высечено из камня горельефное изображение мадам Кюри. Она присутствует на юбилее Эдисона; во всех речах и даже в послании с Южного полюса от капитана Бэрда звучат приветствия Мари Кюри.
29 мая 1932 года Мари Кюри приезжает в Варшаву на открытие Института радия. В присутствии президента Республики Мосьцицкого коллега и друг мадам Кюри профессор Рего открывает в Варшаве Институт радия – внушительного вида здание, обширное благодаря практическому уму Брони и гармоничное благодаря ее вкусу. Уже несколько месяцев назад в него стали поступать больные для прохождения курса радиотерапии.
Мари в последний раз видит Польшу, старинные улицы родного города и Вислу, которой любуется при каждом своем приезде, глядя на нее с тоской, почти с угрызениями совести. В своих письмах Еве она снова и снова описывает ее воды, берега и камни, привязанная к ним самым сильным из инстинктов:
«Вчера утром я пошла одна прогуляться в сторону Вислы… Река лениво вьется в своем широком ложе, серо-зеленая вблизи и голубая вдали, где отражается в ней небо. Очаровательные песчаные отмели блестят на солнце, то там, то здесь выступая из воды и направляя прихотливое течение реки. Ослепительно сверкающие кромки вдоль края отмелей указывают границу наиболее глубоких мест. У меня появляется непреодолимое желание побродить по этим великолепным лучезарным пляжам. Я сознаю, что такой вид моей реки не соответствует виду судоходной, уважающей себя реки. Когда-нибудь придется немного сократить ее фантазию в ущерб красоте…
Есть краковская песенка, где говорится о Висле: «В этой польской реке столько очарования, что всякий, способный это понимать, будет любить ее до гроба». В отношении меня это, по-видимому, верно.
Какой-то непонятный, но сильный инстинкт влечет меня к этой реке.
До свидания, дорогая; поцелуй свою сестру Ирен. Обнимаю вас обеих от всего преданного вам сердца.
Твоя Мэ».
* * *.
Во Франции…
По почину барона Ротшильда в 1920 году создается Фонд Кюри, автономное учреждение, имеющее право получать пожертвования, субсидии для развития научной и лечебной работы Института радия.
В 1922 году тридцать пять членов Медицинской академии вручили своим коллегам следующую петицию:
«Мы, нижеподписавшиеся, полагаем, что Академия оказала бы себе честь, если бы избрала мадам Кюри своим членом-корреспондентом в знак признательности за ее участие в открытии радия и нового способа лечения – кюри-терапии».
Петиция была революционной. Академики не только соглашаются избрать женщину членом, но, порывая с обычаями, сами хотят этого. Шестьдесят четыре члена знаменитого сообщества подписывают свой манифест, давая этим урок своим собратьям по Академии наук. Все кандидаты на свободное место отказываются от него в пользу мадам Кюри.
Блестяще прошедшее избрание состоялось 7 февраля 1922 года. Президент Академии месье Шошар с высоты трибуны обращается к Мари:
«Мы приветствуем в Вашем лице крупного ученого и мужественную женщину, посвятившую свою жизнь бескорыстному научному труду, патриотку, которая и во время войны, и в мирные времена всегда делала больше, чем требовал долг. Вы оказываете благотворное моральное воздействие своим примером и славой Вашего имени. Мы благодарны Вам за это. Мы гордимся Вашим пребыванием среди нас. Вы первая из французских женщин стали академиком, но разве была другая, достойная того же?…»
В 1923 году Фонд Кюри решает торжественно отпраздновать двадцать пятую годовщину со дня открытия радия. Правительство тоже участвует в этом празднестве, и по его инициативе обе палаты единогласно принимают решение об ассигновании мадам Кюри как «национальной награды» ежегодной пенсии в сорок тысяч франков, право на которую по наследству перейдет к Ирен и Еве Кюри.
Через двадцать пять лет после заседания Академии наук от 26 декабря 1898 года, когда зачитывалось сообщение Пьера Кюри, мадам Кюри и Ж. Бемона «О веществе большой радиоактивной силы, содержащемся в уранините», в тот же день 26 декабря, но 1923 года огромная толпа заполнила большой амфитеатр Сорбонны.
Французские и иностранные университеты, научные общества, общественные и военные организации, парламент, высшие школы, студенческие землячества, печать прислали делегации на это торжество. На эстраде разместились: президент Французской республики Александр Мильеран; министр народного образования Леон Берар; ректор Академии и председатель Фонда Кюри Поль Аппель; профессор Лоренц, выступающий от имени иностранных ученых; профессор Жан Перрен, выступающий от факультета естествознания, и доктор Антуай Беклер от Медицинской академии.
В группу «важных персон» замешались седой мужчина с серьезным лицом и две пожилые женщины, вытирающие на глазах слезы, – это Юзеф, Эля и Броня, явившиеся, чтобы присутствовать на торжестве Мани. Слава, свалившаяся на голову младшей Склодовской, нисколько не отразилась на братских чувствах. Никогда еще волнение и гордость не красили так эти три лица.
Андре Дебьерн зачитывает научные сообщения об открытиях в области радиоактивных тел. Руководитель научных исследований Института радия Фернан Гольвек демонстрирует с помощью Ирен несколько опытов с радием. Президент Французской республики преподносит Мари Кюри национальную пенсию «как скромное, но искреннее свидетельство всеобщего восхищения, уважения и благодарности», а Леон Берар остроумно замечает, что правительство и палаты, предлагая и принимая этот закон, должны были оставить без внимания или, по выражению юристов, «признать недействительными скромность и бескорыстие мадам Кюри».
Последней встает мадам Кюри, приветствуемая громом аплодисментов. Тихим голосом, стараясь никого не забыть, она благодарит всех, кто ее чествовал. Говорит о Пьере Кюри. Заглядывает в будущее. Не в свое, в будущее Института радия, горячо убеждает оказывать ему помощь и поддержку.
* * *
Я изобразила Мари Кюри в закатную пору ее жизни, когда она стала предметом восхищения широких слоев народа, когда ее принимали главы государств, посланники и короли на всех широтах земного шара.
В моих воспоминаниях о всех торжествах и приемах в ее честь всегда господствует все тот же образ: бескровное, безучастное, почти равнодушное лицо моей матери.
Когда-то она высказала мысль: «В науке мы должны интересоваться вещами, а не личностями». Прошедшие годы научили ее, что народы, даже правительства, интересуются вещами через посредство личностей. Волей-неволей она усвоила, что ее личная история послужила к чести науки, способствовала расцвету научных учреждений. Она стала средством для пропаганды любимого ею дела.
