В этом сухом научном произведении невозможно уловить все значение личной инициативы Мари Кюри. Сколько в нем дьявольски безличных формул, сколько упорства в желании стушеваться, остаться в тени! Мари не враждебна своему «я», оно просто не существует. Кажется, что вся ее работа сделана какими-то неведомыми существами, которых она называет то «лечебными учреждениями», то просто «они» или же в крайнем случае «мы». Само открытие радия относится к «новым видам излучений, открытым в конце XIX столетия». А если мадам Кюри вынуждена говорить о себе, она пытается слиться с безымянной толпой:
«Изъявив желание, как и многие другие, послужить делу национальной обороны в пережитые нами годы, я сразу обратилась к области радиологии…»
И все же одна мелочь доказывает нам, что Мари отлично сознает, какую помощь оказала она Франции. Когда-то она отказалась – и впоследствии снова откажется – от ордена Почетного легиона. Но близким ее известно, что если бы в 1918 году ее представили к награде «За военные заслуги», это был бы единственный орден, который она бы приняла.
Ее избавили от необходимости поступиться своими правилами. Многие «дамы» получили знаки отличия, орденские розетки… Моя мать – ничего. Несколько недель спустя роль, сыгранная ею в великой трагедии, стерлась у всех из памяти. И, несмотря на ее исключительные заслуги, никто не подумал приколоть солдатский крестик к платью мадам Кюри.
Мир. Каникулы в Ларкуесте
Мир снова обрел покой. Мари все с меньшим доверием следит издали за теми, кто налаживает мир.
Мари – участница мировой войны – не стала ни милитаристом, ни антимилитаристом. Это чистейшей воды ученая, и в 1919 году мы снова видим ее во главе своей лаборатории.
Она с горячим нетерпением ждала минуты, когда здание на улице Пьера Кюри наполнится рабочим гулом. Первая ее забота – не прекращать дела исключительной важности, начатого во время войны. Снабжение эманацией, распределение «радиоактивных» пробирок по госпиталям продолжается под руководством доктора Рего, который, демобилизовавшись, снова вступил во владение зданием биологического отделения. В здании физического отделения мадам Кюри и ее сотрудники занимаются опытами, прерванными в 1914 году, и приступают к новым.
Более правильный образ жизни позволяет Мари заняться будущим Ирен и Евы, двух крепких девушек, таких же стройных, как она сама. Старшая, студентка двадцати одного года, спокойная, удивительно уравновешенная, ни на минуту не сомневается в своем призвании. Она намерена быть физиком, она намерена, и это твердое решение, изучать радий. Удивительно просто и естественно Ирен Кюри вступает на путь, по которому следовали Пьер и Мари Кюри. Она не задается вопросом, займет ли она в науке такое же место, какое заняла ее мать, и не чувствует бремени слишком известного имени. Ее искренняя любовь к науке, ее призвание внушают «и только одно честолюбивое желание: работать всю жизнь в лаборатории, которая строилась на ее глазах и где в 1918 году она значится „прикомандированной лаборанткой“.
Благодаря удачному примеру Ирен у Мари создается уверенность, что молодым людям легко найти дорогу в лабиринте жизни. Ее озадачивают непонятные переживания и резкие перемены настроения у Евы. Благородное, но чрезмерное уважение к личности детей, переоценка их благоразумия не позволяют ей самой воздействовать на подростка. Она хотела бы, чтобы Ева стала врачом и изучала применение радия в лечебных целях. Однако Мари не навязывает ей этот путь. С неослабным сочувствием поддерживает она любой из капризно изменчивых проектов дочери. Радуется ее занятиям музыкой, предоставляя ей выбор преподавателей и метода занятий… Она дает полную свободу существу, раздираемому сомнениями и нуждающемуся в твердом руководстве. Как было заметить свою ошибку этой женщине, которую все время направлял безошибочный инстинкт таланта, который, наконец, довел ее до предназначения, несмотря на все препятствия?
До конца своих дней она будет окружать неусыпной нежностью обеих дочерей, совершенно разных от рождения, ни одной из них не выказывая предпочтения. При любых обстоятельствах их жизни Ирен и Ева находили в ней защитницу и горячую союзницу. Когда впоследствии Ирен тоже станет матерью, Мари посвятит свои заботы и тревоги обоим поколениям.
Мари – Ирен и Фредерику Жолио-Кюри, 29 декабря 1928 года:
«Дорогие дети, шлю вам свои наилучшие пожелания к Новому году – желаю вам доброго здоровья, хорошего настроения, плодотворной работы, желаю вам в этом году получать каждый день удовольствие от жизни, не искать приятное в npoшлом и не рассчитывать на приятное только в будущем. Чем больше стареешь, чем лучше понимаешь, что умение наслаждаться настоящим – драгоценная черта характера.
Я думаю о вашей маленькой Элен и шлю ей мои пожелания счастья. Так трогательно наблюдать за развитием крошечного существа, которое с безграничным доверием ждет от вас лишь добра и твердо верит, что вы можете его избавить от любого страдания. Настанет день, когда она узнает, что ваша власть не простирается так далеко, а как бы хотелось иметь такую власть ради своих детей!
Надо по крайней мере приложить все усилия, чтобы дать малышам здоровье, мирное, безоблачное детство в атмосфере любви, среди которой их чудесное доверие продлится долее всего».
Мари – дочерям, 3 сентября 1929 года:
«…Я часто думаю о предстоящем мне годе работы. Думаю и о каждой из вас, о вашей нежности ко мне, о чех радостях и внимании, какими вы награждаете меня. Вы – мое истинное богатство, и я прошу у жизни предоставить мне еще несколько хороших лет жизни с вами».
* * *
То ли после изнурительных лет войны с наступлением мира улучшилось ее здоровье и наступил покой старости, но мадам Кюри становится умиротворенной. Тиски траура и болезни разжались, время притупило страдания…
Мари – Броне, 1 августа 1921 года:
«…Я столько страдала в своей жизни, что дошла до предела: только настоящая катастрофа еще могла бы на меня подействовать. Я научилась смирению и стараюсь найти хоть какие-то маленькие радости в серых буднях.
Ведь это прекрасно, что ты можешь строить дома, сажать деревья, цветы, любоваться их ростом и ни о чем не думать. Жить осталось недолго, зачем же нам еще мучить себя?»
Ирен и Ева выросли рядом с женщиной, боровшейся с горем, а теперь находят в ней новую подругу, постаревшую лицом, но помолодевшую душой и телом. Ирен, неутомимая спортсменка, подстрекает мать следовать ее примеру, совершает с ней долгие прогулки пешком, берет ее с собой кататься на коньках, ездить верхом и даже понемногу ходить на лыжах.
Летом Мари приезжает к дочерям в Бретань. В Ларкуесте, восхитительном краю, не наводненном пошлой толпой, три подруги проводят отпуск.
Население этой деревушки, расположенной на берегу Ла-Манша, возле города Пемполь, состоит исключительно из моряков земледельцев и… профессоров Сорбонны. «Открытие» Ларкуесты в 1895 году историком Шарлем Сеньобосом и биологом Луи Лапиком получило в университетских кругах значение открытия Америки Христофором Колумбом. Мадам Кюри, появившаяся с опозданием в этой колонии ученых, которую один остроумный журналист окрестил «Форт Наука», сперва ютилась в доме у местного жителя, затем сняла дачу, а потом ее купила. На возвышенном песчаном побережье, над безмятежным морем, усеянным бесчисленными большими и маленькими островами, которые не дают морским валам набегать прямо на берег, Мари выбрала место самое безлюдное, наиболее защищенное от ветров. Она любит такие дома-маяки. Все летние дачи, какие она снимала, да и те, какие она впоследствии строила сама, похожи друг на друга: на большом участке – скромный домик. Неудобно расположенные комнаты, запущенные, бедно обставленные, а вид из окон превосходный.
