Второй выстрел из левого автомобиля оказался более удачным. Анна увидела, что в руку Германа воткнулась небольшая белая стрела. Он тут же выдернул ее и бросил за спину, объяснил Анне на ухо:

– Скорее всего, это снотворное. К сожалению, что-то успело в меня попасть. Возможно, очень скоро я засну, и тогда тебе придется снова взять управление на себя. Но я знаю, ты справишься. Ты – такая крутая!

Слышать такие слова о себе было очень приятно, но Анна не представляла себе, как она «возьмет управление на себя», как повезет не только свое тело, но и тело Германа: самостоятельно железного мустанга ей однозначно не укротить. Она понимала, что не справится, и слезы размазались по ее щекам.

Из левой машины видели попадание в Германа и больше не стреляли, убрали ствол внутрь. Видимо, нападавшие теперь просто ждали, когда снотворное начнет действовать и спаситель Анны, засыпая, сбавит скорость, остановится.

Но они недооценили мощность и волю Германа. Да, мотоцикл качнулся. Да, обернувшись, Анна увидела, что глаза Германа полузакрыты. Но только полузакрыты, а не закрыты. Мотоцикл шел не очень ровно, но все-таки только вперед и не останавливаясь. Герман стойко боролся с обрушившимся на него кошмарным сном.

А вот в правой машине дела шли явно хуже. Судя по всему, первая стрела попала в водителя. И он то ли не успел вырвать ее также быстро, как Герман, то ли просто оказался физически и морально слабее: после нескольких зигзагов правый автомобиль вдруг резко пошел влево. Герман едва успел объехать мчащуюся на него машину.

Обернувшись назад, Анна увидела ужасный пейзаж после боя. Правый автомобиль врезался в левый. Оба они въехали в бетонный разделитель полос, подскочили в воздух, развернулись в полете и, упав на дорогу, закувыркались, слившись воедино, утонули в мощной огненной вспышке и клубе дыма.

Анна восхищенно посмотрела на Германа. Тот улыбался, изо всех сил пытаясь не дать глазам закрыться:

– Вот и оторвались. – Кивнул вперед и вправо: – И это наш перекресток!

Анна не стала спрашивать, что это за перекресток. Она теперь просто молила бога, чтобы Герман не заснул, прежде чем мотоцикл остановится где-либо. Ей не хотелось так же, как преследовавшим их автомобилям, влететь в какое-нибудь препятствие и взорваться.

      Герман сбавил скорость. Анна беспокойно глянула на шоссе. Поняла, что спаситель сделал это лишь для того, чтобы свернуть на перекрестке на другую, уже не такую широкую дорогу.

Они недолго проехали по новому пути. Свернули на еще одну дорогу, которая тянулась через лес. Мотоцикл стал значительно больше вилять. Анна то и дело выкручивала шею, чтобы оценить состояние Германа. Глаза спасителя теперь то закрывались напрочь, то тут же снова открывались. Взгляд Германа казался пустым, бессмысленным, и Анна все время ждала: сейчас они врежутся в эту березу, в этот тополь, в эту осину. Но Герман не сдавался, снова и снова открывая глаза, продолжал управлять мотоциклом.

Они проехали мимо нескольких домов за высокими заборами. Уперлись в какие-то ворота. Герман остановил мотоцикл и посигналил. Анна поняла, что им, наконец, удалось добраться до пункта назначения, и теперь можно будет слезть с мотоцикла и спокойно объясниться.

Ворота распахнулись. Герман медленно въехал, потом остановил и заглушил мотоцикл рядом с внушительным двухэтажным домом. Поставив железного коня на подножку, помог Анне слезть на землю.

Как только ощутила обеими ногами землю, ее так качнуло, что она наверняка бы упала, не поддержи ее под руку весьма вовремя подошедший импозантный господин во фраке с бабочкой. На вид Анна дала бы ему лет пятьдесят. Он был сухощавым, среднего роста. Шатен, на голове – жесткий ежик волос. Узкое лицо, внимательные, холодные серые глаза. Одежда его была не только очень дорогой, но и изысканной. И пах он также шикарным одеколоном.

Убедившись, что Анна нашла равновесие и крепко стоит на ногах, господин с бабочкой отошел от нее на несколько шагов и, оглядев гостью, с восхищением произнес:

– Вот ты какая в натуре!

Такое начало разговора Анне понравилось. Она всегда просто таяла от комплиментов. Отец не часто ее баловал ласковыми словами, а вот будущий муж, можно сказать, и купил ее, осыпая всякими «красотками», «очаровашками» и даже «Шахерезадами». Когда они познакомились, Анна, и правда, была очень ничего – стройная, с аккуратным носиком, прямой челкой, ямками на щечках, губками бантиком. Теперь же, после того как родила Сережу и Настеньку, немного располнела. Но думала в последнее время, что надо бы заняться собой – сбросить лишний вес. Спорт ведь ей был непротивен. В колледже Анна немного занималась фехтованием и даже выступала на соревнованиях, демонстрируя реакцию и фигуру. Разумеется, собственно в спорт возвращаться было поздно, но она вполне могла бы несколько раз в неделю ходить в близлежайший фитнес, пока дети занимаются в школе. Надо было только поговорить со все рассчитывающим мужем, чтобы тот одобрил расходы на приведение жены в порядок.

Пока Анна переваривала комплимент, господин с бабочкой почтенно кивнул:

– Всегда рад услужить твоему отцу!

Она только развела руками:

– Но… – ее отец умер три года назад от инфаркта, случившимся прямо на пахнущем лекарствами рабочем месте.

Продолжить Анна не успела. Позади ее раздался непонятный шум. Обернувшись, увидела, что его источником был Герман. Спаситель, очевидно, расслабился и, окончательно заснув стоя, рухнул на землю. Анна хотелось было броситься к нему, но господин с бабочкой остановил ее жестом:

– Не беспокойся! У нас есть кому позаботиться о доблестном Германе.

Действительно, к укротителю мотоцикла и дорог, широко раскинувшему руки и улыбающемуся в глубоком сне, тут же подбежали два крепких парня. Они подняли Германа и, взгромоздив на себя, куда-то уволокли.

Господин в бабочке снова восхитился:

– Так вот ты какая! – И тут же ужаснулся: – Но что они с тобой сделали!

Анна испуганно оглядела себя. Нет, она не была ни ранена, ни даже поцарапана. Но догадалась в чем дело: на фоне великолепного дома и господина в бабочке, Анна выглядела весьма странно в синем домашнем махровом халате и чудом оставшихся на ногах красных тапочках с белыми пушистыми помпончиками. Хорошо хоть господин не видел, что у нее под «верхней одеждой». Анна смутилась:

– Э-э…

– Ничего страшного! – успокоил ее импозантный мужчина.

Он тут же подозвал стоящих на крыльце дома двух девушек в ярких легких платьицах:

– Помогите Матильде привести себя в порядок и затем подавайте на стол – будем обедать. Но не торопитесь, все процедуры проведите должным образом. – Снова обратился к Анне: – С твоего позволения, я пока вернусь к делам. Кое-что нужно срочно уладить. Ты же знаешь, что в наших делах промедление порой смерти подобно…

И опять она успела вымолвить только:

– Но…

Господин с бабочкой уже развернулся и быстрым шагом удалился. Анна повернулась к девушкам, чтобы объяснить им: мол, никакая она не Матильда, что, видимо, произошла путаница. Однако обе девушки – рыжеволосая и мулатка – замотали головами, не желая ее слушать:

– Нам приказано помочь вам привести себя в порядок. Все остальное нас не касается. Пойдемте, пожалуйста, с нами. Если вы откажетесь, то нам попадет от хозяина…

Анне стало жалко девушек, которые могли пострадать из-за нее. К тому же она была очень даже не прочь привести себя в порядок. Халат с тапочками можно было бы и пережить, но еще она заметила, что у нее грязные руки. Потянув же воздух носом, почувствовала, что от нее пахнет асфальтом, выхлопными газами и черти-чем еще не очень приятным дорожным. Анна легко представила себе, как сейчас растрепаны и, наверно, так же не очень чисты ее волосы. Представила и согласилась:

– Хорошо, давайте немного приведем меня в порядок, но потом я все объясню…

Девушки взяли ее под руки, как будто боясь, что она поскользнется на ступеньках и разобьется хрустальной вазой, повели в дом. Все вместе они миновали просторный холл, уставленный мраморными скульптурами прекрасных обнаженных юношей и дев, а также увешенный картинами с непонятными разноцветными каракулями и загогулинами.