— Ну, значит это была случайность, — пожала плечами Элин. — Василиск случайно напал на Гермиону. Рядом с ней случайно оказалась Дафна. И в руки Драко Малфоя — сына еще одного активного сторонника Тома — дневник тоже попал случайно. Только потому, что вы случайно были заняты именно в тот момент, когда мы хотели сообщить вам о Рональде.

— А вот это уже не случайность, — посерьезнел Дамблдор. — Я действительно знал, что Рон заполучил темный артефакт. О, конечно, я не сразу понял, что именно попало ему в руки, лишь после нападения на Колина Криви мне стало ясно, что это не просто вещь, принадлежавшая Тому Риддлу, но настоящий ключ к Тайной комнате. Но я хотел дать Рональду возможность справиться с соблазном самому, без посторонней помощи. В противном случае, даже лишившись дневника, он остался бы под его властью... Если вы понимаете, о чем я говорю.

— Понимаю, — кивнула Элин. — Вот только в результате этой борьбы дневник не был уничтожен сразу, а попал в другие руки.

— Нельзя предусмотреть всего, — Дамблдор нахмурился. — То, что в замке нашелся некто, сумевший взять дневник из камина в гостиной Гриффиндора и отнести его слизеринцам, стало для меня настоящим сюрпризом. Но нет худа без добра, это открытие позволило мне... Скажем так, пересмотреть некие события прошлого и исправить ошибку, совершенную много лет назад. Я пока не могу рассказать вам подробнее, но обещаю, скоро вы сами все узнаете.

— Как все складно получается... — Элин помолчала. — Каждый случай по отдельности можно списать на случайность или ошибку. Но все вместе? Извините, сэр, но я в это не очень верю.

— Дело ваше, — пожал плечами Дамблдор. — Но случайности и ошибки — великая сила... Например, вы по случайности оказались в хижине Хагрида именно в тот момент, когда за ним пришел Фадж. И по ошибке кинулись его защищать, сделав в итоге только хуже.

— Защищать друзей — не ошибка! — моментально ощетинилась Элин. — Если бы вы меня поддержали, Хагрид не провел бы месяц в Азкабане!

— Не считайте себя умнее всех, мисс Олсен, — ожег ее гневным взглядом директор. — Фадж давным-давно знал, что Хагрид нарушает запрет на колдовство, спрятав обломки своей палочки в зонтик. Когда он пришел ко мне, я уговорил его закрыть на это глаза, Фадж ведь не такой плохой человек, как кажется... Но Хагрид, наслушавшись ваших советов, попросил адвоката, а тот потребовал предъявить официальные обвинения, не оставив министру выбора. Хагрида обвинили в незаконном колдовстве и держали уже не в камере для свидетелей, а в обычной, вместе с настоящими преступниками и настоящими дементорами... — Дамблдор говорил все громче и громче. — Вы знаете, что чувствует человек при приближении этих дьявольских существ, мисс Олсен? Нет? Тогда спросите у своего друга, который месяц провел рядом с ними!

Краска бросилась в лицо Элин, она опустила глаза в пол и тяжело задышала.

— Вам стыдно, мисс Олсен? — жестко произнес Дамблдор. — Что ж, это похвально. У вас достаточно мужества, чтобы бросать обвинения другим. Хватит ли его на то, чтобы признать свою собственную ошибку и попросить прощения?

— Я не думала, — еле слышно произнесла Элин, — что у Фаджа найдется повод осудить Хагрида. Какая жалость...

Она подняла, наконец, взгляд на директора, и тот запоздало сообразил, что краснеть можно не только от стыда.

— Какая жалость, — голос Элин дрожал от гнева, — что за полсотни лет не нашлось повода, чтобы снять с Хагрида обвинения. Какая жалость, что единственный свидетель по делу оказался достойнейшим членом общества, в чьих словах никто никогда не решился бы усомниться. Какая жалость, что у Хагрида не было влиятельных друзей, которые могли бы помочь ему с апелляцией...

— Тише, Эль, — молчавшая до сего момента Гермиона протянула к подруге руку, крепко сжала ее ладонь, и Элин почувствовала, что гнев потихоньку уходит.

— Вероятно, вам лучше уйти, пока вы не наговорили такого, о чем впоследствии пожалели бы, — спокойно произнес директор. — Мы продолжим наш разговор, когда вы будете в более адекватном состоянии, мисс Олсен.

Дверь директорского кабинета распахнулась, друзья вышли из комнаты, и Дамблдор остался в одиночестве. Некоторое время тишину нарушали только равномерные щелчки и шипение расставленных вдоль стен приборов.

— Хамфри, добрый вечер. Вы еще на месте? — наконец, нарушил молчание директор.

— Добрый вечер, господин Верховный чародей, — раздался из камина недоуменный голос. — Я как раз собирался уходить, но если что-то срочное...

— Нет-нет, у меня лишь короткий вопрос, — успокоил секретаря Дамблдор. — Если не ошибаюсь, вы как-то упоминали, что получили юридическое образование? Чисто гипотетически, можно ли было как-то помочь человеку, который много лет назад был осужден за преступление на основании показаний единственного свидетеля, если этот свидетель потом оказался темным магом?

— Хм... — Хамфри задумался. — Это было бы очень сложно, старые дела пересматриваются только в самых исключительных случаях. Если человека осудили по законам Крауча, то пересмотр вообще невозможен. Если же нет, то... Да, в теории ему можно было бы помочь. Конечно, для этого должен найтись кто-то достаточно авторитетный для того, чтобы не дать делу утонуть в отсрочках и отписках... Вы сами, министр Фадж, миссис Боунс... Лорд Малфой, разумеется, ну и еще несколько человек, которые имеют достаточно влияния для того, чтобы заставить суд заново рассмотреть старое дело. А там... Да, при условии, что единственный свидетель оказался, скажем, пожирателем смерти, грамотный адвокат, возможно, и смог бы добиться изменения приговора. Я смутно припоминаю пару подобных случаев... Мне следует поднять архивы?

— Нет, это лишнее, — Дамблдор печально покачал головой. — Ошибка уже исправлена, мне лишь хотелось знать, можно ли было сделать это раньше. Простите, что побеспокоил вас в пятничный вечер, Хамфри. Счастливых выходных!

— И вам, господин Верховный чародей, — ответил секретарь.

Директор тяжело вздохнул, взглядом загасил огонь в камине и вышел из кабинета.

Уже подойдя к хижине лесника, Дамблдор обратил внимание, что за светящимися теплым светом окнами мелькают чьи-то тени.

«Обмывает новую палочку?» — удивился он.

Но на празднование все происходящее мало походило, слишком уж тихо было вокруг. С видом заговорщика Дамблдор на цыпочках подбежал к двери и приник к ней ухом.

— Ну что ты такое говоришь, — услышал он бас Хагрида. — Ты ж как лучше хотела, от Фаджа меня защищала...

— Хотела как лучше, а получилось как всегда, — всхлипывала Элин. — Прости меня, Хагрид, если бы я хоть чуть-чуть подумала... А ты из-за меня с дементорами сидел... А я... А он... А это чмо в котелке...

Голос Элин постепенно затихал, так что директор мог разобрать лишь отдельные слова. Но обещание убить Фаджа и разнести эту халабуду вдребезги пополам он расслышал достаточно четко.

«Придется вмешаться, — подумал он, — пока детишки до государственной измены не договорились. А то с них станется тут и заговор организовать... причем успешный».

— Кх-гм! — Дамблдор нарочито громко откашлялся и постучал в дверь. — Хагрид, друг мой, ты еще не спишь?

— А, э-э-э... Одну секунду, господин директор, я сейчас... Это... не одетый я!

За дверью послышалось шуршание, громкий шепот «давайте скорее, через огород. Мантию не забудьте!» Директор терпеливо ждал.

Наконец, дверь черного хода хлопнула и Хагрид впустил гостя в хижину.

— Отмечаешь освобождение? — спросил Дамблдор, окинув взглядом стол, на котором стояло блюдо с кексами и четырьмя кружками.

— Да нет, я тут это... чай пил. С плюшками. Один, — засмущался Хагрид.

— Ну разумеется, разумеется... — директор помолчал. — Рубеус, я должен извиниться перед тобой. В том, что тебе пришлось пережить за последний месяц, есть и моя вина.

— Это что вы такое говорите?! – возмутился Хагрид. – Меня в тюрьму Фадж отправил, а не вы и не Элин... Э-э-э... ну, в смысле... Он в этом виноват.