Взгляд упал на полуразорванную сумку, а в ней – какая удача – кроме личных вещей оказалась аккуратно завёрнутая в газету за июль 1941 года книга по истории СССР 1940 года издания в великолепном кожаном переплёте с золотым теснением. Подобрав книгу и газету, Истомин быстрым шагом направился к лесу. Ему было необходимо время, чтобы все обдумать и оценить. На чьей стороне он будет воевать в этой войне, он уже знал.

«Ну какой леший вас сюда занёс, что вам, нормальных дорог мало?» – Истомин чуть не плюнул от досады. А так всё хорошо начиналось. Вторая половина дня прошла более чем успешно. Дальнейшие наблюдения за дорогой показали, что он уже оказался на оккупированной немцами территории. Буквально через какой-нибудь час после того как немецкие аэропланы расстреляли беженцев, снова послышался шум моторов, и по дороге проехали пять мотоциклистов, а затем пошли войска. Пехота на грузовых автомобилях, броневики и, очевидно, танки. Правда, увиденные Истоминым бронированные машины на гусеничном ходу с башенными орудиями сильно отличались от танков его времени, которые он и видел-то только однажды в газетной иллюстрации. Но всё же прошло два десятка лет, и наверняка конструкторская мысль в этой области ушла далеко вперёд, так что это могли быть только танки. Потом, отойдя от дороги подальше в лес, Истомин от корки до корки прочитал книгу по истории России – теперь уже СССР – Союза Советских Социалистических Республик, а также газету, из которой получил хотя бы приблизительное представление о положении на фронтах за истекший военный месяц. И, что особенно порадовало, в газете была опубликована статья о том, что недавно в этом районе снимали кино про Гражданскую войну. Это навело Истомина на мысль о способе легализации в случае встречи с Красной армией. Выдать себя за актёра или лучше подсобного рабочего, участвовавшего в массовке, а то киноактёр уж слишком большая величина, во всяком случае, в его время так было, лишние вопросы появиться могут, а так… Вот откуда у него форма и почему нет документов? Мы кино снимали, а тут авианалёт. Одежда и документы сгорели. Ну не голым же ходить. Версия, конечно, не самая правдоподобная, если не сказать больше, но всё же лучше, чем ничего. Хотя выходить в ближайшее время к своим Истомин не собирался. Наилучшим вариантом была бы, по его мнению, организация партизанского отряда из местных под его командованием. Подобный отряд во главе с кадровым офицером, имеющим трёхлетний боевой опыт, нанёс бы немалый ущерб врагу, действуя на его коммуникациях, как в Отечественную войну 1812 года. А о том, что эта война будет иметь именно такой характер, Истомин после увиденного на дороге не сомневался.

Вот поэтому на следующее утро он пошёл искать деревню. Надо было пополнить запасы продуктов, и если повезёт разжиться оружием у какого-нибудь не слишком осторожного немца. А то наган с пятью патронами в барабане «Парабеллум», финка и граната – так это больше для самоуспокоения, чем для войны. Хорошо бы достать винтовку или ружьё, пулемёт. А потом безотлагательно приступить к формированию партизанского отряда. И вот теперь из-за нелепой случайности весь план ставился под вопрос. Деревню он нашёл. Небольшую, всего в четыре избы. Причём жили только в одной. Дед с бабкой и, очевидно, внук. Темноволосый, кудрявенький мальчик лет пяти-шести. Кругом всё было тихо. Только в небе гудели пролетающие аэропланы. Они-то и сыграли с Истоминым злую шутку. Из-за них он не сразу услышал шум моторов, а когда из леса выехали два мотоцикла и броневик, отступать было уже поздно. Укрывшись за сараем, Истомин приготовил оружие и стал наблюдать. Всего немцев было восемь. Семь солдат и один офицер. Солдаты одеты в обычную полевую форму мышиного цвета, а на офицере чёрная форма с серебряным погоном и ко всему прочему на левой руке красная повязка с белым кругом, внутри которого чёрная свастика. Каждый солдат был вооружён ружьём, пулемётом, а у офицера только пистолет. Офицер прошелся пару раз по двору. Потом остановился, пристально посмотрел на мальчика, произнес: «Юде», вынул из кобуры пистолет и прицелился в ребёнка. Выстрелить он не успел. Истомин расстрелял ему в спину все пять патронов, оставшихся в барабане нагана, а потом метнул в сторону остолбеневших от неожиданности немцев гранату, отскочив за спину сарая. Гранату он метнул с перелётом так, чтобы осколки от взрыва накрыли только солдат, но не задели своих. Затем, перепрыгнув через невысокий плетень, бросился к немцам. Добить уцелевших из пистолета, пока они не очухались. Это почти получилось, но на пятом выстреле «Парабеллум» дал осечку, а последний оставшийся в живых немец уже целил Истомину в грудь из своего ружья-пулемета. Но сзади прогремело два выстрела и немец, как подкошенный, рухнул на землю рядом с броневиком, защитившим его от осколков гранаты. Истомин резко обернулся. На земле рядом с забором, привалившись к стогу сена, сидел человек в военной, похожей на его, Истомина, форме, но только без погон. На голове фуражка с красным околышем и синим верхом, в руке наган.

«Свои, – сразу понял Истомин, – это он немца из нагана снял. Видимо, раненый немцев увидел и в стогу укрылся, а потом мне помог, причём очень вовремя. Считай, жизнь спас».

– Я сейчас, – крикнул Истомин, – только немцев проверю. Но все восемь были мертвые. Кого осколками посекло, кого пулей уложило. Полный порядок. Выстрела в спину можно не опасаться. А вот свои не пострадали, ну, может, самую малость от взрыва в ушах звенеть будет, или контузило слегка. Но это мелочь, главное, все живы. Старик уже поднялся, помогая встать старухе и внуку. Истомин подошёл к ним.

– Как вы, не зацепило?

– Нет, нет, спасибо вам, сынки. Если бы не вы, всех бы ироды и порешили.

– Ладно, ладно, отблагодарите потом, человеку ещё помочь надо. Пойдём, дедушка, в дом его занесём.

Истомин направился к сидячему у стога, судя по наличию фуражки и нагана, офицеру. Он был в сознании и пытался встать.

– Как вы, товарищ командир, не ранены? – первым спросил старик. «Так, офицера товарищем командиром называют, – отметил про себя Истомин. – Что же, информация важная, запомним».

– Нет, нет, не ранен, – ответил офицер. – Только голова сильно кружится. Помогите встать. И сумку, сумку мою дайте. Вон она там, в сене.

Истомин достал сумку и передал её офицеру. А потом помог старику довести его до дома и уложить на кровать. По всем признакам у офицера или, вернее, командира была контузия, так что пусть пока полежит.

– Пойдём, дедушка, поможем мне двор в порядок привести, – позвал старика Истомин. – А то не дай бог ещё раз немцы нагрянут, тогда всё.

– Да, да, конечно, – заторопился старик, – мы их сейчас в соседский погреб скинем, он у них пустой. А ты, – обратился он к жене, – товарищу командиру помоги.

Вдвоём уборка заняла не более десяти минут. Трупы убитых немцев были помещены в погреб. Всё имеющееся оружие, включая пулемёты с мотоциклов, Истомин собрал и сложил в кузов броневика, где, кроме ящика с патронами, оказался ещё легкий пехотный миномёт и два ящика мин. Сам броневик и мотоцикл удалось загнать в сарай. Мотоциклы волоком, ездить на них Истомин не умел. А вот в управлении броневиком разобрался почти сразу, оно оказалось несложным, почти как у автомобиля «Руссо-Балт». Закончив с маскировкой, Истомин вернулся в дом. Командиру уже стало лучше и он, полулёжа на кровати, представился.

– Я – Иванов Николай Фёдорович, майор госбезопасности, контрразведка Западного фронта, а вы кто, товарищ, и почему в белогвардейской форме?

– Я – Бубенчиков Алексей Ильич. – Истомин назвался именем своего последнего денщика. – А форма – кино про Гражданскую войну снимали.

– Документы есть?

– Нет. – Истомин развёл руками. – Вместе с одеждой сгорели при авиа налёте.

Он решил отыгрывать версию с кино до конца. Хотя перед ним контрразведчик. Но он сейчас не в лучшем состоянии, чтобы глубоко копать и сопоставлять факты. Кроме того, недавний бой с немцами, где Истомин вышел один против восьмерых, никак не добавлял ему недоверия.