Стан открыл деревянную крышку и с подозрением заглянул вовнутрь.

– Кадка бездонная, с живительной водой, пей, не бойся, – сказала она, – только сначала три раза через левое плечо переплюнь.

– Шутишь?

– Была нужда. Не забывай, где находишься, – Илза продолжала играть улыбкой, – а то вдруг рога вырастут, Селена любимого мужа не признает.

– Мне и без рогов красоты хватает.

Он все еще с опаской крутил в руках металлическую кружку, когда Илза наконец не выдержала и рассмеялась. Глядя на нее, он после некоторых раздумий все же зачерпнул воду и недоверчиво понюхал. Не обращая внимания на его удивленный вид, Илза одним мановением руки зажгла многочисленные огарки свечей, стоявшие повсюду. Затем подошла к едва тлеющему очагу, расположенному в самом центре комнаты, и занялась им. Протянув к нему руки, разговаривая, точно с живым, она самозабвенно поводила ладонями над ним. Пламя тут же откликнулось и разгорелось ярко, бросая отблески в самые темные уголки помещения.

– Неиссякаемый огонь, – с благодарностью в голосе проговорила она, – только у нашего рода есть такой. Да пей уже, не принюхивайся, недоверчивый. Такой свежей, как у моей бабули, воды, тебе даже в живительном ручье не испить.

– Так я вот диву и даюсь, запах просто невероятный. Чем вы ее фильтруете? – все же на всякий случай поплевав через плечо, он наконец осушил кружку.

– Если бы я тебе не доверяла, наверняка соврала бы. А поскольку мы друзья, скажу как есть. Бабуля ее по таким подземным породам сюда прогнала, что ее можно в пузырьки закатывать и вместо лекарства продавать. От самого истока притянула. Планирую ею Чада обмыть, она здорово подлечить должна.

– Тебе помочь? – он вытер рукавом губы и размял уставшие плечи.

– Нет, – Илза густо покраснела, – ты, наверное, иди, я дальше сама справлюсь.

– Я ж из болот сам не выберусь.

– Сам действительно не выберешься, но я о тебе позабочусь.

– Как? Волшебный клубок пряжи дашь? – кивая в сторону прялки с висящей на ней комком шерсти, усмехнулся Стан. – Козла в путеводители?

– Нет, это средство уже несколько устарело. Да и не козла это шерсть вовсе. Что-то с нюхом у тебя сегодня и вправду не очень.

– Это потому, что трав тут слишком много разных, – словно в подтверждение своих слов, громко чихнул Стан, – в том числе и отбивающих нюх у оборотней.

– Что правда, то правда. Шустик, – потрепала она свою собачонку за ушком, – будь добр, проводи Стана.

– Ты издеваешься надо мной? Я волк, и то дорогу не упомню, а ты хочешь, чтобы эта шавка меня вывела?

– Эта шавка, как ты выразился, мой личный телохранитель, демон из легионеров самого Зверя. И на поводке я его сюда не просто так тянула, а чтобы он дорогу выучил и тебе обратный путь указал. За таким вожаком, надеюсь, не зазорно тебе пройтись будет? И спасибо тебе огромное, – обняла она его на прощание, – за все.

Как только дверь за Станом закрылась, Илза торопливо раздела Чада. Майку пришлось разрезать, а брюки она стянула, стараясь не смотреть на его темно-синие «хипсы». Достав щипцами из очага самый крупный кусочек золы, она остудила его в кадке с водой и принялась старательно вырисовать им на груди друга семиконечную звезду магов. Не отнимая руки, одной сплошной линией, с вершиной сразу под яремной ямкой, Илза уверенно соединяла лучи. Вслед за этим она над каждой вершиной отобразила знак соответствующей планеты. И только после того, как она убедилась, что все сделано правильно, положив руку на знак Луны, она начала просить помощи у покровительницы ведьм, самой богини Гекаты. Задача перед ней стояла не из легких, но заклинание на семь дней недели, которое она выучила когда-то очень давно, пришло к ней без особых усилий. Очевидно, что воздух родных мест помогал ей в этом. Она повторяла его снова и снова, до тех пор, пока все огарки свеч в доме не вспыхнули ярким светом. Всего лишь на момент, но это был явный признак того, что заклятие ей удалось.

Она была услышана великой, и Чад получил отсрочку на семь дней. Ровно на такой отрезок времени ему была гарантирована жизнь. Семь дней, в течение которых она должна успеть найти противоядие от укуса черной ехидны. Зачерпнув ковшом живительной воды, Илза полотенцем обмыла ему лоб, руки и плечи. Невольно залюбовавшись дорогим ее сердцу мужчиной, она не могла не отметить его идеальной фигуры и правильных черт лица. Даже в бессознательном состоянии и беспомощный, он казался ей воплощением силы и мужества. Крупный, плечистый, с образцовыми пропорциями и великолепно развитой мышечной массой, он завораживал взгляд. Честно говоря, открыто рассмотреть его в таком виде ей выпало впервые, и, несмотря на ситуацию, Илза не смогла отказать себе в маленьком удовольствии. С нараставшим возбуждением разглядывая великолепный пресс с трудом уместившегося на лавке мужчины, она облизала вдруг пересохшие губы.

– Непозволительно хорош, – подумала она и дала себе слово вытащить Чада с того света всеми правдами и неправдами.

С трудом вернув взгляд к его лицу, Илза пригладила назад его взъерошенные, немного длинноватые волосы, и они легкими волнами упали назад. Высокий прямой лоб с небольшой морщинкой на переносице подтверждал то, что она уже и так давно знала о нем. Чад являлся человеком думающим, содержательным и при мыслительном процессе часто хмурился. Надбровные дуги свидетельствовали о том же – и в совокупности с густыми изогнутыми бровями придавали лицу суровый вид. Но Илза не понаслышке знала, насколько добрым и отзывчивым на самом деле был Чад. Сколько бы он ни хмурился, выглядеть сердитым и грозным у него не получалось из-за необыкновенного сияния его глаз. Обмануть он мог разве что посторонних. Илзе с невообразимой силой захотелось заставить его открыть глаза и окунуться в их свет, который шел изнутри, из самой глубины его сердца. Именно он придавал его взгляду таинственность, которая до сих пор волновала Илзу, и безграничную доброту. «Клякса» закрывала сейчас его губы и четко очерченный подбородок, который по обыкновению прикрывала аккуратно подстриженная борода в стили Шона Коннери. Но, невзирая на это, черты его лица оставались волевыми и выразительными.

Обмакнув полотенце в ковш с живительной водой, Илза еще раз промокнула скулы и лоб мужчины. Каждые шесть часов ей предстояло обтирать его тело, чтобы удержать данное ей заклинание и не дать иссякнуть жизненным силам Чада. А еще необходимо было найти способ, с помощью которого она смогла бы снять эту черную «кляксу» с его лица. Илза устало вздохнула. Спасти Чада будет нелегко.

***

По дороге из госпиталя Тим и Ирен ехали некоторое время в глубоком молчании, каждый про себя думал об одном и том же. Заговорили они одновременно, произнося одинаковые слова.

– Мы должны забрать малышку к себе, – и тут же оба облегченно засмеялись.

Ни один из них не мог сказать, что принесет им завтрашний день. Они не знали, выживет ли Аделина и как долго пробудет в коме, если ей все-таки удастся избежать смерти. Но оба прекрасно сознавали, что завтра надо забрать малышку из госпиталя.

– Для мамы Грэга это слишком большая нагрузка, – сказала Ирен.

– Да и нам потренироваться не помешает, – тут же согласился Тим.

– С работой вот только как быть. Я уже к этому месту привыкла, да и зарплата моя никогда лишней не была.

– Что-нибудь придумаем, не беспокойся. В крайнем случае я подработку возьму.

– Может, тогда давай сразу к маме Грэга, семейный совет держать?

– Надеюсь, она немного пришла в себя после всего, что произошло.

Тим позвонил Ирен и маме Грэга сразу после того, как спасатели вытащили его с Аделиной и малышкой из раскуроченной машины. Обе с небольшой разницей во времени приехали в госпиталь, и ему пришлось успокаивать сначала одну, потом другую. Ирен, под угрозой быть отправленной домой, сдерживала слезы и в целом держалась гораздо лучше, чем миссис Адамс. Мама Грэга причитала так, как будто Аделины уже нет в живых. Она любила невестку словно родную дочь и переживала за нее не меньше, чем за собственного сына. Приняв Лину с самого начала тепло и радушно, от всего сердца радуясь счастью молодых, она еще сильнее сблизилась с ней после смерти Грэга. Даже после того, как она навестила свою новорожденную внучку, она не переставала рыдать. Пришлось ей дать одну из успокоительных таблеток Илзы, которые случайно оказались у Ирен в сумке. После этого Тим отвез ее домой, а затем вернулся обратно, дожидаться Грэга. Он знал, что друг сам догадается, где они, и не стал сообщать печальные новости о его жене на автоответчик.