– Папа, я слушаю… Нет, ещё нет… Разумеется… Посмотрим по обстоятельствам… Да… Хорошо… Сегодня же… Нет, ожидаем Парусника…

Послышалось звонкое треньканье. Дверь отворилась, скрипнув, и заглянувший Джошуа прервал их уединение – само по себе недолгое, но много чего засвидетельствовавшее в аспекте вопросов будущего:

– Простите меня, пожалуйста, но фрегат уже приближается…

* * *

Покинув портал вслед за Лээстом, Верона – недоумевающая – по части его изречения: «Нет, ожидаем Парусника», – и фразы экдора Маклохлана: «Фрегат уже приближается», – увидела небо – синее, такое же яркое море – закатное, в красных подпалинах, и плывущий вдали по небу прекрасный огромный трёхмачтовик. Картина – сюрреалистичная, связалась в её сознании с тем обещанием Джона, что было дано в реальности, совмещённой с другой реальностью: «Следующая встреча превзойдёт твои ожидания…»

Проректор остановился:

– Смотри, – произнёс он, – корабль. Такой мы зовём «фрегатом», хотя сходство, конечно, условное. Но парусник – настоящий. На нём, согласно традиции, они доставляют до Замка студентов-альтернативщиков.

– Эртаоны? – спросила Верона.

– Да, – подтвердил проректор.

– А где мы? На уровне Дублина?

– Нет, мы гораздо севернее. И к северу от Игеварта. До города семь энкатеров. Место, как видишь, красивое, но иногда слишком ветреное, – последнее было добавлено, поскольку Верона прищурилась, а полы плаща его – длинного – распахнулись в разные стороны. – Очки бы не помешали, – высказал он в заключение, параллельно начав застёгиваться. – Ты привезла какие-нибудь?

Оторвавшись глазами от Парусника, Верона смущённо ответила:

– Экдор Эртебран, вы знаете, я ими как-то не пользуюсь. То есть не слишком часто. Они у меня ломаются.

– Понятно, – сказал проректор, застегнув свой плащ на все пуговицы, – но вот эти не поломаются…

«Эти» очки оказались тёмного цвета полоской с красивыми узкими дужками, инкрустированными бриллиантами – чёрной сверкающей россыпью.

– Вот, – сказал Лээст, – надень их и носи в своё удовольствие.

– Нет! – отказалась Верона. – Экдор Эртебран, простите, но такие вещи не дарятся!

– Нет, возьми. Я настаиваю. Очки здесь – необходимость, с учётом полётов на Ястребах.

Возражать Эртебрану вторично Верона уже не осмелилась. Очки, как сразу же выяснилось, обладали тремя достоинствами – они приглушали яркость, высветляли все затемнённое и прибавляли резкости предметам на расстоянии.

Марвенсен и Маклохлан, наблюдавшие сцену издали, обменялись короткими взглядами.

– Эртебран рискует по-крупному, – откомментировал Джошуа в наиболее мрачной тональности. – И, кстати, я не сказал тебе. Я тут успел рассчитать на него… самую приблизительную. Данных, увы, недостаточно.

– И что? – спросил Виргарт. – Вписывается?

– Верона? Естественно, вписывается. У него появляется женщина, и в августе всё заканчивается невообразимым хаосом. После августа не просчитывается.

В тот момент с подлетавшего Парусника послышались звуки – чудесные – высокие и протяжные.

– Это – рог, – пояснил проректор. – Эртаонский сигнал прибытия. Каждый раз, когда я его слышу, внутри всё переворачивается.

Верона секунд пятнадцать зачарованно слушала музыку, а затем, прглядевшись, спросила:

– Там ведь корона на парусе? У них что, такая символика?

Эртебран прошептал: «Не может быть…» – но смог, напрягая зрение, разглядеть и корону со стрелами, и форштевень в хрустале – сверкающем, и стаксели на бушприте – не белые, а золотистые, в результате чего, теряясь, сначала шепнул Вероне: «Ты подходи к первокурсникам, надо уже выстраиваться», – а затем объявил:

– Внимание! Арверы, пожалуйста, слушаем!..

«Что за чёрт?! – удивился Джошуа. – Во время сигнала не принято… Неужели случилось что-нибудь?!»

Студенты умолкли разом, в полном недоумении. Проректор слегка прокашлялся и произнёс – торжественно, но с ощутимым волнением:

– Парусник, что мы видим, из эркадорской флотилии! Соответственно, форма приветствия отличается от привычной вам!..

Новость была шокирующей. Джимми вскричал: «Ни фига себе!» – музыкальный Арриго присвистнул, Маккафрей в страхе зажмурился, а Томас шепнул Вероне:

– Фрегат одного из Создателей. Прецедентов в истории не было.

– Арверы, – призвал проректор, – прошу вас занять позиции!

Студенты, стоявшие курсами, отставили вещи в сторону, перестроились в ровные линии и замерли в ожидании. Звучание рога усилилось. Корабль стал разворачиваться, сверкая в закатном солнце – и золотыми символами, и светящимися кристаллами. Борт прекрасного Парусника украшала корона из золота и огромная надпись – сияющая – из объёмных по виду символов – загадочных иероглифов, на что Джимми воскликнул:

– Wow! Это ж хрусталь! Риззгиррский! На сто триллионов, как минимум!

Томас взглянул на Верону, чей взгляд был прикован к надписи. «Слово на эртаане, – информировал он вполголоса. – Мы немного знакомы с их письменностью, но толком не представляем, как он звучит в действительности». Сама она, констатируя, что точно же такая надпись была на бутылке «шампанского», служившей им лампой в Гамлете, подумала: «Джон, вы рядом? Ведь вы наконец проявитесь?»

– Модели подобных Парусников, – продолжал рассказывать Девидсон, – есть в каждом музее истории, но мы из смертных – единственные, кто увидел фрегат воочию.

– Да! – подтвердил Арриго. – Мы оказались первыми! Прецедентов до этого не было!

– Теперь попадём в анналы! – воскликнул Джимми с уверенностью.

Корабль, развернувшись полностью, замер – завис в отдалении, в полусотне метров от берега – во всем своём великолепии, с парусами, от солнца чуть розовыми, вызывая, помимо прочего, ощущение чуда – вершащегося – небывалого и невиданного. Мелодия рога – торжественная – достигла своей кульминации – по красоте и силе, и смолкла, растаяв в воздухе.

– Арверы, – сказал проректор, – выполняем форму приветствия Эртаона Первого Уровня, Величайшего из Великих, Сына Первой Звезды – Эркадора, и его Высочайших Советников. Первый курс, начинайте, пожалуйста…

Верона – крайняя в линии – стоящая слева от Томаса, повторила за ним его действия – те, что одновременно выполняли Арриго с Брайтоном и, встав на колени, как юноши, сместила очки повыше и опустила голову – лбом к каменистой поверхности. Эамон, преисполненный ужаса – от мысли, что Артвенгары – Великие Артвенгары – в курсе происходящего и видят его, возможно, – толстого и неуклюжего, бездарного и нелепого, склонился – последним в компании, и умудрился удариться. Следом за первой линией, представленной первокурсниками, форму приветствия выполнили студенты второго курса – гораздо более собранные, и так – постепенно – по очереди – остальные альтернативщики – с отрадной для Лээста слаженностью, на что он сказал:

– Прекрасно! Ардор Маклохлан, пожалуйста…

Джош, выполняя приветствие, опустился в футе от Марвенсена и, не удержавшись, шепнул ему: «Пока не визуализируются. Берегут наши нервы, видимо».

– Подожди! – отозвался Виргарт. – Сейчас как возьмут да появятся!

– В жизни бы не подумал, что с нами случится подобное!

Пока они перешёптывались, Эртебран посчитал своим долгом произнести в завершение:

– Вознесём хвалу Эркадору, Сыну Первой Звезды, Всесильному, Величайшему из Великих – Эртаону Первого Уровня и его Высочайшим Советникам!

Затем он встал на колени и склонился – с теми идеями, что его объяснению в пабе могли помешать умышленно по причине такого события – более чем выдающегося: «Это в связи с юбилеем. Честь, конечно, невиданная. Объясниться придётся завтра. Хотя будет лучше, наверное, отложить до начала августа. Рассчитаю модель и скажу ей… Ось сместилась на три семнадцатых. Не нравится мне всё это… Эркадору Великому слава… Надеюсь, погрешность, не более. И слава Великим Создателям… Надо будет спросить у Джошуа…»

Верона в эти мгновения пыталась осмыслить главное, начиная со встречи с Джоном – той самой, месячной давности, и кончая короной и стрелами – простым лаконичным символом – слишком простым, казалось бы, для тех, кто правит материей на всех существующих уровнях: «Вот „паруса“ и „музыка“… Джон, вы точно появитесь? Папа, ты жив… прости меня… если б я знала заранее… просто всё это так неожиданно… И экдор Эртебран… о боже мой… мама не преувеличивала: „Когда я его увидела, то чуть не упала в обморок…“ Я тоже чуть не упала… то есть упала бы сразу же, но он меня стабилизировал… Что он хотел сказать мне? Какой он красивый, господи… Такой же, как Джон, наверное… Долго нас телепортируют… Наверное, слушают каждого… Как они к нам относятся? Действительно как к „питекантропам“? Хотя нет, по-другому, естественно, поскольку мы их наследники… Символика очень странная… слишком уж человеческая… и все эти преклонения… „Сын Первой Звезды“, „Всесильный…“ как-то по-древнеегипетски… Аменхотеп Четвёртый… Хвала Эхнатону Великому и его Высочайшим Советникам…»