С точки зрения субъектного состава нами рассматривается судебно-арбитражная практика, где к ответственности привлекаются как члены исполнительного органа (единоличного и/или коллегиального, в том числе временно исполняющего обязанности исполнительного органа[7], а равно исполнительного органа, представленного двумя генеральными директорами[8], управляющей компании[9] или лица, действующие от имени управляющей компании[10], а также ликвидатор[11]), так и члены иных коллегиальных органов корпорации (советов директоров или наблюдательных советов), даже если последние не осуществляют управление делами корпорации на ежедневной основе, а заняты, скорее, стратегическим планированием. Вместе с тем поскольку основная часть судебной практики посвящена все же вопросам ответственности лиц, входящих в исполнительные органы, то по преимуществу последующий анализ связан с ответственностью директора-менеджера, т. е. того, кто действует от имени корпорации вовне, как правило, совершая сделки от лица корпоративного образования на постоянной основе. Там, где в рамках дел об ответственности членов иных коллегиальных органов управления (советов директоров или наблюдательных советов) обсуждаются интересные правовые вопросы, тем более имеющие значение для ответственности членов исполнительных органов, конечно, правовые позиции, нашедшие отражение в таких делах, анализируются предельно внимательно как имеющие важное значение для проблематики ответственности менеджеров. Напротив, вопросы ответственности контролирующих акционеров (участников) находятся за пределами рассмотрения настоящей работы.

Наконец, представленный ниже анализ судебной практики не затрагивает вопросы привлечения к ответственности контролирующих лиц – как они понимаются по законодательству о несостоятельности (банкротстве) – в рамках банкротного процесса, если речь идет об ответственности за доведение до банкротства, или о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих лиц, в число которых в таком случае включаются прежние менеджеры корпоративного должника. Однако подобную ситуацию, обсуждаемую обычно по правилам банкротного права[12], нужно отличать от примеров привлечения к ответственности перед корпорацией прежнего менеджера, даже если соответствующие требования заявляются в рамках одной из процедур банкротства (в основном в ходе конкурсного производства, реже – в процедурах наблюдения или внешнего управления[13]), но рассматриваемых по тем же правилам корпоративного законодательства, как если бы юридическое лицо не находилось в рамках соответствующей банкротной процедуры: в последнем случае подобные споры принципиально ничем не отличаются от привлечения к ответственности директора любой иной корпорации, не являющейся банкротом, а потому эти ситуации также входят в предмет последующего рассмотрения.

Как уже было отмечено выше, любая ответственность в корпоративном (шире – в гражданском) праве строится на допущении, что конкретному субъекту оборота вменена некоторая обязанность, в данном случае – обязанность из сферы корпоративного права. Только тогда, когда есть обязанность не совершать что-либо или, напротив, обязанность вести себя определенным образом, а лицо, несмотря на вмененные ему рамки поведения, их нарушает, его можно привлечь за это к ответственности. В данном случае лицу, которому участники корпорации доверили ведение ее дел, вменяется вести себя определенным образом – максимально соблюдая интересы корпорации и настолько разумно, насколько может ожидаться от среднестатистического менеджера. Если лицо нарушает подобные нормативные рамки, оно может быть привлечено к гражданско-правовой имущественной ответственности в пользу корпорации, пострадавшей от его нерадивого поведения.

В судебной практике такая логика обычно проявляется в формуле, которая является общим местом для литературы по гражданско-правовой ответственности и суть которой сводится к необходимости установления состава ответственности. Так, суды при рассмотрении дел о привлечении к ответственности директора зачастую проговаривают, что для привлечения к ответственности директора, а точнее для удовлетворения заявленного иска, необходимо установить наличие одновременно трех элементов: 1) имело ли место нарушение со стороны ответчика (директора или иного лица) вмененных ему обязанностей, в чем конкретно оно выразилось в конкретном деле (в нарушении какой обязанности или обязанностей, а также в каких действиях (бездействии)); 2) какова сумма имущественного ущерба, убытков для корпорации; 3) имеется ли причинно-следственная связь между указанными нарушениями и наступившими невыгодными для корпорации имущественными последствиями[14]. В отсутствие любого из трех этих элементов в иске должно быть отказано. Далее каждый из них будет исследован предельно подробно. После рассмотрения ключевых элементов состава ответственности можно будет перейти к изучению прочих, более частных или смежных, вопросов ответственности применительно к данному институту корпоративного права.

В российском корпоративном праве ответственность директора перед корпорацией базируется на концепции фидуциарных обязанностей: именно за нарушение вменяемых каждому директору фидуциарных обязанностей возможно наступление имущественной ответственности. При этом российское корпоративное право – вслед за англо-американским правом[15], откуда эта концепция распространилась по всему миру, – называет две фидуциарные обязанности директора: 1) обязанность действовать разумно (аналог английской duty of саге)\ 2) обязанность действовать добросовестно, что в данном случае не равно общегражданской обязанности добросовестности[16], а применительно к корпоративному праву имеет более узкое содержание, которое может быть отождествлено с обязанностью лояльности, или недопустимости конфликта интересов, т. е. общим запретом подмены интереса корпорации личным интересом директора (аналог английской duty of loyalty).

Логика вменения указанных обязанностей директору и возможности привлечения его к ответственности в случае нарушения таких обязанностей нашла отражение в Постановлении № 62, текст которого построен по той же самой регуляторной схеме: директор несет такие-то обязанности, нарушение этих обязанностей может выражаться, в частности, в таком-то поведении. Однако в названном постановлении, коль скоро оно преследовало вполне утилитарные цели (описать максимально широкий набор ситуаций, когда директор нарушает вмененные ему стандарты поведения), не всегда выдерживается разграничение одной фидуциарной обязанности от другой, соответственно, далее для аналитических целей будут рассмотрены сначала чистые случаи нарушения одной и другой обязанности, а затем будут описаны примеры, когда суды указывают на одновременное нарушение обеих обязанностей. В последнем случае понятие «действовать добросовестно» получает более широкое звучание, возможно, и не сводимое к недобросовестности как запрету конфликта интересов, а возвращающееся к более широкому общегражданскому стандарту недобросовестности – объективному («директор должен вести себя порядочно») либо субъективному («директор должен был знать, какого рода трансакцию он намеревался совершить»). Именно последняя группа практических ситуаций, когда сложно различить, какого рода стандарт поведения нарушил директор, порождает наибольшее число споров на практике и допускает великое множество истолкований, следовательно, как раз там можно прогнозировать дальнейшее колебание судебно-арбитражной практики и отсутствие ее единообразия.