В проблесках сознания он ощущал прикосновение холодной влажной ткани ко лбу, слышал ласковые слова, но не воспринимал их смысла. Потом снова клубящийся кошмар, невероятно реальный и вещественный - лица, возникающие в бурлящей серой мгле, лица его друзей, превращающиеся в демонские хари. Эти хари вцеплялись зубами в его тело и рвали его плоть. Он растворялся в море ужаса, горло сводило судорогой, он почти не мог дышать.
Из этого ужаса его вытаскивали ее руки, маленькие, прохладные и решительные. Он перехватывал эти руки, комкая тонкие пальцы, он не знал, вслух ли молил ее о помощи или мольба звучала только в его изнуренном ужасом и болью мозгу. Но тьма… нет, не исчезала, но уже не источала того беспримерного ужаса, который парализовал волю и разум. Оставалась только боль. А с болью справляться он уже давно научился. Только бы не исчезали эти тонкие руки. В самый темный час ночи он проваливался в небытие, спасительная теплая тишина поглощала и его, и ту, которая помогала ему справляться с приступом.
А вот утром… Он просыпался и смотрел на ее лицо. Высшее воплощение покоя. Она умела отпускать страх и отдаваться сну так же безоглядно, как… как отдавалась ему. И утром он часто не мог справиться с глупой ревностью к сну и будил ее, легонько проводя пальцем по скуле, к разомкнувшимся во сне губам, щекоча их уголки. Иногда она, не просыпаясь, накрывала его руку своей и продолжала спать, прижав его ладонь к своей щеке. А иногда, желая подразнить, притворно сердито поворачивалась на другой бок, оборачивая, однако, его руку вокруг своей талии и прижимаясь ягодицами к его паху…
Утрами ему казалось, что смерть отступила. Особенно когда ей пора была уходить, и он смотрел вслед легкой фигурке, скрывающейся в темной зелени, и думал о том, что сегодня вечером она снова придет. И снова будут ласковые руки, плавно и преувеличенно осторожно ставящие на циновку поднос с чаем. Будет смех и разговор ни о чем и обо всем, перескакивая с предмета на предмет, бездумный как бывает только в детстве.
- А ты помнишь?.. - она села рядом, изящно подобрав полу. - Помнишь, как мы удрали на луг? И там ты мне рассказывал про Лунного зайца, что-то жуткое.
- Про Лунную госпожу, - поправил Соджи, улыбаясь. Все она прекрасно помнит, просто притворяется. Когда она лжет, от нее начинает пахнуть медом. А может, ему это только кажется.
- Расскажи еще! А если бы она встретилась тебе сейчас, ты бы ее прогнал?
- А знаешь, я однажды с ней встречался, - он замолчал, вспомнив холодные киотские улицы и крупный мокрый снег, хлопья снега. На таком снегу очень хорошо заметна кровь… - А может, это мне приснилось…
- И она предлагала тебе бессмертие? - в голосе Ирен скрипнула ревность, и Соджи внутренне возликовал.
- Предлагала. Я почти согласился, - сказал он и увидел испуг в ее глазах.
Сегодня до полудня шел дождь. Ирен уходила еще до дождя, необычайно сосредоточенная и серьезная. Коснулась губами его губ - эта непривычная ласка нравилась Соджи, хотя он считал ее совсем не подходящей для прощания. Разве что прощание обещало при последующей встрече нечто необычное, удивительное и приятное. Как прикосновение губ. И он ждал, позволяя себе редкую роскошь забываться в мечтах, чего с ним не случалось уже давно.
И шаги визитера он услышал только на подходе к флигельку, совсем близко. Но эти шаги не несли угрозы, хотя определенно принадлежали мужчине. Однако это не была походка того, кто шел убивать. Уж он-то в этом разбирался.
Иностранец. Соджи видел его издали вместе с доктором Мацумото и теперь внутренне напрягся - слишком целеустремленно шел этот иностранец. Точно шел за серьезным разговором. Крепкий и широкоплечий, с бледной кожей, усыпанной веснушками всех мастей и размеров, он был одет в кимоно цвета опавших листьев, едва не трещавшее на широких плечах. За поясом Соджи с удивлением увидел что-то вроде широкого кривого меча, показавшегося ему знакомым. И только руки иностранца, большие, чисто вымытые, с длинными пальцами и коротко подстриженными ногтями безошибочно подсказали - врач. А упругая походка, слишком целеустремленная, чтобы быть праздной, утвердила в этом убеждении. Этот человек из тех, что долгом своим и неотъемлемой обязанностью почитают спасать.
Иностранец вежливо поздоровался и представился. Он действительно оказался английским врачом, который приехал сюда для изучения приемов восточной медицины и сейчас работал в лечебнице вместе с доктором Мацумото. Он заговорил, но Соджи никак не мог вслушаться в его речь - не из-за акцента, а из-за того, что все время думал о странном мече на поясе иностранца.
- Я хотел бы прояснить кое-что касательно госпожи Перье, супруги моего друга…
Кривой, короткий и широкий. Богато отделанные ножны, оплетка рукояти из кожаных полосок. Он, Соджи, определенно видел уже где-то это оружие.
- Если вы рассчитываете на душевную привязанность, на то, что поэты называют…
Определенно видел он этот меч. И даже в руках держал.
- Я хочу сказать следующее - вас она просто жалеет, как жалеет все и всех вокруг. Просто жалеет. Она по-женски легкомыслена, взбалмошна и жалостлива, она не способна на большее - уж поверьте мне. Ирен не умеет…
Ирен. Имя словно взбросило Соджи, и он тут же отвлекся от мыслей о необычном мече. Этот иностранец сейчас врет, сказал себе Соджи, и ему вдруг стало легко и весело. А главное - он вспомнил наконец, где видел меч, который висел сейчас на поясе иностранца. А тот отшатнулся, словно споткнувшись.
- Я обязан защитить честь своего друга, господина Лорана Перье, - пробормотал иностранец упрямо. И Соджи стало его жаль.
- Чего же вы хотите от меня, господин доктор? - имя иностранца Соджи запомнить не смог.
- Оставьте Ирен в покое, - мрачно потребовал иностранец, глядя себе под ноги.
Соджи подумал о том, как бы на его месте повел себя, например, Хиджиката, и ему стало совсем весело.
- Вы предлагаете мне поединок, господин доктор? - вкрадчиво спросил Соджи.
- Я врач, а не убийца, - тут же ответил иностранец.
Соджи хотел было рассмеяться в ответ и высказаться в том смысле, что в их поединке врач вряд ли рисковал превратиться в убийцу, скорее уж в убитого, - но тут до его слуха донеслось движение иного рода: сторожкие, крадущиеся шаги по тропинке совсем с другой стороны. Со стороны реки, а не лечебницы. И это были шаги людей, умевших убивать.
- Вам лучше сейчас же уйти, господин доктор, - тихо проговорил Соджи, прислушиваясь. Шаги приближались. Лучше пусть войдут внутрь - у них нет навыка драки в помещении, размахаются мечами, заденут стены или притолоку. У него будет преимущество. Соджи протянул руку к лежащим на стойке мечам. Мечи близко, надежно близко.
- Я надеюсь, мы продолжим этот разговор, - с достоинством кивнул иностранец, который явно все еще ни о чем не подозревал. Но вышел он слишком медленно - снаружи послышался гортанный вскрик и звон. Проклятье! Соджи не заботил этот английский доктор, но те, чьи шаги он слышал, шли не за доктором, а за ним.
Ожидал увидеть иностранца убитым или раненым, но увидел его с тем самым странным мечом в руках. Доктор, видно, сумел отразить первое нападение, и трое нападавших, также с обнаженными мечами, смотрели на странного чужеземца с изумлением. Иностранец держал свое оружие необычным для Соджи манером, будто совсем не заботясь о положении пальцев на рукояти. Впрочем, особо разглядывать хват иностранца было некогда - странный меч и держат, наверное, по-странному.
- Их всего двое… - послышался голос одного из нападавших. Его Соджи узнал - он был вместе с Шинохарой. Вот откуда они узнали…
- Такого уговора не было. Говорено было про одного и хворого. Может, девка очнулась и подмогу привела? - пробормотал второй. Местный, из Эдо, определил Соджи по выговору. - Демоны с ним, с этим мечом, идем-ка отсюда.
- Трусы! Знаете, сколько дадут за этот меч, если это правда Кикуичимонджи? Его, говорят, оценивали в десять тысяч рё золотом. А девка та - она ж и пикнуть не успела, - отвечал первый. Страшный смысл его слов, очевидно, дошел до Соджи и иностранца одновременно - рыжий доктор кинул на Соджи безумный взгляд и крепче сжал свое оружие.
