…Дальнейшее разворачивалось будто во сне, где люди и животные двигаются со скоростью, вдвое, втрое, вчетверо превышающей обычную. Сара не помнила, как они попали в Честер, как Гай нанимался на службу к графу. Единственное, что запомнилось – ее собственное крещение и их венчание в маленькой церквушке. Почти тайное – присутствовали только какая-то старушка в монашеском одеянии, которая была воспреемницей Сары, и усмехающийся черноусый здоровяк, ставший крестным новоиспеченной христианки. Сару окрестили в честь святой Сабины Римской. А когда над их с Гаем головами подняли венки – очень простые, чуть ли не наспех сделанные, - Сара вспомнила сказанное им когда-то, в другой жизни: «Я смогу позаботиться обо всем этом».
Самым удивительным было то, что Сара не помнила, чтобы они с Гаем обменялись хоть полсловом за все это время. И только когда они очутились вдвоем в какой-то небольшой комнатушке, где только и было, что ложе, небольшая полочка да стул в углу, Гай впервые обратился к ней.
- Что тебе от меня нужно? – спросил он. Сильные руки сжали ее плечи и ощутимо тряхнули. Сара молчала. Вместо ответа она легонько провела рукой по его растрепавшимся волосам и убрала прядку, упавшую на лоб. И вспомнила, что ей еще тогда… тогда хотелось сделать это, еще тогда эта упавшая прядка была раздражающей и нарушала всю правильность ее речи и того, что она говорила. Эта прядка и произносимый ею смертный приговор были несовместимы.
- Только это? – и после супружеской ночи синие глаза Гая не утратили своего льдистого холодноватого блеска.
- Я хочу понять, - тихо ответила Сара и провела кончиками пальцев по плечу Гая. «Хочу понять, как все могло бы быть», - сказала она себе.
Гай хотел отправиться во Францию, где их никто не знал и где они могли бы начать жизнь с начала. И вот тут реальность вернулась к Саре. Уехать? Отсюда, где есть брат ее матери, который всегда был так добр к ней, отсюда, где так много ее соплеменников ? Разумные рассуждения о том, что после крещения она чужая и для соплеменников, и для своего дяди, сейчас не доходили до сознания Сары – она безумно боялась уехать. Ей казалось, что уехать – это порвать со всем и всеми. А Честер, где граф тоже был бы рад видеть Гая Гисборна своим рыцарем, казался много более близким и «своим» местом. К тому же Ранульф де Блондевиль, граф Честер, был надежным вариантом, а во Франции их ждала неизвестность и полная неустроенность.
К удивлению Сары, Гай не стукнул кулаком по столу и не поставил на своем, как должен был сделать. Он согласился, и они вместе направились в Честер.
В Уэльсе было неспокойно, приграничные стычки с войсками правителей разных областей - то Лливеллина, то Гвенвивина. Гаю часто приходилось отлучаться.
Однажды он вернулся в сопровождении нескольких рыцарей, велел Саре подать вина и оставить их. Из их небольшого зала она слышала спорящие голоса и голос Гая, отчетливо произнесший: «Я не пойду против законного короля, несмотря на все благодеяния милорда Честера!» Сара ничего не поняла из разговора и просто выбросила его из головы. Как и свое недоумение от его непривычной нежности, когда они остались одни. Он ласкал ее так, будто прощался.
… А когда на следующий день она очнулась в темном подвале и человек в епископском одеянии, которого она когда-то видела в Ноттингеме, принялся ее допрашивать, Сарой овладел страх. Такой же страх, как и тот, который обуял ее когда-то, в другой жизни после признания Гая. А ведь признание не стало тогда для нее новостью – еще ранее она слышала от соседей, что некий рыцарь в синем плаще появляется перед ее окном. Но тогда Сара уверила саму себя, что следят за их семьей из-за отношений отца с шерифом Ноттингемским.
И вместе со страхом было томительное ощущение искушения. Епископ шептал ей:
- Выкрест… жена рыцаря – выкрест, в этом нет ничего плохого. Хуже, когда выкрестом оказывается жена изменника короне. К тому же упорствующая.
- Но ведь возможен иной исход. Возможно, что богатая вдова, леди Сабина Гисборн, под покровительством графа Честера, найдет свое счастье…
Она уже ничего не соображала, когда в ее руку сунули перо и пододвинули пергаментный лист. Дальше события снова замелькали словно страницы книги, которую листает нерадивый ученик. Лицо Гая, когда он поднимался на эшафот, она увидела четко, словно в кошмаре. Бледное и очень спокойное. Почти безмятежное. Такое же, как на той полянке… полянке…
- Нет, - зашептала Сара, лихорадочно сдирая с запястья шерстяную нитку и раздергивая обеими руками так сильно, что волокна до крови пропороли пальцы. Распуская еще один узелок.
========== Часть 3 ==========
- Неизвестное! – закричала Сара что было сил, когда по глазам хлестнул уже знакомый слепящий свет.
… Комнатушка Аарона Перльмана была сплошь увешана портретами Моше Даяна, Мейра Кахане и почему-то Карла Маркса, большой флаг украшал торцевую стену.
- Все готово? – голос Сары дрожал от волнения. Она все еще не могла поверить, что ее, девятнадцатилетнюю студентку университета, берут на такую ответственную акцию.
Она приехала сюда всего год назад, в 1967, вместе с отцом, которому предложили читать курс лекций по иудаистике. А Сара влилась в разномастное студенческое варево на манер петрушки или тимьяна – вполне обыденная травка, но придает блюду вкус и пикантность.
Сара совсем недолго просто варилась в общем котле – ее отец был влиятельным человеком в одной национальной организации, и через неделю после начала учебы к его дочери подошли трое, две девушки и крепкий курчавый парень.
- Твой отец рекомендовал тебя как стойкого и умного патриота, - без предисловий начал парень, назвавшийся Марком. Так Сара оказалась в молодежной секции организации. Как и положено молодежи, ребята занимали радикальную позицию. Саре очень нравилось ходить на демонстрации и в пикеты, раздавать листовки, сотрудничать с «охотниками за нацистами», искать старые документы и доказательства преступлений. Она чувствовала себя нужной и важной.
А вскоре после этого Сара познакомилась с ним… Ги Лешеваль был на два курса старше ее; высокий и светловолосый, похожий на нормандца, он оказался родом из маленького городка в Лотарингии. Ги хорошо говорил по-немецки, и Саре, которая владела английским, ивритом и немецким намного лучше, чем французским, было удобно с ним общаться.
Ги первый обратил на нее внимание. Сара сначала не понимала, чем могла привлечь этого красивого парня, она лишь заметила, что студенты-французы из его группы относятся к нему с еле заметным пренебрежением. А с иностранцами он сам не пытался завязать никаких отношений.
- Ты бы лучше не связывалась с ним, - сказала как-то Мари, которая тоже была в организации вместе с Сарой. - В нем определенно есть немецкая кровь.
- Ну, кто знает, какая кровь затесалась у нас с тобой, - отшутилась Сара. - У Марка вон точно есть хоть капля арабской.
Она ничего не говорила бойфренду о своем участии в организации, да он и не спрашивал. Саре было просто хорошо вместе с Ги – он был одиночкой, как и она. Он любил просто шататься по паркам и улицам, говорить ни о чем, он не стремился в шумные компании. С ним все было легко и в то же время с ним было надежно.
Отец, весь уйдя в свою науку, не особо интересовался тем, как проводит время его дочь. А Сара все время, свободное от учебы и работы в организации, проводила с Лешевалем. Она частенько оставалась ночевать в его квартирке, такой маленькой, что когда они с Ги занимались любовью, он или Сара в самый неподходящий момент обязательно сбрасывали ногами книжки с полки, вплотную примыкающей к узкой кровати.
Однако в последний месяц их встречи стали намного реже – Ги, очень смущаясь, рассказал, что прежняя подработка больше не дает достаточно средств на жизнь, а потому он вынужден устроиться ночным охранником в один из офисов. Сара, которой не приходилось испытывать затруднений с деньгами, только посочувствовала ему.
… Акция в офисе «Эйр Франс», в котором должна была принять участие Сара, была запланирована на позднюю ночь. Саре показалось, что весь день промелькнул быстро, как стекляшки в калейдоскопе.
