Часы показывают почти два часа ночи. Я теперь зорко слежу за тем, включен ли у меня телефон. Ни звонков, ни сообщений нет. Пару раз стукаю по экранчику, раздумывая, не позвонить ли Чару или Ди и попросить прощения. Но понимаю, что нужных слов не найду, а градус смелости в моём организме предательски низок. Значит, следует добавить, тем более, что возвращаться в отель и видеть парней лично я ещё сильнее не хочу.

В любом добропорядочном европейском городе с многовековой историей есть работающие круглосуточно заведения, о которых туристам знать ни к чему, да и местный контингент там соответствующий. Но я замёрз, и не боюсь особо ничего.

Сажусь у стойки перед панорамным окном, из которого открывается вид на набережную, хоть и засвеченный люстрам бара. На подозрительные взгляды не обращаю внимания, официантке поясняю свой заказ очень медленно — я не знаю норвежского, она едва ли знает английский. Для верности показываю пальцем на строчки меню, потому что девушка, чуть ли не с суеверным ужасом, без всякого такта, разглядывающая моё лицо, точно ни буквы не запомнила.

Пить — чистое разорение, поэтому заказал кофе и мороженое. Да, набор «Привет, дантист!», но хотя бы вкусно. Поймался Wi-Fi, и я решил сделать дикую вещь. Написал птенчику первым. Ничего особенного, просто несколько фраз о том, что мы нашли Бека.

Ответ пришёл довольно быстро, у любимого ещё время детское, едва ли за полночь. Знает уже. Чар успел позвонить. Спрашивает, как у меня дела. Уместно ли будет написать, что я его очень люблю и соскучился? Никак не привыкну к этим перепискам. Символы на экране. Буквы. Ненастоящие. Я привык к другим — холодным, точным. Время, адрес. Расценки. Прошлое — вот оно. Не сбежать, если оно — часть тебя.

А вот другое — мне нравится. Фото птенчика, в пижаме, на кровати. И всё бы милости, если бы не по-прежнему заклеенный носик. По идее, мне нужно отправить фото в ответ? Мощности фронтальной камеры не хватает, приходится перевернуть телефон. За спиной смеются. Да ладно, нормально получился. Ну, настолько нормально, насколько мне позволяет внешность.

Тем более, в ответ получаю кучу смайликов и выражения желания птенчика слопать ту вкусняшку, что у меня на столе. Запомню, запомню… И тут же фото любимого, уже в одних штанах, кровать расстелена… вот что действительно вкусно.

«Я тебя съем 😈» — набиваю. Молчание. Я его умудрился обидеть? Видимо, нет, потому что следующее фото… явно 21+, хорошо, что мне уже можно, хех. Нужно. Вопрос только, как в этом узком месте поместилось сразу три пальчика? Или там уже не так узко? «А я готовлюсь 😉» — ехидничает. Вот же упёртая пичуга. У него, похоже, навязчивая идея. Которую я буду только счастлив реализовать.

Ещё фото. С совсем уж непристойным ракурсом. Надо бы написать ему, что у меня сейчас встанет и опрокинет стойку. И вообще, чтобы он приберёг разврат если не до нашей встречи, то хотя бы до того момента, как я завалюсь в отель и смогу наладить видеочат. Вся прелесть отношений на расстоянии ведь именно в этом?

Но меня похлопывают сзади по плечу. Гашу экран, оборачиваюсь. Трое. Они и так за спиной маячили, я не обращал внимания до этого.

— Здесь таких не любят, –произносит их заводила на вполне приличном английском.

— Каких? — делаю я самое невозмутимое лицо.

— Педофилов, — мне объясняют пока ещё спокойно.

— А я не люблю, — произношу внятно, — когда лезут в мои дела.

Я готов и сам им разъяснить кое-что только за то, что они краем глаза заметили птенчика. А его никто не должен видеть! Ну, я тоже хорош, но разве же мог предсказать, что будет так непристойно?

— Выйдем? — дерзко бросают мне.

— Не вижу причины.

— Ты нарываешься, хуй? — подступают ближе.

Официантки начинают тревожиться, а вот посетители поглядывают с интересом. Ждут развлекалова.

— Ничуть. Этому парню девятнадцать, и он мой муж. А вы вторгаетесь в частную жизнь.

— Ты ей светишь везде, пидор, — осаженный, главарь задирается уже не так уверенно.

Я молчу и жду, когда конфликт исчерпает сам себя.

— Ты что, оглох? Тут не любят пидоров!

— Я при чём? — чуть не улыбаюсь.

Думает, наверное, что я не понял его английского, повторяет:

— Ты пидор. Мы таких не любим.

Прогрессивное просвещённое общество во всей красе. Прими гомофобию как данность и обрети мир и просветление. Я так и делаю.

— Я при чём? Я, ребята, гей. А пидоры это те, кто мешает приличным людям спокойно жить.

Естественно, после таких слов меня на улицу просто выволокли. Я особенно и не сопротивлялся. Не потому, что чесались кулаки. Потому, что было неудобно перед остальными посетителями за этих придурков. Боялся ли я — да ничуть. А они — возможно, потому что местом разборок выбрали не пятачок возле бара, а тёмный переулок подальше. К разочарованию любопытных зевак, высунувшихся из двери.

Кажется, нападающие слишком надеялись на численное превосходство. А я — не меньше, чем на голову выше всех их и в плечах шире. Ну, давайте, храбрецы. Главное, держать за спиной стену и не падать с ног. А пропустив удар под дых, не пытаться дышать и не паниковать. И экономить энергию.

Итого. Два — ноль в мою пользу. Это если разбитые носы считать. Пора уже начинать их на руке татуировать, как сбитые самолёты врага. Очень эффективно, сразу убавляет пыл соперника. Берсеркеров среди троицы не оказалось, поэтому, попытавшись достать меня ещё пару раз, задиры плюнули и удалились. Типа ничья. Ну, проклятья в мою сторону он бросали ещё долго, на норвежском, английском и ещё каком-то невиданном суржике, звучащем как заклинания вызова троллей из логова.

Мне от этого было не жарко и не холодно. Я закурил, втянул дым повторно отбитой грудной клеткой и подумал о том, что защита корпуса у меня дерьмовая. Записаться на курсы самообороны что ли какие, достали меня эти дикие нравы, да и в форму себя привести надо, тоскую же по собственным кубикам пресса. Шрам, конечно, болит ещё, но если его ждать, так вообще можно стать самой идеальной фигурой во вселенной. Шаром.

В баре очень удивились, когда я вернулся, не только относительно невредимый внешне, не считая сбитых костяшек, но и вежливо попросивший счёт. Оплачиваю, оставляю даже небольшие чаевые. Всё же сервис у них неплохой, несмотря на излишнее любопытство к моей персоне. А к нему я привык.

Миновав несколько кварталов, бесцельно шатаясь под снегом в ледяном, насквозь промёрзшем незнакомом городе, вспоминаю, что так и не ответил птенчику. Должно быть, он расстроился или обиделся.

Но Wi-Fi, естественно, уже нет. Да и не могу я вечно скитаться по улицам, как собака, только потому, что сам же натворил дел и позорно прячусь. Нужно поговорить как минимум, с Чаром. Попробовать извиниться, хотя бы формально.

Присматриваюсь к названию улицы и номеру дома, прикидываю норвежское произношение, вызываю такси. Естественно, получаю уведомление об астрономической цене за поездку. Ещё бы, не нагреть туриста на деньги невозможно. Устало уведомляю диспетчера, что я в курсе расценок и легко могу позвонить в другую контору. И чудо, сумма тот час меняется на адекватную. Сервис. Всё для людей.

Курю от безделья. Приветливо машу рукой какой-то старушке, отодвинувшей штору в ближайшем доме на втором этаже, чтобы посмотреть, кто у неё под окнами шастает. Пожилым людям часто не спится. Надеюсь, на моё лицо падало достаточно тени. Не хватало ещё, чтобы из-за старческой мнительности меня полицейские увезли.

Как бы то ни было, такси приехало раньше: старенький внедорожник, водитель в возрасте. И всё равно с любопытством поглядывал на меня в зеркало заднего вида. Да. Нашёл достопримечательность. Будет, что рассказать жене. «Знаешь, дорогая, я тут такого парня подвозил… Урод, жуть». Я спокоен. Это и раньше меня не задевало, а пока на свете есть люди, для которых я не просто урод со шрамом, так и вовсе безразлично.

Аккуратно оплачиваю, благодарю водителя. Взираю на вывеску отеля едва ли не с нежностью. Хватит приключений, знакомств с местным колоритным населением и климатом. Больше без надобности никуда не пойду. Достаточно с меня Норвегии, спасибо. Ни в музей, ни в крепость тут какую-то знаменитую не хочется уже. А сувениры я в первый день ещё купил.