Души, помехи ставящей тебе.

Вернулся ты к улыбке беспечальной,

Но зрячая на помыслы твои

Не терпит их обидности начальной,

Не терпит их изменчивой семьи.

Легко покинуть ей твои границы,

Жестокость отчуждения любя,

А также преимущества теплицы,

Таинственной, прекрасной без тебя.

16

Лила благоухание богато

Черёмуха над речкой голубой;

Вниманием я радовал Эрато,

Но грусть имел, Урания, с тобой.

Твои сердца семьёй немногошумной

Вверяются томительной борьбе;

Ты скупо льстишь Эрато легкодумной,

Ты скупо льстишь, Урания, себе.

С тобой, чьё дело значимостью свято,

Останется боящийся стыда;

Не трудится друзей держать Эрато,

Ревнива к ним Урания всегда.

17

Молю молчком я душу дорогую

Во мне владеть обителью второй.

Небесное создание целую,

Как будто образ истины порой.

Прощение, приветливость и нежность

Я вижу вечножизненными в ней.

Благое бытие не безмятежность,

А в истине стоять ещё трудней.

Не следует, однако, охлаждаться,

Беспочвенные помыслы тая.

Воспринятой лишь истины держаться,

Не помнить о другом обязан я.

18

Любя, собой не будь, а чуть актёрствуй,

Подыгрывай наперснице своей,

С удвоенной способностью покорствуй

Для публики таким искусством ей.

Ценители вдали – играй вполсилы,

Но всё ж играй с единственной всегда:

Актрисе, ей красавцы, что ли, милы?

В удачливом актёре вся нужда.

Когда же ты не жалуешь искусства,

Не жаловать ей чуждой колеи,

Не в радость ей ни подлинные чувства,

Ни правила, ни данные твои.

19

Тепло очей любя с известной силой,

Не слеп я к окружающей красе.

Небесную мечтательность о милой

Рассеивать украдкой рады все.

Но ровно чтоб любить, я не задену

Затеями широкое чутьё,

Не то во всём узнаю перемену —

Узнаю много фей, забыв её.

Терпимо ли такое окаянство?

Мы в крайности впадать обречены.

Спокойному даётся постоянство.

Желанному не взвинчивай цены.

20

Разительной красой достойна бога —

Прощается падение твоё.

Зато, когда краса как есть убога,

Бичуется распущенность её.

В земной любви сильнейшему прекрасно:

За шалости не знать ему суда,

А женщине, живущей с ним опасно,

Падение не горько никогда.

Тщедушного гнушаются поспешно,

Тоска за ним идущей позади.

Не жди бичей, творя соблазн успешно,

Возмездия вослед осечке жди.

21

Позвольте ей в обычном утвердиться,

А даннику – в особенной красе,

Ему себя вести, как единица,

Владычице его – как ровно все.

Подобные ему цепей не носят,

Ей личного пошлите короля,

Но вправду ли немыслимого просят,

Их уз и благоденствия моля?

Закончится война противоречий,

Хоть этого дождаться нелегко,

Появится меж ними мир овечий,

Притрётся, что крушило глубоко.

22

Отверженно скитаешься ты, счастье,

Желанное решительно для всех,

У всех одно встречая безучастье

Да веское скопление помех.

Являешься ко всем, а закрепиться

Не даст из осторожности никто;

Красой твоей всегда хотят упиться,

А время всё как будто бы не то.

Гонимое, навеки покидаешь,

Единожды неистово знобя;

На каждого напрасно ты взираешь,

А каждый лишь украдкой – на тебя.

23

Приснилось ей с отчётливостью были,

Как будто в нечестивое жильё

Супруг и мать ей сбивчиво звонили,

Крича, что дух исторгла дочь её.

Она возникла вновь у колыбели,

Где девочка безгорестно спала,

Но, собственной боясь уже постели,

Прийти в себя не смела, не могла.

Похитила потом у дорогого

Послания, ненужные ему.

Последнее в конверт упало слово.

Поныне рад он этому письму.

24

Где пара, там имеется любимый.

В изъянах уз ему не прекословь.

Ответствуй, диалектик ощутимый,

Что лучше: власть иль явная любовь?

Известное хранит очарованье,

Кто нравится кому-то без затей,

Но вскармливать ему негодованье

При чёрствости и хищности своей.

Другой, чьё сердце нежностью согрето,

Поддержку жнёт у круга своего:

Кого-то любит он, а многим это

Велит ещё сильней любить его.

25

Телесно лишь изведанное диво —

Недорого ценить его дары,

Неправильно отскакивать и живо

Обидчивым участникам игры.

По ним игра должна быть идеальна,

Провинности виднеться роковой.

Отдельная проруха минимальна,

А кажется почти что мировой.

Стараются путём исчезновений

Быстрей забыть о грешной стороне,

Глухих её не слышат извинений,

Не думают о собственной вине.

26

Пришлось ему нечаянно ворваться

На зрелище прелестницы нагой.

Та шоркалась и в ванной закрываться

Не видела потребности благой.

По выходе смущение гасила

Живой непринуждённостью своей.

Помыть её посуду попросила,

Какие-то покупки сделать ей.

Поехало просительное слово,

Как если б ей хотелось одного:

Войдя в мозги счастливца молодого,

Во весь опор использовать его.

27

Над вышивкой ты голову склонила,

А мама над охапками шитья.

Резвится в голых икрах её сила,

В колготках ощущается твоя.

Котёнок, осторожный по природе,

Свернулся кротко в близости твоей.

При маме никого не видно вроде,

Но кто не присоседился бы к ней?

Нет, яблоко в ней кислое мне зримо,

При ней лишь огорчаюсь я всегда,

А радуюсь, и часто одержимо,

С тобой, сестрица райского плода.

28

Нелучшему задумываться вечно

Повелено о нежности большой,

Все тонкости в ней видя безупречно

По призраку тоскующей душой.

Любовь и речь её всего дороже

На практике нелучшим искони,

Горят они до гибели, похоже,

Магически пригожие – ни-ни!

Пригожими даётся чувство пытки

Чудовищно забытой нищете,

Венчают их – а те в любви не прытки,

В любви нам интереснее не те.

29

Чьи прелести и мысли нездоровы,

Ценить иную вправе благодать.

Извечно пустякам они готовы

Значение большое придавать.

Округа хороша, но возрастает

Укромное моление: «Пиши!»

И весть из гиблой дали прилетает,

А в ней – тепло отзывчивой души.

Годами их общение лучилось.

Увы, земное время сочтено.

Однажды лишь увидеться случилось,

Увидеться ж ещё не суждено.

30

Показывать упорное презренье,

За вычетом одной, способны все.