Положительный контрпример являет собой «саммит действия», организованный в Хельсинки в январе 2010 г. ради спасения Балтийского моря от последствий многолетнего загрязнения, экологической деградации и человеческого равнодушия. Хельсинкские события продемонстрировали, что маленькие страны, частные компании и индивиды не должны ждать, пока в игру вступят крупные международные игроки. Это была первоклассная иллюстрация того, как в условиях относительного регионального равенства (т.е. в отсутствии глобального дисбаланса, существующего между развитыми и развивающимися странами, а также напряжения, имеющего место в отношениях Китая и США) подобная инициатива снизу, поддерживаемая активистами и аналитиками после событий в Копенгагене, способствует созданию воображаемых космополитических риск-сообществ.

Если национальный угол зрения сменить на космополитический, возникает совершенно иной образ сообщества. Климатические изменения означают не только угрозу небывалых катастроф, потенциально угрожающих человечеству, но в то же время и именно по этой причине они открывают невиданные прежде возможности для формирования новых социальных сетей, сообществ и общественных институтов. Мы, таким образом, оказываемся перед вызовом: каким образом нам следует концептуализировать города и городские сообщества в качестве важных коллективных акторов, способных направить в определенное русло восприятие рисков и организовать создание космополитических сетей и сообществ с целью противодействия последствиям климатических изменений? Какова взаимосвязь между социальным неравенством, национальными и религиозными различиями и возникновением воображаемых космополитических риск-сообществ? Национальные сообщества считаются ограниченными и эксклюзивными по своему характеру. Если же космополитические сообщества, напротив, вообразить себе безграничными и инклюзивными, то что именно в данном контексте означает «инклюзивный»? Означает ли это, что космополитизация не является дихотомическим Другим национализма? Могут ли национализм и космополитизм рассматриваться как диалектические близнецы? И если да, то каким образом?

Методы. Настоящий проект разрабатывается для того, чтобы при помощи эмпирических методов максимизировать возможности наблюдения за космополитическими сообществами, возникновение которых связано с риском и солидарностью в сфере климата. Единица эмпирического анализа концептуализируется как «транслокальное пространство» различных городов по всему миру, характеризующееся двумя чертами: а) активная городская политика, направленная на предотвращение негативных последствий климатических изменений; б) наличие городов (портов) с космополитической традицией и активное сетевое взаимодействие по проблемам климата с городами в других странах. Данный кейс будет фокусироваться на изучении ситуации в четырех городах, расположенных в двух географических регионах, с возможностью последующего расширения области применения методики и на другие регионы мира. Эмпирические задачи, стоящие перед исследователями в каждом из названных городских пространств, состоят в следующем. Какие экологические инициативы предпринимаются в данном городе (скажем, формирование новой транспортной инфраструктуры, строительство новых жилых районов, разработка новых климатических приспособлений и т.п.)? Каким образом эти инициативы находят свое отражение в меняющихся социальных нормах и практиках (например, как под их влиянием трансформируются потребление, отношение к экологичным стилям жизни, политическая активность в сфере проблем климата и т.д.)? И как новые воображаемые сообщества, воплощаемые в этих инициативах, задумываются и конституируются на основе разделяемых всеми участниками представлений о риске и солидарности (в частности, в том, что касается неравенства и общей ответственности)?

Пришло время рассмотреть значение и границы применимости космополитической социологии за пределами Европы. В этом состоит одна из целей проекта, и это станет важным шагом вперед для теории и исследовательской практики методологического космополитизма. Разнообразные международные контексты подвергались анализу в прошлом (прежде всего в голову приходят гендерные исследования и исследования опыта различных меньшинств). То были многообещающие начинания, но осуществлялись они все еще в рамках националистической социологии. Некоторые последующие попытки предполагали обращение к транснациональной социологии миграции и иным подобным феноменам. Тем не менее предложение взглянуть внутрь Европы со стороны, иными словами, использовать социологические концепции, по большей части разработанные в Европе (такие, как космополитизация и воображаемые космополитические риск-сообщества), – это настоящий вызов. Как отреагируют те, кто получит такое предложение, и в какой мере они будут способны изучать свои собственные реалии сквозь линзы, изготовленные и отполированные в Европе? А как насчет европеизированных социологий и социологов? Как они отреагируют, если их посылки и исследовательские перспективы будут разоблачены как порождение фальшивого универсализма? Если вновь разрабатываемой космополитической социологии когда-либо и был брошен вызов, то это он и есть. На данный вызов я предлагаю методологический ответ, состоящий из двух частей: а) единица анализа и б) социальная теория космополитических климатических изменений.

Единица анализа. Настоящий проект подвергнет сомнению одно из наиболее влиятельных убеждений, касающихся общества и политики. Это убеждение сковывает и социальных акторов, и социальных ученых. Речь о методологическом национализме. Единицей анализа в рамках методологического национализма является общество, организованное в территориальных границах нации-государства. Тем самым эпистемологический вопрос, порожденный космополитическим поворотом в социальных науках, звучит следующим образом: какая единица анализа способна стать (приемлемой) основой социальной теории и социальных исследований за пределами методологического национализма, так чтобы у нас появился инструмент для сравнительного анализа? В последние годы эмпирические исследования в различных дисциплинах – таких, как антропология, география, историография и международные отношения, – привели к разработке большого числа концепций, призванных опровергнуть якобы «естественное» отождествление общества, нации и государства. Примерами подобного подхода служат осуществленная Полом Гилроем концептуализация «Черной Атлантики» (5), принадлежащая Саскии Сассен идентификация «Глобального города» (10), идея «бегства» («scapes») Арджуна Аппадураи (2), проведенное Мартином Элброу исследование «Глобальной эпохи» (1) и написанный мной в соавторстве с Эдгаром Грандом анализ «Космополитической Европы» (3).

Подобное разнообразие концепций и исследовательских подходов представляется возможным успешно систематизировать с помощью двух отличительных признаков. С одной стороны, новые единицы анализа можно идентифицировать в зависимости от того, касаются ли они процессов транснационализации или транснациональных структур. Примером первого феномена являются транснациональные миграционные процессы, в то время как иллюстрацией последнего случая могут стать сообщества-диаспоры, где мигранты осваивают новые формы транснационального (со)существования. Второй отличительный признак характеризует локализацию и спектр проявлений космополитизации. Под подобным спектром имеются в виду те роли, которые национальное как единица анализа все еще играет в эпоху космополитизации. Локализация же отмечает точку, в которой на космополитизации делается особый акцент. На сверхнациональном уровне это относится к феноменам вроде мировых регионов и мировых религий, на субнациональном уровне – к таким акторам, как локальные сообщества, частные компании, рабочий коллектив, семья, индивид и т.п. Конечно же, возможен вариант, при котором государство-нация и национальное как институт продолжат существовать, но при этом лишатся своей методологической монополии – речь идет, например, о том случае, когда они становятся частью новых форм политической организации и общественного устройства. Методологическим следствием подобного положения вещей станет необходимость находить новые единицы анализа, которые содержали бы в себе национальное, но содержательно с ним не совпадали. Я бы назвал это «укоренением национального». Вместе с тем значительно более многообещающие возможности связаны с «замещением национального» иными объектами исследования. Это вовсе не значит, что национализм устаревает или теряет свою актуальность. Исследовательский вопрос в данном случае заключается в том, каким образом нижеследующий инструментарий может быть использован для оптимизации и развития практик и норм методологического космополитизма.