Сашка выглядел несколько озабоченным. Он бросил портфель в угол и опустился на корточки, чтобы развязать шнурки на кроссовках.

– Что так рано?

– Да так, – отмахнулся Сашка, но Витька почувствовал, что здесь как-раз-таки что-то не так. Он слишком хорошо знал своего друга, чтобы не заметить какую-то странную тревогу на его лице.

«Может, дома что стряслось? – подумал он, – хотя нет, не похоже. Здесь что-то другое».

В это время мама пригласила их обоих к столу и, само собой, Сашка не стал отказываться, потому что на столе лежало несколько кусков вчерашнего торта, оставшегося после дня рождения Витькиной младшей сестры.

Обычно разговорчивый Сашка в этот раз задумчиво сидел и молча, хотя и с аппетитом, уплетал свой кусок торта.

– Что с тобой, дружище? Какой-то ты не такой сегодня. Дома что-нибудь? – спросил Витька, с интересом наблюдая, как кусок торта довольно быстро исчезает вот рту у друга.

– Да нет, дома все нормально, – ответил Сашка, как бы размышляя, имеет ли смысл рассказывать Витьке о причине своей озабоченности. Его друг видел, что у Сашки происходит какая-то внутренняя борьба.

– Да ладно тебе, давай выкладывай, что стряслось? – Витьке не терпелось узнать, что это такое друг скрывает от него.

Сашка доел кусок, и сказал:

– Давай на улице. За столом как-то не хочется.

– Ну что ж, давай, – нехотя согласился Виктор, – на улице, так на улице.

Он тоже быстро доел свой кусок пирога, выпил чай, и встал из-за стола, чтобы пойти к себе в комнату и собраться в школу.

На улице Сашка, глядя на носки своих кроссовок, начал медленно рассказывать:

– Помнишь, мы вчера после дня рождения стояли на углу вашего дома?

– Ну…

– Помнишь, ты мне рассказал про нашего верзилу… ну этого, как его, Лёшку?

– Ну…

– Понимаешь, мне сегодня приснился сон, прямо как настоящий, то есть, я даже сначала думал, что это все на самом деле. У меня раньше никогда такого не было, – было видно, что Сашка волнуется, потому что его речь становилась все быстрее и быстрее.

– Ну, и что? – Витька даже немного разочаровался. Он думал, что произошло что-то важное, а тут – всего лишь сон. Непонятно было только, почему вдруг обычно взбалмошный Сашка относился к этому так серьезно.

– Ну, вот… ты понимаешь, как будто я еще раз на этом месте побывал. Все в точности. У меня до сих пор мурашки по коже бегут.

– Да, ладно тебе. Сна испугался. Что снов никогда страшных не видел, что ли?

Но Сашка уже не мог остановиться, как будто ему обязательно нужно было выговориться, и кому-то рассказать произошедшее, и его друг был единственным человеком на земле, который мог его понять.

– Ты послушай. Я тебе говорю, что такого со мной никогда не случалось. Это был точно не просто сон, а какой-то особенный. Обычно во сне ты все равно знаешь, что ты во сне. А здесь, я даже сейчас не знаю, сон это был, или какое-то ночное приключение. Хотя снился-то вчерашний день, а понял я, что это сон, только когда проснулся. Понимаешь?

Видя, что от него так просто не отделаться, Витька озадачено протянул.

– Ну что ж, рассказывай тогда, что там у тебя за сон приключился.

Сашка даже вздохнул с облегчением, и стал торопливо рассказывать.

– Так вот. Сначала это было точно, как вчера, мы стояли с тобой, и ты рассказывал про Лешку, как он полез в общагу, в окно. Помнишь? И ты слово в слово мне говорил о том, как он там драку учинил, а потом стащил на вахте десятку. И вроде бы ничего не происходило, ты рассказывал, а я слушал, только у тебя лицо было каким-то удлиненным. Как будто ты сам не свой. Ты рассказывал, а я все слушал, и поддакивал. И мы еще смеялись вместе. А потом вдруг…, – тут Сашка перевел дух и, как бы подыскивая слова, продолжил. – Ну вот. А потом вдруг, в какой-то момент у тебя щеки надулись, как два пузыря, и у тебя изо рта вылезла огромная жаба. А я ее как бы и не заметил. Вылезла и вылезла, как будто, так и надо, а потом другая, потом третья. Одна за другой, понимаешь? И все такие противные, ужас просто. А затем самое страшное случилось. Я почувствовал, что у меня как бы горло надулось изнутри. И, ты представляешь, тут у меня изо рта… – Сашка расширил глаза, и даже засунул портфель под мышку, чтобы высвободить руки и показать для убедительности, – вот такая огромная жабища вылезла. А глаза такие, ужас, какие желтые! А потом другая, еще больше. Фу, гадость! Они-то изо рта прыгают, а сами на дорогу, и все на меня оглядываются. А глазищи то злые, жуть! Я тут проснулся, как будто меня кто толкнул, а у самого вкус на языке, этот, как его, жабий.

– Ты что, жаб на язык пробовал, что ли? – серьезно спросил Витька.

– Нет, на язык я их никогда не пробовал, а все равно, привкус и запах болотный, как бывает, когда на рыбалке рядом с тиной сидишь, только сильней в тысячу раз.

Сашка с отвращением сплюнул, и замолчал. Вид у него был расстроенный.

– Ну, и чего ты так расстроился, – успокаивающе заговорил Витька. – Ну, жаба, ну противная, ну и что? Мало ли какая ерунда присниться может. Забудь ты это дело.

– Я вот и пробую, а только ощущение такое, будто это на самом деле со мной приключилось. И никак от него отделаться не могу. Брр… – Сашка перевел дух и, наконец, вздохнул с облегчением. Ему и вправду стало легче, когда он своей тревогой поделился с товарищем.

Некоторое время они шли молча. Витька озадаченно молчал, а Сашка шмыгал носом, но как будто начинал успокаиваться.

Друзья, молча, вошли в класс и сели за парты.

В троллейбусе № 10 было как всегда народу битком. Люди были раздражены. Ясное дело, понедельник, день тяжелый. На заднем сиденье, расслабившись, сидел высокий парень, широко расставив ноги в узких джинсах. Он лениво поглядывал то на часы, то в окно. Он опаздывал, но, похоже, что ему было все равно. На желтом кожаном портфеле шариковой ручкой было нарисовано «ЛЕХА».

«Подумаешь, 15 минут, ничего страшного, другие и больше опаздывают», – спокойно думал он.

В троллейбусе было не продохнуть. Люди толкались, огрызались, протискивались. Бабушки ехали на рынок с большими котомками. Некоторые красноречиво поглядывали на него, не осмеливаясь напрямую попросить его уступить им место, но он сделал вид, что ничего не замечает.

«Еще чего, толкаться», думал он, оправдывая себя, но внутри ему было как-то неловко.

Наконец, кондуктор объявил: «Остановка: «школа № 23»».

Парень облегченно вздохнул, выпрыгнул из троллейбуса, на ходу случайно наступил кому-то на ногу, и помчался в класс. Завернув за ларек, стоящий прямо здесь на остановке, он заметил, что шнурок на его ноге развязался. Он остановился и присел на корточки, чтобы его завязать. Когда он поднял голову, ему показалось…, как будто какие-то странные тени промелькнули перед ним на асфальте. Ему даже представилось, что они скачут, как лягушки, вокруг его ног. Не придав этому значения, он тряхнул головой, и побежал дальше, поглядывая на часы. Теперь он опаздывал на 19 минут.

Конечно же, школьный двор был уже пуст. Окна его класса выходили прямо к входу в здание. Вероятно, он бежал довольно громко, поскольку учительница посмотрела в открытое окно, находящееся прямо рядом с учительским столом, и покачала головой.

Через минуту, постучавшись, он вошел в класс. По классу прошел смешок, а учительница пристально смотрела на него. Всем своим видом она говорила: «Ох, Верзилов, когда же ты перестанешь опаздывать?»

– Что ж, Алексей, проходи, коль пришел, – с вздохом сказала она, и что-то отметила у себя в журнале.

С одной стороны, ему было немного стыдно, но с другой стороны, как всегда, он был в центре внимания, а это, что ни говорите, было приятно.

Он сел на свое место, достал учебник и раскрыл тетрадь. На странице с последним домашним заданием красовалась большая двойка. На какое-то время Лешка задержал на ней взгляд, а затем перевернул страницу, и застыл от изумления. В углу страницы небрежно, но четко была нарисована большая зеленая жаба, с отвратительными бородавками и желтыми злыми глазами.