Солнце еще невысоко поднялось над горизонтом, но жарило не по-апрельски. Палящие лучи успели почти полностью расправиться с наследием зимы. Лишь в тени многоэтажек еще скрывались, потихоньку истекая талой водой, покрытые грязью и мусором сугробы. Теплый ветер без устали размахивал голыми ветвями деревьев, приносил запах сырости и весны. Раннее утро, улицы пустынны, лишь кое-где торопятся озабоченные чем-то прохожие, да вдали промелькнул вооруженный автоматами полицейский патруль. До отдела километра два, идти всего минут двадцать, так что Семеныч не стал дожидаться автобуса. Тем более что по нынешним временам отсутствия в продаже горючего, городские автобусы ходили по маршрутам гораздо реже и набитые людьми словно селедками в бочке. Удовольствие ниже среднего.
Через пять минут, Семеныч свернул на малолюдную в раннее время улицу Советская. Проезжая часть пустынна, лишь изредка, взметая белесую пыль с успевшей подсохнуть дороги, пронесется грузовик или битком набитый пассажирами автобус. Он неторопливо, время еще позволяло, шел вдоль старинных купеческих особнячков, ставших после революции домами для многих поколений горожан. Навстречу попался мужик в рабочей куртке, с помятым лицом, видимо со смены. В углу рта сигарета, кольца дыма причудливо поднимаются к небу. От этого зрелища рот заполнился тягучей слюной. Неопределимо захотелось курить, но вытащенная из кармана пачка Winston, как на зло, оказалось пустой. Семеныч невольно оглянулся в направлении дома. В ожидании дефицита табака он приобрел у знакомых торговцев стратегический запас курева. Он остановился, потом решительно махнул рукой. Не возвращаться же домой из-за сигарет! Впереди у перекрестка показался окрашенный в бледно – зеленый цвет киоск. С его хозяевами он был шапочно знаком, пересекались пару раз в гостях у общих приятелей. Мучительно вспоминая как фамилия и имена владельцев киоска, он ускорил шаг. Остановился перед окошком. Убогий набор товаров за стеклянными витринами неприятно поразил бедностью по сравнению с тем, какой был нормой до Переноса. Несколько разновидностей газированной воды, печенье, конфеты и немного сигарет и все. Продавец, небольшого ростика миловидная женщина, слегка высунулась из окошка, осведомилась профессионально-приветливым голосом:
– Что Вы хотели?
Семеныч, наконец, вспомнил имя хозяйки и произнес, белозубо улыбаясь:
– Здравствуйте Танюша, Winston есть?
Хозяйка несколько секунд вглядывалась в физиономию посетителя, потом лицо женщины расцвело в дружелюбной улыбке, она вспомнила, где видела покупателя:
– Здравствуйте, Алексей! – она торопливо оглядела небогатый набор товаров на прилавке и соболезнующее развела руками, – к сожалению, Winston кончился.
– А чего так, Танюша, полки совсем пустые?
Хозяйка ларька лишь неопределенно пожала плечами:
– Оптовки совсем порожние, везти совершенно нечего, на базе выдают совсем по чуть-чуть.
– Жаль, буду искать.
Привык Семеныч к своим сигаретам. Того, что привычная жизнь с полными полками магазинов закончилась, понимал, но привыкать к другому куреву не хотелось. Поищу, глядишь, и найду где-нибудь, решил он. Они еще поболтали несколько минут, о том, как зажимают малый бизнес, вместо того чтобы помогать, как станут жить после Переноса и о обещаниях Соловьева горожанам. Затем Семеныч бросил взгляд на часы, время поджимало. Торопливо попрощавшись, направился дальше.
Еще через час, он уже крутил руль выделенной ему объезда закрепленного участка полицейской машины. Мимо, безмолвными серыми пятнами пролетали пятиэтажки, на обочинах стыли никому не нужные теперь импортные легковушки. Курить хотелось так, что скулы сводило. По дороге он несколько раз останавливал знакомых полицейских из городского отдела, благо патрули встречались на каждом шагу, но как назло, Winston не у кого не оказалось. Ладно, решил он, стрельну хоть что-нибудь на выезде из города, на пропускном пункте. Скрипнув тормозами, машина остановилась у высоких, в два человеческих роста обшитых блестевшим на солнце металлом, ворот. Они перекрывали выезд из города. Справа и слева змеился, скрываясь вдалике, довольно высокий вал с широким, глубиной в рост человека рвом спереди. Из стоящего рядом с воротами бетонного сооружения, высотой с двухэтажный дом с узкими бойницами, направленными в сторону окружающей город степи, неторопливо вышли двое с автоматами на плече. Один, в привычной полицейской форме, сразу подошел к машине и потребовал документы. Его Семеныч не знал, видимо из новеньких в городском отделе. Другой, в армейском камуфляже, остановился чуть поодаль, но так, чтобы контролировать действия водителя, а полицейский не перекрывал сектор обстрела. Семеныч предъявил пропуск на выезд, физиономия полицейского поскучнело. Поинтересовавшись для проформы, не на участок ли он едет и, получив утвердительный ответ, автоматчик повернулся к блокпосту, махнул рукой, дескать, открывайте.
Курить хотелось так, что Семеныч готов был даже на самосад. Не успели охранники ворот отойти, как он приоткрыл дверь и произнес просительным тоном:
– Ребята, куревом не богаты, а то забыл дома?
Полицейский дернул уголком рта, молча пошарив в кармане форменных штанов, извлек пачку, в которой сиротливо лежали несколько мятых сигарет.
Сглотнув набежавшую слюну, Семеныч спросил:
– Возьму парочку?
Тот все также безмолвно кивнул, спрятав пачку назад, направился в блокпост.
– Спасибо ребята, – бросил Семеныч вслед.
В Малаховке и Новобуженке, ближайших деревнях его участка, обстановка нормальная, насколько это возможно после переноса в прошлое. Электричества пока нет, но его обещали вскоре подать. К Селинной, очередному пункту маршрута, он поехал ближе к обеду, планируя там и перекусить. С шоссе в деревню вел грунтовый съезд. Маленькая – дворов на тридцать, умирающая деревушка разместилась за небольшими холмами, из-за чего мобильная связь там и до переноса была неустойчивой. Торопливо промелькнули поля с не до конца растаявшими остатками сугробов, несколько небольших рощиц. Впереди показались убогие домишки, обитаемые и брошенные, уже полуразвалившиеся, вперемежку с потемневшими от весенней влаги голыми деревьями, лишь в центре несколько изб посправнее. Порядком раскисшая грунтовая дорога обрывалась у покосившегося деревянного забора. За ним возвышалась древняя изба из потемневших от старости бревен. Ремонт ей не помешало бы провести еще лет десять тому назад. Жившая там одинокая старуха, единственная дочь которой еще в молодости погибла в дорожно-транспортном происшествии, доживала век в бедности и тоске. Машина остановилась у калитки. Участковый частенько заходил к словоохотливой старушке, попить чайку с городскими пряниками и узнать немудреные деревенские новости. Неожиданно здоровенные иссиню черные вороны, взвились в безоблачно-синее небо и закружились с недовольным карканьем над двором старушки. Семеныч бросил взгляд вдоль улицы. Никого. «А где люди? Да что у них случилось?» – подумал он с недоумением, деревенские не могли не заинтересоваться появлением посторонней машины и любопытствующие всегда встречали его уже у ворот. От пронзительных птичьих криков ему стало как-то не по себе, показалось, что накануне случилось нечто ужасное.
Он вылез из машины, небрежно забросил на плечо автомат,. Вороны продолжали с хриплым карканьем кружить над двором и больше не единого звука, лишь ветер тихо шуршал голыми ветками деревьев. Открыв незапертую калитку, сделал шаг вовнутрь и замер. Немного в стороне от входа, так что с улицы не видно, в наполовину впитавшейся в землю кровавой луже валялся полуразрубленный труп дворовой собаки. Кто-то одним страшной силы ударом почти пополам перерубил хребет несчастного пса, бесстыдно обнажив белизну ребер и красноту мышц. Убили собаку давно, прошло как минимум несколько часов и вороны успели изрядно исклевать мертвое тело. Чья-то нога небрежно наступила на кровавую лужу, алый след вел к двери. Семеныч замер, сердце на секунду остановилось, а потом принялось колотиться в два раза чаще. Он опасливо огляделся по сторонам, одновременно сбрасывая автомат с плеча и беря его наперевес. Посмотрел на дом. Тишина, сельская идиллия, зловещее карканье ворон над головой и наполовину перерубленные труп собаки. Семеныч судорожно выпустил воздух из груди, оказалось, что несколько секунд он стоял, затаив дыхание. Да что же это такое тут творится, – с отчаянием подумал он, – ему показалось, что там за дверью его поджидает что-то ужасно жуткое. Внезапный порыв ветра ударил по двери, с пронзительным скрипом она распахнулась, бесцеремонно показывая постороннему неосвещенное солнцем нутро избы. Семеныч вновь вздрогнул и с силой обхватил цевье автомата. Это действие помогло ему собраться с силами, глаза его сузились в узкие щелочки. Семеныч опустил взгляд на труп несчастного кабыздоха. Сапог, оставивший след в кровавой луже выглядел странным, с характерным широким носком, не встречающийся у современной обуви. «Аборигены отметились?» – покачал он головой. Обойдя кровавую лужу по широкой дуге, полицейский подошел к двери, она оказалась открытой. Несколько мгновений он помедлил, собираясь с духом, затем осторожно заглянул в полутьму. Бесстыдно открытый шкаф с пустыми полками, рассыпанные порошки на до белизны отдраенном полу, чуть дальше валяется самодельная табуретка и ужасный запах.
