Не случайно и настоящие либералы сегодня уже чувствуют фундаментальные отличия отечественного ультралиберализма от традиционного. Например, в юридической среде развернулась дискуссия: можно ли адвокатскую деятельность отнести к предпринимательской? И виднейший, образованнейший российский либерал, правозащитник Генри Резник вдруг заявляет адвокатам: «Ваша задача конституционного значения – оказывать квалифицированную помощь, извлечение дохода служит этой задаче. Не наоборот!» То есть в жизни есть вещи важнее прибыли.

Разумеется, ультралиберальная версия капитализма предполагает формирование уникальной социальной структуры общества. И это касается трансформации не только формальных социальных институтов, но и неформальных общностей. На смену сплоченным сообществам с устойчивыми и разнообразными социальными связями приходит «атомизация» общества, человеческое одиночество. Индивидуальные способы достижения профессионального успеха сопровождаются обособлением людей в непроизводственных сферах жизнедеятельности.

В итоге провозглашенная свобода общественной жизни не приводит к укреплению гражданского общества. За последние 20 лет исчезло огромное количество самодеятельных общественных организаций, ослабло по сравнению с советским временем профсоюзное движение, выведена на периферию общественной жизни единственная существовавшая в СССР политическая партия, а новое партийное строительство, по существу, так и не развернуто. Оказывается, что в условиях ультралиберальной формации гражданское общество еще менее уместно, чем при тоталитарном социализме сталинских времен.

Как убедительно показал в ряде работ академик В.С. Степин, никакие экономические реформы невозможны без преобразований культуры. В связи с этим закономерно, что, начиная с 1990-х годов, проведение ультралиберальной политики выдвигает на первый план задачу формирования новой культуры, не имеющей ничего общего в базисных основах не только с советской, но и с российской культурой дореволюционного периода, а также с мировой культурой.

Формально провозглашается полная свобода культурной жизни в стране. Реально же резко сужается доступ населения к учреждениям культуры: библиотекам, музеям, театрам, выставочным залам и др. Мы обобщили результаты сотен различных социологических исследований в этой сфере. Результаты неутешительны: в 1990-е годы возможности приобщения граждан России к деятельности учреждений культуры упали катастрофически. За последние десять лет произошло определенное улучшение ситуации, но существующие возможности в разы уступают как последним годам советского периода, так и современной практике Европейского союза. Кроме того, произошло качественное перерождение многих форм культурно-досуговой деятельности. Это касается социальных функций кинематографа и содержания театрально-концертной деятельности, художественного уровня книгоиздания и коллективных форм проведения свободного времени, самодеятельного творчества, увлечения спортом и т.д.

В целом произошло разительное обеднение досуга граждан, его «одомашнивание». Образно говоря, вся страна «уселась у телеэкрана». В 70% случаев россияне включают телеприемник, как свет в комнате, сразу же при входе в жилище. И чаще всего он работает до самой ночи, чем бы члены семьи ни занимались.

Наши исследования показывают, что телевидение играет решающую роль в строительстве новой российской культуры. Здесь следует упомянуть о некоторых принципиальных особенностях, свойственных современному информационно-индустриальному обществу. Речь идет о том, что в конце XX в. рынок перестал быть игрой свободных производительных сил, описанных Карлом Марксом и его современниками. Рынок больше не подчиняется утилитарным потребностям людей и влиянию свободной конкуренции, превращаясь в систему, производную от идей. На смену производству материальных ценностей приходит производство смыслов. Роль смыслов кардинально меняет структуру производства. Смыслы производятся как продукты. Они генерируются в сознании людей с помощью внешних воздействий, манипуляций и, будучи произведены, порождают новые потребности. То есть и потребности производятся как продукты. Манипулирование вытесняет конкуренцию. Произошли радикальные перемены в соотношении между влиянием объективных экономических законов и влиянием механизмов изменения сознания людей. Ключевую роль в этих процессах в силу ряда особенностей сегодня играет телевидение.

Как мы уже отмечали на Чтениях ранее, важная особенность телевидения – наличие неявного знания. Выражаясь словами академика В.С. Степина, это прежде всего образцы деятельности. Их зачастую даже трудно описать в виде инструкций, но они усваиваются и понимаются через подражание. В повседневной жизни образцы деятельности, поведения и общения выступают необходимым компонентом воспроизводства того или иного образа жизни. Подражая, люди как бы считывают друг с друга программы поведения и деятельности. Человек, выступающий в качестве образца, функционирует как своего рода семиотическая система. Неявные знания, транслируемые в первую очередь телевидением, трансформируют российскую культуру.

В связи с этим любопытно высказывание руководителя «Первого канала» господина Эрнста: «Маркс, как мне кажется, ошибался. Так как надстройка формирует базис, надстройка главнее».

Разумеется, господин Эрнст плохо читал Маркса, если вообще читал. Но важно другое. В его словах содержится ключ к пониманию реальной политики Российского государства в сфере управления строительством нового социума, сложившейся в 1990-е годы и осуществляемой до настоящего времени. Увы, это – эффективная политика. Мы потеряли культуру, взращивающую в гражданах гуманизм, творческие начала, систему ценностей, испытанную тысячелетиями развития мировой цивилизации. Новая Россия хорошо умеет потреблять, но все меньше способна производить и тем более – творить. Формируется культура неоварварства, дикости, строится царство всесилия денег.

Все это выдвигает новые задачи перед российской социологией. Нам надо активнее изучать скрытые механизмы воздействия на людей, учиться отличать реальные чаяния граждан, порожденные сутью человека, от суррогатных потребностей, сфабрикованных манипуляциями. Надо изучать феномены массовых безумий – вроде тех, что привели к распаду Советского Союза, и тех, что, зарождаясь в наши дни, грозят потрясти основания еще не окрепшей после катаклизмов 1990-х годов российской государственности.

Развивать социологию сегодня непросто. Увы, и наше сообщество оказалось подвержено вирусу коммерциализации. Не секрет, что многие известные социологи теперь подгоняют результаты своих исследований под интересы заказчиков. Для манипуляций общественным мнением в постсоветский период созданы и щедро финансируются центры, альтернативные системе учреждений Российской академии наук. Там уже появились и функционеры ультралиберальной социологии, новоявленные лысенко.

В этой непростой обстановке российские социологи должны выполнять свой долг перед наукой, обществом, страной.

Современное развитие цивилизации характеризуется постоянным появлением новых тенденций и явлений. Вполне можно согласиться с утверждением министра иностранных дел России Сергея Лаврова о том, что «в современных международных отношениях трудно найти более фундаментальный вопрос, чем определение нынешнего этапа мирового развития».

Вместе с тем мировые процессы современности имеют определенные геополитические детерминанты. Поэтому и осмысление происходящего не может быть полноценным без понимания того, что представляет собой геополитическая картина мира. В самом общем виде под ней следует понимать систему сложившегося к настоящему времени научного знания о геополитическом устройстве мира. В полном объеме эту картину охарактеризовать невозможно в принципе, тем более если учитывать ограниченность времени, отведенного для ее освещения. Вместе с тем можно отметить основные компоненты – явления, процессы и проблемы, из которых она складывается.