Она сама подошла к нему, когда он, стоя возле окна, с интересом просматривал какую-то книгу.

– Можно поинтересоваться? – Предварительно извинившись, скромно спросила Анна, которая, казалось бы, боялась вспугнуть молодого человека, который как чудное видение, стремительно возник в ее жизни.

– Пожалуйста. – С нескрываемым удивлением Антон посмотрел на девушку.

Сделав вид, что внимательно изучает книгу, Анна незаметно следила за новым знакомым. Она сразу заметила недоумение на его лице, но одновременно с этим, в его облике присутствовало почти детское любопытство, с которым он изучал ее, совершенно не стесняясь и бесцеремонно разглядывая с головы до ног.

"Ощущение – проводник жизни. Анри Пьерон." – Прочитала Анна на титульном листке.

– Да, вы я вижу, не сторонник субъективизма, так, по-моему, называется это течение психологии. – Заметила девушка, хитро улыбаясь.

– А может, мы сперва познакомимся и перейдем на "ты"? – По-видимому, оставшись довольным беглым осмотром незнакомки, предложил, не ответив на ее вопрос, молодой человек. – Позволь представиться, меня зовут Антон.

Анна сразу поняла, что в данный момент вопросы психологии интересуют его уже гораздо меньше, чем минутой раньше. Ей это льстило, однако она решила не форсировать события.

– А меня зовут анной. Я недавно в Москве, учусь в медицинском. – Представилась она и тоже перешла на "ты". – Так все же, чем тебе не нравится субъективизм? Ведь если безоговорочно принять противоположную точку зрения, то многообразие окружающего нас мира станет абсурдом, нереальностью. Только субъективное восприятие, обусловленное отличием условий жизнедеятельности и особенностями восприятия конкретного субъекта, не похожее на восприятие его соседа, дает возможность получать обществу такое многообразие промышленного и культурного продукта, с которым мы сталкиваемся в повседневности.

– Ну не знаю даже, что и ответить. – По-видимому, не ожидая такого натиска и находясь под впечатлением весьма соблазнительных форм собеседницы, пошел на попятную Антон. – Какую же вы предлагаете альтернативу?

– А вот, например, знакома тебе концепция Р. Декарта? Она меня, как будущего психотерапевта, более удовлетворяет. – Быстро сориентировалась Анна. – Особенно его понимание психофизиологического взаимодействия.

– Ты имеешь в виду точку зрения, согласно которой сознание и его так сказать телесный субстрат в виде, например, нервной системы, представляют собой два самостоятельных начала, которые находятся в постоянном взаимодействии, но никогда не объединяются в одно целое?

– Вот именно! – Обрадовавшись установившемуся взаимопониманию, воскликнула Анна и, вспомнив понравившуюся цитату из какого-то древнего трактата, добавила. – Ведь сознание человека вообще не может быть предметом исследования, поскольку нельзя исследовать то, о чем мы не имеем ни малейшего представления. Мы можем исследовать мозг, нервную систему, но никак не сознание. А, исходя из этого, мы можем рассматривать психику как совокупность реакций организма в целом или отдельных его систем на внешние раздражители. Даже для очень похожих субъектов, если внешние раздражители будут значительно отличаться, различие в психических реакциях еще не будет говорить о различиях в их психике.

– Впечатляет! – Застыв в некотором смятении, еле выговорил Антон. – Мне, наверное, будет сложно с такой же ясностью изложить свою точку зрения, но я попробую.

– Такое представление человеческой психики, как ты это представила только что, на мой взгляд, совершенно не выдерживает критики. – Начал он. – Задумайся, ведь если, как ты утверждаешь, сознание существует отдельно от мозга и нервной системы, он тоже материально, но существует, допустим, в виде биоэнергетического поля, способного при взаимодействии с мозгом и нервной системой человека, вызывать изменения их состояния. При существующем уровне развития техники такое поле давно было бы определено. На самом же деле никакого сознания как отдельного субстрата, как ты выражаешься, человеческого организма, не существует. Но существует другое понятие сознания. А именно, сознание есть результат мыслительной деятельности человека в ответ на сообщения его нервной системы информации мозгу об окружающей среде.

– Извини! – Перебив его, возмутилась Анна. – Если ты о чем-либо не имеешь представления, и не придумал прибора, способного фиксировать какой-либо процесс или объект, это еще не значит, что таковых не существует. Твои размышления ни что иное, как попытка скрыть свое невежество. И не только свое, но и большей части человечества, которое прикрывается старой как мир догмой: "Если я чего-либо не ощущаю, не вижу и не слышу, значит, его не существует вообще!"

Не договорив, Анна прервалась, она вдруг обнаружила, что Антон слушает ее недостаточно внимательно.

Во время ее последних фраз, его лицо стало как бы застывшим и он, стараясь только делать вид, что предмет разговора для него действительно важен, на самом деле полностью отдался чувству восхищения собеседницей и, смотря на нее все более обожающим взглядом, просто любовался очаровательной девушкой.

"Для начала не плохо!" – Подумала Анна, заметив, с каким благоговением на нее уставился Антон. – "Действительно, ведь он кроме меня ничего кругом не замечает."

Она так же отметила, что и ее внутреннее отношение к нему, пока они разговаривали, тоже изменилось. Поймав себя на непроизвольном интересе к его плотной, крепкой фигуре, она решила, что не может увлекаться так в первую же встречу, что она должна контролировать ситуацию. Она решила так потому, что испытала не только эротическое удовольствие от общения с приятным, интеллигентным молодым человеком, но и необъяснимое влечение нефизиологического плана.

На протяжении последующих нескольких месяцев они встречались и гуляли после занятий по улицам города, иногда заходя в кафе или в кино.

Антон боготворил ее. Дарил цветы, угощал мороженным и несколько раз водил на концерты классической музыки. Анна уже плохо помнила, что это были за концерты, может Гайдн, может Моцарт. Но Антон был очень увлечен музыкой, хотя может и немного меньше, чем самой Анной.

Вероятно, он старался привить и ей свое увлечение, но это, скорее всего, никогда не могло произойти. И не потому, что Анна была равнодушна к классике, нет, эта музыка ей в определенной степени нравилась, но она была без ума от джаза. Правда держала она это свое увлечение в тайне, потому, что хотела иметь духовную нишу, в которой никто не смог бы ее потревожить. И слушала джаз она всегда в одиночестве, как бы отдыхая от суетности окружающего мира, потому что даже внимание Антона, который ей очень нравился, и к которому она испытывала более чем симпатию, тоже иногда тяготило.

Больше всего ее доставала его нерешительность в сексуальной области. В течении нескольких месяцев у них ни разу не было той близости, к которой она стремилась, и Анна даже сожалела, что прервала первую встречу в тот момент, когда, казалось бы, Антон уже начал "созревать" для этого. Теперь же ей стали надоедать его вздохи и полный нескрываемой любви взгляд, который он обращал к ней при расставаниях вслед за осторожным, быстрым поцелуем. Но и отвергнуть такое особое его внимание она не могла. Даже более того, она даже не могла подумать о том, что в ближайшее время они могут вдруг почему-то не встретиться. Это было ничем необъяснимое, нематериальное влечение и когда Анна его испытывала, она всегда вспоминала произведенный ею ритуал и давние разговоры с отцом. То, что с ней происходило, действительно походило на результат чьего-то вмешательства в ее жизнь извне. Ей казалось, что какое-то невидимое и очень могущественное существо силой брало ее за руку и, не спрашивая на то ее согласия, вело на встречу с Антоном. Самое же поразительное в этом было то, что ей нравилось это насилие, хотя порой оно доводило ее до духовного истощения.

"Так больше продолжаться не может!" – Однажды подумала она, в очередной раз, испытав пустоту внутри себя. – "Необходимо что-то предпринять."