— Спасти мир. Улучшить жизни людей с отрицательными и положительными характеристиками, — перечислял Алек.

— Это он сказал Вам? — спросила Митчелл.

— Не прямо.

— Как же тогда?

— Намеками или рассуждениями о положении вещей.

— Можете процитировать некоторые из них?

Алек задумался. Честно, он попытался вспомнить хоть что-нибудь.

— Увы, в силу нескольких тяжелых месяцев лечения и адаптации, эта информация не сохранилась в моей голове. Только сделанные на ее основании выводы.

Опять же истинная правда. И очередная уловка, позволившая не сообщать ничего конкретного.

— Вернемся к вопросу о патенте, — встрял Варлэнд, — сейчас права на него принадлежат Вам?

— Моему супругу. Я, знаете ли, с недавних пор — носитель отрицательных характеристик. Потому сам распоряжаться подобными правами или имуществом не могу, — хмыкнул Алек.

— Это слушание направлено на определение статуса Магнуса Бейна и его положения, — пояснила Митчелл. — Если его положение будет признанно девиантным, то он также не сможет распоряжаться Вашим имуществом.

Алек безразлично пожал плечами.

— Мне плевать на этот аспект. Он в любом случае останется моим супругом, потому что имеет положительный статус. Суд признал его моим опекуном. Помимо прочего мы состоим на учете в больнице и бюро, куда ходим и должны будем ходить для проверок и тестов. В случае, если Магнус самостоятельно не сможет распоряжаться моим или своим имуществом, эта обязанность перейдет уже к его опекуну.

Варлэнд подался вперед.

— Вы полагаете, что сможете оставаться в браке после присуждения мистеру Бейну девиантного статуса?

Алек улыбнулся.

— Вы так говорите, будто это уже решенный вопрос.

— Не уходите от ответа, Александр, — вклинилась Митчелл.

— Это разве был не риторический вопрос? — удивился Лайтвуд. — Наш брак с Магнусом будет расторгнут только в случае моего желания развестись. Мы соулмейты, мы женаты, и у него положительные характеристики. Девиация или нет — не имеет значения.

Он говорил уверенно и твердо. Потому, что костьми ляжет, но не позволит разрушить свой брак. Никому. А еще Алек мог бы поспорить, что эти ублюдки всего лишь пытаются вывести его из себя, как это было с Магнусом ранее.

— Супруг с девиацией не сможет принимать за Вас решения, — напомнила Митчелл.

— Зато его опекуну это будет по зубам, — подмигнул старой грымзе Алек.

— А что насчет влияния и сдерживания? Вы забываете об этом. Если мистера Бейна признают девиантной особью, то его воздействие на Вас не сможет иметь благотворного эффекта. Или даже наоборот.

— Потому мы и будем посещать бюро и больницу, — спокойно ответил Алек. — К тому же, я не попадал за решетку, не нарушал закона. В моем поведении не выявлено криминальных наклонностей.

Митчелл подалась вперед, будто сообразив за что можно уцепиться.

— Совершали ли вы противоправные или иные действия, предосудительного характера?

Алек не мог солгать. Даже если бы из его уст вырвались слова лжи, детектор с легкостью считал бы их.

— Было дело, — небрежно отозвался он.

— Что за проступки на Вашей совести? — продолжила давить Митчелл.

Магнус заметно напрягся, крепче вцепившись в руку Алека. Рагнор подался вперед, готовый вступить в беседу, в качестве адвоката.

— Я предал своего мужа. И навредил ему.

— Как?

— Украл его разработку. Еще шантажировал. И даже пытался склонить к сексу. Силой.

Комиссия переглянулась.

— Мистер Бейн, почему Вы об этом не заявили? — спросила у него Митчелл.

— Вообще-то мой клиент сообщал о случившемся, — вмешался в беседу Рагнор. — Сразу же после инцидента, мистер Бейн обратился в соответствующие органы с информацией о болезни супруга. Из-за перестройки характеристик, мистеру Лайтвуду нездоровилось. Сведения обо всех незаконных действиях содержатся в больничной карте. Что касается кражи, то в момент регистрации патента и извлечения имущества мистера Бейна из банковской ячейки, его супруг имел на это полное право, так как являлся носителем положительных характеристик и обладал возможностью распоряжаться имуществом моего клиента.

На несколько долгих минут воцарилась тишина. Члены комиссии уткнули свои носы в медицинскую карту Алека. Митчелл первая оторвалась от документов и внимательно посмотрела на Лайтвуда.

— Как Вы шантажировали мистера Бейна?

— Сказал, что буду распоряжаться его имуществом и запрещу ему заниматься любимым делом, если Магнус не станет делать то, что я велю, — тихо проговорил парень.

Ему было дико стыдно за произошедшее. Пальцы подрагивали, щеки пылали, а смотреть на мужа было стыдно.

— И что вы потребовали? — поинтересовался Варлэнд.

Но Алеку становилось спокойнее. Все его тревоги начали исчезать, будто их и не было. Он смутно понимал кто и как это делает, но анализировать ситуацию не стал. Не сейчас.

— Чтобы он не общался со своими бывшими. Я ревнив, а Магнус переспал чуть ли не с половиной Нью-Йорка, если не больше. И с определенными людьми поддерживает непозволительно хорошие отношения.

— Что он Вам ответил? — давил Варлэнд.

— Послал подальше, — хмыкнул Алек.

— Вас задели его слова? — вернулась к допросу Митчелл.

— Скорее ранили. Я боялся его потерять. Очень боялся. Это был способ добиться хоть какой-то взаимности.

— И что Вы почувствовали, когда он отказал?

— Что мой мир рухнул. Что мне в нем больше нет места.

— Вы попытались изнасиловать супруга после этого?

Алек нахмурился и мотнул головой.

— Это не было попыткой того, о чем вы говорите. Я надеялся, что сработает инстинкт. Когда один соулмейт касается другого, то тело прошибает током. Желание буквально сбивает с ног. Но Магнус не ответил на мой порыв, тогда я отступил.

Варлэнд неприятно улыбнулся.

— А теперь? Что если Ваш супруг попытается уйти от Вас сейчас. Или изменить? Как Вы отреагируете?

Алек улыбнулся.

— Мы женаты. И он обладатель положительных характеристик. Мой соулмейт. Вместе — навсегда, — произнес парень, театральным жестом приподнимая их сцепленные руки и целуя тыльную сторону ладони Магнуса. Потому что теперь будущее их отношений зависело исключительно от Алека. Только он мог подать на развод.

Рагнор, кажется, фыркнул на подобное заявление. Но Лайтвуд ощущал его солидарность. Мужчина испытывал такие же чувства к Катарине.

— А что если кто—то, обладающий отрицательными характеристиками, попытается соблазнить Вашего супруга?

— Я достаточно шишек набил и что-то да усвоил. Я доверяю Магнусу. И буду стараться держать ревность в узде.

— А если все же сорветесь? Что Вы сделаете? — спросила Митчелл.

Алек задумался. Попытался представить.

— Напьюсь, наверное. А потом займусь с мужем самым горячим сексом в нашей жизни. Чтобы никто другой не шел ни в какое сравнение.

Женщина смутилась, но постаралась удержать на лице непроницаемую маску.

— Как считаете, сделаете ли Вы что-либо выходящее за рамки? — впиваясь взглядом в данные детектора, спросил Варлэнд. — Агрессивное или незаконное?

— Раньше я бы сказал, что не сделаю ничего подобного. Но в обновленном статусе, за пределами лечебного учреждения, я живу всего месяц. Сложно судить. Впрочем, если сравнивать, то рядом с Магнусом мне значительно легче. Проще.

— И в чем это проявляется? — спросила Митчелл.

— Когда я злюсь, то могу сдерживать эмоции. Не бросаю в лицо все, что думаю о собеседнике.

— Хотите сказать, что Ваши негативные стороны засыпают? — уточнил Варлэнд.

— Нет. К сожалению, нет. Я изменился. И сильно. Мое восприятие окружающего здорово отличается от того, каким оно было. Например, раньше я не позволил бы себе думать о людях, как о кучке лицемерных ублюдков. Не раздражался. Не был таким… грубым или жестким. Просто во время лечения у меня случались взрывы. После выписки приходилось прилагать усилия, чтобы эмоции не сорвались с цепи.

— Кучка лицемерных ублюдков… Под этими словами Вы подразумевали нас? — осклабился Варлэнд.