Физическая нагрузка помогла успокоить эмоциональный фон, потому в бюро Алек приехал спокойным и собранным. Бейн уже ждал его с Кат и Рагнором.

— А вот и твой плохой мальчик, — произнес Фелл.

Лайтвуд приблизился и обнял Магнуса за талию.

— Привет, — поздоровался он со всеми.

— Нас будет принимать комиссия, — сразу начал его супруг. — Обычно в полном составе рассматривают только негативные девиации.

Алек уловил его волнение, потому взял Магнуса за руку и сказал:

— Не волнуйся. В наших характеристиках нет острых пороков, за которые ставят на учет в правоохранительные органы. И что бы они не сказали, все будет хорошо.

— Какой наивный мальчишка, — хмыкнул Рагнор, — ладно, нам пора. Соберитесь и держите себя в руках. Они будут стараться пройтись по всем вашим больным местам. Расшатать психику, чтобы вывести из себя. Держитесь. Что бы ни случилось. Если вы где-то налажаете — я смогу попытаться это оспорить. Ссылаясь на недавнее воссоединение и не до конца окрепшую связь после изменений. Но лучше до такого не доводить.

Алек взял Магнуса за руку.

— Мы справимся.

Казалось, Лайтвуд чувствует и ведет себя куда увереннее остальных. Частично это было связано с тем, что он не понимал всего, что их ждет. Не осознавал грозящей опасности. Впрочем, может оно было и к лучшему.

А вот Магнусу было что терять. Не только потому, что от исхода предстоящей битвы за признание в обществе зависело его благополучие и счастливый брак. А потому, что он нес ответственность за всех людей с отрицательными характеристиками. Магнус заботился о них всю свою жизнь. И ему предстояло еще многое для них сделать. Он не мог проиграть. Просто не мог.

К тому же Бейн так и не научился жить без подавителя. Эта штучка вызывала привыкание. С ней было проще и легче. Но изобретение подходило только людям с отрицательными характеристиками. А он теперь положительный. Единственный прототип такого подавителя лежал в банковской ячейке Алека, вместе с документами на патент. Образец не был достаточно протестирован. Даже если бы захотел, Магнус не смог бы им воспользоваться. И ощущение какой-то обнаженности, беззащитности не покидало его.

Все было сложно в его жизни. Даже в отношениях с мужем. Но одно его присутствие уже влияло на Бейна. Ощущение теплой ладони Алека на пояснице. Его непоколебимая уверенность и спокойствие. Все это делало свое дело. Потому Магнус выдохнул и сказал:

— Вперед. Порвем их.

И эта небольшая компания, как четыре всадника апокалипсиса, направилась на бой с комиссией Бюро Соответствий, от решения которых зависела дальнейшая судьба пары Лайтвуд-Бейн.

========== Часть 21 ==========

Комментарий к

Привет, ребятушки! Сорянчики за задержку с главой. Я с трудом домучила финал((( Что-то на меня напала осенняя хандра и текст не хочет писаться никакой((( Так что буду рада, если вы поделитесь своим настроением))) Как угодно))) Начиная от рецептиков того, как вы себя веселите, заканчивая активными пинками и стращаниями авторской ленивой задницы))) А вообще вот ссылочка на мою группку https://vk.com/public171316003. Там сообщения есть и предложка работает… поделитесь какими-нибудь задорными песенками и веселыми фиками по Малек\Стерек. Мб кто захочет коллажик\рисунок скинуть. Или еще что… Я в общем всему рад. Подзарядите, позязя)))

***

Алек предпочитал помалкивать. Он ничерта не смыслил в этих комиссиях, понятии дееспособности и прочем. К тому же теперь Лайтвуд был носителем отрицательных характеристик. А потому не имел права голоса, как такового.

Единственное, что его действительно беспокоило — это состояние Магнуса. Он умело выставлял напоказ лишь нужные ему эмоции, потому что привык к этому и умел виртуозно управлять собой. А новые, положительные качества, значительно смягчили его характер, устранив вспыльчивость и агрессию. Но Алек был его соулмейтом. Потому чувствовал все, даже то, что Магнус старался скрыть.

Он взял супруга за руку. Крепко, но бережно. Стараясь передать ему свое спокойствие. Разделить все на двоих. И это помогло. Бейн успокоился, позабыв о волнениях, тревогах, страхах, нервозности. Алек же перенял это все, трансформировав в те эмоции, которые были ему ближе. Раздражение, нетерпение, пренебрежение и презрение.

Комиссия задавала Магнусу двоякие вопросы. Подводила его к грани. К последней черте, на которой его можно будет сбросить в пропасть. Они стремились надавить, словно таким образом к Бейну вернутся его негативные качества. Вот только Магнус превосходно держался, умело скрывал то, что не хотел демонстрировать посторонним. Он не выходил из себя, не кричал, не проявлял агрессию. Даже тема о гибели его родителей, хоть и причиняла боль, но не стимулировала срыва.

Вот только стоило Алеку забрать на себя негатив супруга, как комиссия переключила свое внимание на него. Тогда Лайтвуд понял. Эти шакалы видят их насквозь. Каждую грань, даже сокрытую.

— Александр, положите вашу левую руку на считыватель, — попросила седая старуха по имени Марша Митчелл.

— Раньше меня не просили прибегать к детектору лжи во время ответов, — с вызовом произнес Лайтвуд.

— Раньше Вы были носителем положительных характеристик и имели повышенный коэффициент искренности. Теперь этот показатель усреднен. Вы можете лгать, — пояснила Митчелл.

— Могу. И сейчас, и тогда мог. Но за долгие годы, вырабатывается привычка, — отозвался парень, но поместил ладонь на устройство.

— Иными словами, если мы зададим Вам щепетильный вопрос, Вы ответите на него честно? — Спросил Хейл Варлэнд, высокий, сухопарый мужчина среднего возраста с желтым цветом лица и множеством морщин.

— Я всегда отвечаю честно, — произнес Алек.

Он ощущал, как ладошка Магнуса, которую он по-прежнему держал в своей свободной руке, потеет. За показания супруга Бейн нервничал куда сильнее, чем за свои собственные.

Что же до Варлэнда, то он уставился на показания приборов, пока Лайтвуд отвечал на вопрос и убедился, что тот не солгал.

— Александр, Вы оформили патент на последнюю разработку своего супруга. Расскажите об этом, — попросила Митчелл.

— Что именно Вы хотите знать?

— Документы были поданы на Ваше имя. И мистер Бейн никак в них не фигурировал.

— Верно, — поддакнул Алек, улыбаясь.

— Почему? — подался вперед Варлэнд, предвкушая ответ.

— Потому, что я указал только себя.

Лайтвуд широко улыбался и не давал конкретных ответов. Он будто плясал вокруг да около с явным намерением поквитаться с членами комиссии за то, как они строили свою беседу с Магнусом. Самому Алеку было глубоко плевать, если его окунут в чан с дерьмом. Спасибо дражайшим родственничкам, для него ничего нового в подобном обращении не было. Но вести себя так с его супругом никто не имел права.

Однако комиссия на его провокации не велась.

— А по какой причине Вы решили не указывать его имя? — конкретизировала вопрос Митчелл.

— Мне не хотелось этого делать.

— Из-за визита федеральных агентов накануне этого события? — в лоб спросил Варлэнд, желавший поскорее перейти к самому интересному.

— Нет. Они здесь вообще были не при чем.

— Хотите сказать, что их визит никак не повлиял на Ваше отношение к мужу?

Алек задумался.

— С какой-то стороны — повлиял. Они дали мне совет, как строить отношения с Магнусом.

Варлэнд не переставая сверялся с датчиками. Лайтвуд не лгал. Ни разу за всю беседу. Был спокоен, но прямых ответов на поставленные вопросы не предоставлял.

— И что это был за совет?

— Скажем так, он косвенный. Они рассказали, что происходит в жизни Магнуса. И что имеет для него основную ценность. Нечто, с чем новоиспеченный супруг не сможет тягаться.

— Уточните, свой ответ, — попросила Митчелл.

— Я говорил о его мечте, — пояснил Алек, как его и просили.

— О какой мечте? — выпалил Варлэнд.

Алек не чувствовал комиссию. Их эмоции надежно скрывались какими-то устройствами. Но был уверен, что этот человек вот-вот выйдет из себя. Помимо Варлэнда и Митчелл, в помещении присутствовали еще трое. Клоя Спаркс, младшая помощница комиссии, хмурилась и накручивала на указательный пальчик белокурый локон. Она скорее витала в своих размышлениях, нежели интересовалась происходящим. Бенджамин Боттом, упитанный и лысоватый мужчина средних лет, занимал должность на равнее с Варлэндом и Митчелл, но предпочитал слушать и делать определенные пометки в деле, доверив допрос коллегам. Последним был Виктор Штайн. В свои тридцать четыре он считался самым молодым ученым, получившим степень и должность в Бюро. Он был явно не доволен этим делом, считая его высосанным из пальца.