В этом Анна как раз сомневалась. Собаки мыслят свободнее людей, их нельзя обмануть мнимой атмосферой спокойствия. Но на что же они тогда указывают?

Анна остановилась перед скульптурной композицией, от которой с трудом оттащили овчарку. Перед ней глянцем переливались три массивные женские фигуры – белая, черная и золотая. Табличка внизу указывала, что этот сомнительный пример современного искусства был подарен торговому центру известным московским скульптором.

Леон подошел к ней и тихо предупредил:

– Дело сворачивается, нам тоже надо уходить. Похоже, Шиповой пора запасаться вазелином.

Анна рассеянно кивнула, не сводя глаз со скульптуры.

– Слушай, а эти статуи всегда тут были?

– Кажется, да, что-то такое говорили, когда собака лаять начала… Мол, они тут со дня основания стоят – и всем нравятся. Вроде бы у этой фигни даже есть глубокий смысл, но мне на него настолько плевать, что я не запомнил. Ладно, давай, надо уходить…

Однако это был тот редкий случай, когда Анна предпочла не обращать на него внимания. Она забралась на невысокий постамент, на котором стояли статуи, чтобы осмотреть их поближе. Она знала, что это очень скоро привлечет внимание, но поступить иначе не могла.

– Тебе не кажется, что белая отличается от остальных? – задумчиво спросила она.

– Нет, как по мне, они все одинаковые!

– Не совсем. Они все чистые, но на черной и золотой видны следы долгих лет, проведенных, среди прочего, рядом с не очень умными людьми. Вот тут скол, вот тут жвачку отмывали… А белая слишком гладкая и новая.

Она коснулась трех статуй – всех по очереди. Все три были холодными, и все же в случае белой статуи даже холод показался ей отличающимся, не таким глубоким, пришедшим снаружи, а не накопленным внутри.

– Сюда идут, – предостерег Леон.

– Кто б сомневался. Слушай, из чего они сделаны, если верить табличке?

– Керамика вроде…

– А белая больше похожа на пластик, покрытый глазурью.

Она и сама видела, что к ним спешат Инга и хозяева центра. Когда Анна была увлечена расследованием, ей казалось, что все остальное не имеет значения. Но при этом она не забывала, что другие люди могут заблуждаться, особенно если гнев мешает им мыслить здраво.

– Что это вы делаете? – возмутилась директор центра.

– Вы кто вообще? – подозрительно прищурилась Инга. – То, что здесь господин Аграновский, внушает мне опасения!

– Статую нужно осмотреть внимательнее, а лучше просветить рентгеном, – указала Анна.

Но ее, конечно же, не послушали. Она и сама не понимала, зачем пыталась так наивно воззвать к их здравому смыслу.

– Еще чего не хватало!

– Уходите отсюда или вас арестуют!

– Но…

– Сейчас же!

Обычно Анна старалась играть по правилам и никого напрасно не провоцировать. Она не боялась ареста, она просто верила, что в тишине можно добиться большего, чем среди возмущенных криков. Но иногда это было просто невозможно, и приходилось прибегать к отчаянным мерам.

Анна никогда не была слабой. Она не отличалась поразительной силой, не больше, чем предполагала ее тонкая фигура. И все же этого оказалось достаточно, чтобы столкнуть белую статую с постамента.

Как она и ожидала, за этим мгновенно последовали крики гнева и возмущения, которые мгновенно стихли. Потому что статуя при падении раскололась, и теперь среди кусков белоснежного пластика, покрытого глянцевой глазурью, струилась ярко-алая кровь.

Наступившее молчание нарушил голос Анны:

– Кажется, я нашла Соню Селиванову.

Дмитрий никогда не считал, сколько трупов он видел за свою жизнь, с какими проявлениями смерти столкнулся. Он не находил в этом ничего приятного. Единственным удовлетворением, которое приносила ему работа, была возможность ловить убийц, останавливать их до того, как кто-то еще окажется перед ним на металлическом столе. Но вскрытия, изучение ран, понимание того, через какую боль порой приходилось проходить жертве… Для него это было лишь платой за ответы на важные вопросы.

Однако случай Сони Селивановой все равно был особенным – даже важнее, чем смерть ее мужа или Сергея Увашева. Ее убийство было одним из самых технически сложных преступлений, которые ему доводилось видеть.

Стоя рядом с ней, даже Инга Шипова не могла держаться за свое вечное равнодушие. Она заметно побледнела, ее нервный взгляд метался от омытого после вскрытия тела к кровавым кускам пластика, лежащим на соседнем столе, и обратно.

И все же Инга не уходила. Она не могла позволить себе такую слабость, к женщинам-полицейским и так присматривались внимательнее, заранее ожидая от них сентиментальности.

– От чего она умерла? – тихо спросила Инга.

Дмитрий не сомневался, что она пришла сюда с намерением устроить ему выговор, но, увидев Соню, позабыла обо всем.

– От удушья, – неохотно признал он. – Жидкий пластик заполнил нос, рот, горло… Словом, до легких он дошел. Это было быстро.

– Но она… она была жива, когда все это происходило?

– Да. Но велика вероятность, что она ничего не почувствовала. В ее крови я нашел сильнодействующее снотворное, она спала, когда… когда все случилось. Иначе было нельзя. Для того чтобы получился такой результат, она должна была оставаться неподвижной.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.