— Вы всегда такая смелая?

— Нет, но флегматикам иногда необходимо разгонять кровь.

Под ногами что-то шуршало. Жалобно поскрипывала невидимая сосна. Хвойные макушки мели звёздное небо, мерно покачиваясь в вышине. От обилия кислорода дышалось невероятно легко, и слегка кружилась голова.

— Дурацкая была идея. Вы себе уже все ноги расцарапали.

— А вы будто и видите, — отмахнулась девушка, — впрочем, мой наряд действительно мало подходит для подобных прогулок. Осторожно, там овраг.

— Хорошо ориентируетесь.

— Мы с тётей иногда лесом возвращаемся. Но она этого не любит, особенно в сумерки. Говорит, нечего одной шастать. А мне всегда хотелось залезть на дерево, посмотреть на озеро с высоты, — призналась она.

Дикс огляделся в поисках подходящей сосны.

— Ну-ка, попробуйте, — позвал он её к невысокому раскидистому дереву.

Вампир поднялся вверх по изъянам узловатого ствола и подтянул девушку к себе. Она с опаской, поглядывая на землю, ухватилась за его пиджак.

Подёрнутый облаками лунный шар застрял в резных ветвях как в паутине. Холодало. Но спутница словно не чувствовала зябкой сырости, молча и задумчиво, созерцая ночь с непривычной высоты.

— Давайте спустимся. Нельзя любоваться луной слишком долго, — деликатно кашлянул Дикс.

— Почему?

— Она же мёртвая. Пьёт жизнь. Пьёт, пьёт и никогда не напьётся.

— Говорят, что она — солнце мёртвых.

— Я в этом почти уверен.

— И не боитесь?

— Я много чего боюсь, но такой милой девушке об этом знать не обязательно.

— Всё равно красиво… до дрожи, — поёжилась Роза.

Дикс замер на полуслове, окинув её лихорадочным взглядом.

Между ними на ветке три раза отчётливо проблеяла овца.

— Это тётя, — спохватилась девушка, вынимая телефон. — Теперь действительно лучше поторопиться. Но мне отсюда до осени не слезть, — досадливо покрутила она головой.

— Ничего. Прыгайте. Я поймаю, — предложил Дикс, оказавшись на земле, — но с одним условием.

— Так не честно! — возмутилась Роза. — Хотите оставить меня на этой ветке до заморозков?

— Пообещайте, что не будите гулять по ночам… без меня.

— Всего-то? Согласна.

— Ловлю…

***

Пахло палёной кожей. Макс решительно влетел в комнату рядом с кухней и тут же брезгливо отвернулся к двери.

— Мамочки, — только и смог выдавить он.

— Не рассчитал немного, — криво усмехнулся вампир, обдирая обгоревшие ошмётки с лица и рук.

— Дикс будет с нами завтракать? — раздался из столовой голос Виктории.

— Нет, — торопливо крикнул парень. — Ему плохо.

— Мне хорошо, — блаженно протянул князь, — сгребая кучку почерневшей плоти в полиэтиленовый пакет. — Выбрось куда-нибудь.

— Сам выбрось, — взвизгнул Макс, позеленев. — Счастливые люди так не выглядят! Это уж точно.

— Много ты их видел?

— Пятую ночь неизвестно где ошиваешься. А потом вползаешь в окно с рассветом и мордой Фредди Крюгера, причём это не всегда твоё окно! — разошёлся Макс, стараясь не смотреть, как между бровями вампира нарастает полупрозрачная плёночка новой кожи. — Думаешь, приятно было спросонья увидеть улыбающееся из-за шторы пособие по анатомии? Слава богу, Вика спала!

Продолжить обвинительную речь ему не позволял желудок. Но вопиющая небрежность говорила сама за себя. Дело было в том, что Дикс ещё по приезду заявил свои претензии на кухню. Мол, готовить для него — это сплошное удовольствие, и он с радостью берёт на себя обязанности по прокорму молодого семейства. До недавнего времени так оно и было. Вика исписала уже две общие тетради, взахлёб восхищаясь диковинными рецептами. Но эти злосчастные пять ночей… Поголодав денёк и перебившись первое время бутербродами, Вика потихоньку начала готовить сама. Вегельвейд про кухню больше не вспоминал.

Вчера вечером жена отлучилась, на сковороде застыл наспех перемешанный омлет. Уже четвёртый за эту неделю. О прежнем разнообразии оставалось лишь вспоминать. Макс с надеждой открыл дверцу холодильника. На полке одиноко покоилась банка сгущёнки. Парень радостно сгрёб её, уже тогда почувствовав неладное. Банка казалась подозрительно лёгкой. Макс разочарованно простонал. Консервный нож уже не понадобился: в крышке имелись два аккуратных отверстия, через которые проглядывало дно. Ну, кто ещё был способен на такое свинство?

— Тебе котлеты сильно прожаривать? — вновь крикнула жена.

— Я салатик буду морковный, — сдержав рвотный позыв, отозвался парень. — Или, пожалуй, вообще ничего, — выбежал он по направлению к туалету.

Вегельвейд взял со шкафа зеркальце на деревянной подставке, водрузил перед собой и стал наблюдать, как зарастают шейные мышцы.

«Занимательный процесс. Ещё пару часов и можно будет не глотать обезболивающие. К вечеру исчезнут последние шрамы, и можно будет смело отправляться к ней. К кому? Розе? Ружице? К ней», — упрямо повторил про себя вампир.

Земля взмокла от росы. Девушка торопилась, то и дело поправляя слетающий ремешок босоножки. Ещё и волосы лезут в глаза и это платье… так укорачивает шаг. Для чего, вообще, она стала рядиться? Кроссовки — лучшая обувь, блузка и брюки — одежда на все случаи жизни. А по ночам нужно спать. Разве это не аксиома? Она постаралась ускорить шаг, и подол в ответ стал расползаться вверх по шву. «Прекрасно! Ну, не возвращаться же… Тётя и так сегодня слишком долго копошилась в ящичках, зачем-то перепрятывала ценности, протирала хрусталь, которым никогда не пользуется. Просто возрастная бессонница или что-то подозревает? Вряд ли, — решила Роза. — Ни за что бы не выпустила, если б знала. Насчёт этого у неё строго: порядочный человек будет приходить только в дом и общаться непосредственно с родственниками. Вокруг одни маньяки, которые обязательно изнасилуют, убьют и изуродуют». Племяннице приелась эта мантра хуже горькой редьки. Тётю бы хватило сразу три инфаркта, увидь сейчас она свою кровинку бегущей в таком виде по лесной тропинке как красная шапочка. Чувство вины заставляло оборачиваться, но ведь она знает, что делает… Она тоже разбирается в людях… Никогда прежде у неё и в мыслях не было подвергать нервную систему тёти таким опасностям. Она не заводила дурных компаний, не ввязывалась в авантюры, не пропадала по ночам, её под утро не подсаживал в окно малознакомый мужчина. Хотя почему малознакомый? Они гуляют уже вторую неделю. Днём было бы проще. Он что-то объяснял… Да и чёрт с этим. Он искренен… кажется… и так много знает! Про дворцовые перевороты, войны, казни, мятежи… И на всё это у него свой особый, совсем не книжный взгляд. Его хочется слушать. Его хочется понять.

Иногда Дикс запросто судил о тех моментах, которые либо вовсе неизвестны, либо находятся в области догадок. Историки всего мира собирали данные, спорили и не смогли прийти к единому мнению. А её знакомый говорил: «Это было так-то и так-то». Рисуется? Возможно… Но всё так просто и логично…

Порой, когда Дикс начинал фривольно пересказывать беседы послов, попутно уточняя состояние погоды в тот день, у девушки возникала нелепейшая мысль: «Он, что там… был?»

Роза приближалась к заветной опушке, посреди которой возвышалась коренастая сосенка, растопырившая толстые нижние сучья словно руки на пути прохожих. Девушка тревожно всматривалась в ночь, вот-вот должен был мелькнуть знакомый силуэт.

— Дикс, — еле слышно позвала она, отчего-то испугавшись тишины.

И тут же устыдилась внезапной слабости. Лес сонно дышал смолистой прохладой. К ней приближался человек. Он неспешно пересёк уже половину опушки, хотя секунду назад, Роза могла бы в этом поклясться, никого кроме неё и сосны здесь не было.