Глядя на своё отражение, Мио коснулась рукой груди, сомкнув в кулаке ткань платья. Её губы дрогнули.

Интересно, что бы сказала Ритцу, увидев её такой? Наверное, что-то глупое. Как и всегда.

За десять минут до назначенного времени, она вышла в коридор и, аккуратно переступая, направилась к спортзалу. Живот тянуло от голода, но девушка утешала себя тем, что на выпускном будет лично приготовленная ей еда. К тому же, она готова была перетерпеть что угодно, если это означало долгожданное освобождение.

В дверях спортзала Мио едва не столкнулась с Касуми и Хорокеу.

— Вау-у-у… — протянул Юсуй, без стеснений разглядывая басистку. Касуми, наверное, приревновала бы своего друга, но она тоже уставилась на Мио, заворожённая. Акияма смутилась.

— Вы очень хорошо смотритесь вместе, — вежливо улыбнулась она.

Парочка улыбнулась — да и комплимент был заслуженным. Хорокеу приоделся в роскошный чёрно-белый костюм с галстуком и выглядел бы статным джентльменом, если бы не странное решение не снимать бандану. Касуми, напротив, распустила волосы, и теперь они спадали до плеч. Её платье, в отличие от Мио, было куда более обтягивающим, в традиционном японском стиле, ярко красного цвета.

Ещё спустя пять минут подоспели и остальные. Шикамару было не отличить от Хорокеу, если не считать бабочки вместо галстука, а вот Нанами… Нанами пришла в своей обычной одежде. Почему-то Мио это напрягло. Она надеялась, Монокума не станет к этому придираться.

— Здесь так пусто, — заметила Касуми, проходя мимо столов с едой и праздничных вывесок. Мио кивнула: в таком большом нарядном зале она чувствовала себя неуютно. У неё уже были выпускные в младшей и средней школах, и на каждом из них она видела толпы учеников, прощающихся друг с другом и вспоминающих лучшие моменты учёбы. У них, наверное, было не так много хороших воспоминаний, поэтому и чувства праздника не было.

Когда, по ощущениям Мио, наступило десять, свет в зале погас, и единственный прожектор осветил сцену, на которую торжественно вышел Монокума. У него был светло-синий костюм с красной бабочкой, и впервые за всё время он хоть немного походил на директора школы. Громко прокашлявшись, медведь встал на трибуну и стал говорить в микрофон.

— Прежде, чем я зачитаю вам свою речь и попрощаюсь лично с каждым, и прежде, чем мы начнём, я бы хотел открыть этот выпускной вечер медленным танцем, — объявил он. Мио похолодела — только бы он не включил те ужасные пластинки.

Нет, вместо этого Монокума подошёл к стоящему на сцене белому роялю (и как Шикамару с Нанами дотащили его?). Драматично занеся над клавишами лапы, он начал играть.

Свет в зале стал равномерным, но достаточно тусклым, так что сложившуюся атмосферу можно было назвать интимной. Мио ждала какого-то похоронного марша в исполнении Монокумы или чего похуже, но вместо этого он заиграл нежную, тёплую мелодию. Подкованная в музыке басистка сразу узнала шедевр Клода Дебюсси — Лунный свет.

Первые секунды никто из них не знал, что делать. Они смущённо смотрели друг на друга, словно ожидая какого-то сигнала. Наконец, Хорокеу подошёл к Касуми и, отвернув голову, подал ей руку. Пловчиха приобняла своего друга, и они вышли на середину зала, закружившись в танце. Сказать по правде, танцевать никто из них не умел, но они не умели настолько синхронно и гармонично, что получалось почти красиво. Мио смотрела на одноклассников, затаив дыхание.

Дальше произошло нечто более удивительное — Шикамару подошёл к Нанами и молча склонил голову, подав ей руку в том же жесте. Геймер удивлённо посмотрела на него, но колебалась всего пару мгновений, а затем аккуратно взяла стратега за руку. Их танец был ещё более неуклюжим, но в нём Мио тоже видела какие-то эмоции. Нет, не любовь и привязанность Хорокеу с Касуми, но что-то… что-то. Она не могла сказать точнее.

Монокума даже не смотрел на них, самозабвенно играя. Мио не чувствовала в его музыке души, и она больше походила на включенный в плеере музыкальный трек, но автор нестареющего шедевра и так вложил в эту композицию достаточно эмоций. Басистка присела на стул, подперев рукой голову и поправив подол платья. Она тихо выдохнула, глядя на две танцующие пары в этом одиноком спортзале одинокой школы. Одноклассники не выглядели счастливыми, но выглядели людьми, которые многое пережили и готовы были двигаться дальше.

Акияма опустила голову, глядя себе под ноги. От пронзительной мелодии у неё защемило сердце, и в голову сами собой лезли образы того, как они с Ритцу точно так же танцуют под светом луны. Они никогда не танцевали. Ритцу вряд ли умела. Она и держать ритм никогда не умела. И при всём этом Мио казалось, что их танец был бы самым красивым, самым ярким среди остальных. Она встретила два выпускных вместе с Ритцу, и ей так хотелось, чтобы этот, третий, она тоже провела с ней.

Когда Монокума закончил, он вновь вышел к трибуне и низко поклонился, но аплодисментов не последовало. Хорокеу и Касуми стояли, держась за руки, а Шикамару с Нанами покраснели и встали в добром метре друг от друга. Мио вышла к одноклассникам в центр комнаты.

Вот оно. Вот их выпускной. Сейчас все эти долгие недели боли и заточения подойдут к концу.

Наверное.

— Вы прошли долгий путь, и я, как ваш учитель, горжусь почти всеми вами! — без запинки выступал директор. — И мне бы так хотелось разделить эту радость с другими учениками, которые уже не с нами. Увы! Этот мир жесток, — он ухмыльнулся, — и мёртвых не вернуть. Хотя, признаюсь, грустно мне смотреть на вас пятерых в таком большом месте.

Мио сжала в кулаках своё платье, закусив губу. Сначала он вскрыл ей душу этой мелодией, а теперь издевался. Чего ещё ожидать от Монокумы. Остальные молчали. Никто из них не решался прервать эту речь, потому что она действительно могла — должна была — стать последней речью Монокумы.

Директор поднял лапы в воздух, и свет во всём зале погас, погрузив их в кромешную темноту. Вместе с тем, они услышали усиленный микрофоном голос медведя.

— И поэтому, здесь и сейчас, я преподнесу вам мой последний сюрприз!

Мио вскрикнула от удивления, едва не потеряв равновесие. Она оглядывалась по сторонам, но не видела ничего, абсолютно ничего. С заколоченными окнами и полным отсутствием света, это была самая настоящая тьма. Где-то слева от себя басистка услышала голоса одноклассников, возмущённые голоса Хорокеу и Касуми, и она пошла на них, стараясь не споткнуться о свои же ноги.

Она бродила в темноте несколько секунд, пытаясь нашарить хоть что-то, хоть какую-то точку опоры. Ничего. Только голоса. И…

…

Она слышала ещё что-то. Какие-то звуки, определения которым дать не могла.

Мио чувствовала, как теряет контроль над собой. Руки вспотели, и паника накатывала волнами с каждой секундой. Ей даже почудилось, что она умерла, и только голоса, эти голоса позволяли ей оставаться в реальности.

Мио побежала на эти голоса.

В полной темноте, Мио натолкнулась на кого-то.

Шершавые от мозолей пальцы провели по её оголённым плечам, и Мио уткнулась в чьё-то плечо. Знакомое плечо. Знакомый запах.

Знакомый голос.

— Не бойся, Мио.

Она подняла голову, и в этот момент зажёгся свет. Басистка зажмурилась, ослеплённая, и в её носу защипало. Она понимала, что всё это — обман, галлюцинация. Чего только не померещится в темноте. И всё равно, она просто не могла. Её эмоции играли с ней. С трудом открыв глаза, Мио вытерла выступившие слёзы.

В её груди что-то взорвалось, и вдох застрял в горле. Она смотрела на человека прямо перед собой, но не могла поверить. Потому что так не бывает. Так просто не бывает.

Потому что это она. Живая. Настоящая.

Это она.

Это Ритцу.

И это она сейчас ласково провела такой знакомой рукой по волосам Мио, улыбаясь и повторяя:

— Не бойся.

И Мио не знала, сон это или реальность. Потому что в свете ламп, в этом самом спортзале, вокруг неё стояли её одноклассники.

Все её одноклассники.