Знаменитый русский певец Ф.И. Шаляпин был богач, но не был эксплуататор, он своим голосом исколесил весь земной шар, а его в доме на Новинском бульваре загнали в мезонин с печкой буржуйкой, остальные все комнаты отобрали. Знаменитый русский пианист С. Рахманинов имел дачу под Тамбовом, его стали выселять, он оказал сопротивление, тогда его рояль выбросили со второго этажа, били стекла, безобразничали…
[К сожалению, другие страницы этого письма-исповеди не сохранились.]
Забастовки шахтёров были тогда грозным оружием взбунтовавшегося пролетариата против политики КПСС.
1992.06.25.
«Абакумов запустил в меня мраморным пресс-папье»
Спасибо за публикацию в Вашей газете заметки «Честь и достоинство “Мемориала“».
Я – член этого объединения с октября 1988 г. № удостоверения 155.
Когда мы радовались, что настала такая возможность нам людям с тяжелой судьбой объединиться, встречаться и иметь возможность поговорить друг с другом, у нас и в мыслях не было, что нам будут какие-то льготы или помощь в виде посылок, денег и т. д.
Мы стали работать в «Мемориале» на общественных началах, ставя своей целью восстановить справедливость в отношении к репрессированным и рассказать правду молодому поколению о наших мучениях, чтобы никогда это не повторилось.
Я никогда не была близким другом Тани Смилги, мы только здоровались, встречаясь на собраниях или конференциях, но я знала о ее большой и бескорыстной работе в объединении.
Когда на очередном собрании обсуждали письмо опубликованное в газете «Московская правда» от 3/3–92 г. я выступила в защиту авторов письма [вероятно, среди авторов письма была и Татьяна Смилга], т. к. считаю все написанное соответствовало действительности.
Своим выступлением я вызвала «огонь на себя», на меня посыпались бесконечные оскорбления, которые унижали и обижали меня, так как они шли от людей, которые используя наши биографии, под эгидой репрессированных, устраивают себе незаслуженное имя и благополучное существование.
Если будет суд над Татьяной Смилгой и Андреевым, я встану с ними рядом. [Члены правозащитного общества «Мемориал». Татьяна Смилга – внучка революционера, казнённого царской властью за участие в революции 1905 года, и дочь видного большевика Ивара Смилги, расстрелянного при Сталине в 1937 году. Сама Татьяна Смилга провела 17 лет в лагерях и ссылке. Скандал в «Мемориале» возник из-за неправильного, по мнению некоторых членов «Мемориала», расходования гуманитарных средств.]
Мержанова Нина Акимовна, 1919 г.р. Координатор Гагаринского р-на объединения лиц незаконно репрессированных «Мемориал» с 1988 г.
Репрессированная с 1944 по 1955 г. Реабилитирована в 1955 г. Участник ВОВ № удостоверения 298222 от 1982 г. Имею правительственные награды (вернули в 1982 г.), в том числе орден «Отечественной войны». Коренная москвичка, прошла через: Лубянку (Абакумов запустил в меня мраморным пресс-папье, в голову); Лефортово; Бутырки; Красная Пресня; этап (страшный) до бухты Находка, морем до бухты.
Нагаево – Магадан – Колымские лагеря. Москва, ул. Удальцова.
1992.07.06.
«У нас все родные уничтожены палачами НКВД, а теперь…»
Прочитала в номере от 20 июня 92 г. публикацию «О чести и достоинстве “Мемориала“» и не поверила своим глазам. На людей, перенесших сталинские репрессии, подают в суд! И кто? И за что? Оказывается, подают руководящие органы общества «Мемориал», основной задачей которого является защита невинно пострадавших! Подают в суд за критику по линии распределения гуманитарной помощи. Пусть даже эта критика опубликована в газете (см. газету «Московская правда» от 3/III 92 г. «Три софы в интерьер центра»).
Это какой-то зловещий парадокс! У нас уничтожены все родные палачами НКВД, а теперь и нас на старости лет добивают члены коллегии «Мемориала». С Татьяной Смилгой я сидела в одном лагере на ст. Потьма в Мордовии. Её привезли девчонкой из Бутырской тюрьмы зимой 1939 года, когда ее родители были уже расстреляны, а она этого не знала.
Я тоже не знала еще, что мой муж Васильковский Г.О. – редактор газеты «За индустриализацию» и мой брат Борис Трейвас – секретарь Р.К. партии, известный комсомольский работник к тому времени были расстреляны (см. газету «Московский комсомолец» от 4/X-88 г.).
Я просидела в лагере на 1-ом лагпункте 8 лет.
Мой старший сын в это время погиб на фронте в 17 лет, а младший, родившийся в Бутырской тюрьме, находился в детском лагерном бараке того же 1го лагпункта мордовского лагеря. И нас с такими судьбами были сотни тысяч.
Но и после выхода из лагеря, после так называемого «освобождения» нас ждали не меньшие мучения. Вместо паспортов нам выдали временные удостоверения, ограничивающие наши права. У нас не было жилья, нас не брали на работу. Мы продолжали жить вдали от родных мест, оторванные от близких.
И так наши муки тянулись до 1956 года, до ХХ съезда партии, когда нам вернули право жить по-человечески.
И теперь, в преклонные годы мы стали подвергаться репрессиям со стороны членов коллегии, куда входят люди, не испытавшие тысячной доли нами пережитого.
В это трудно поверить, но это так.
Спрашиваю: кому нужно такое общество с громким названием «Мемориал»? Чьи интересы оно защищает?
Трейвас-Васильковская Фрума Ефимовна, бывшая узница Темниковского лагеря. Реабилитация № 4Н – 91745/55 от 20 мая 1955 г.
1992.06.24.
«Мясо заливное с хреном…»
[Завтрак партхозактива в полуголодное хрущёвское время.]
Дорогие оптимисты!
В районе Бронных, в Южинском и Богословском переулках на рассвете слышно, как весело поют петухи.
Мой отец, дед, прадед, прапрадед жили на Ирининской улице, что у Б. Почтовой. У них был большой тенистый сад, в доме пахло антоновскими яблоками, на столе – парное молоко, сметана, творог, масло – дары коровы Дашки и натруженных рук хозяек.
Ирининской улицы давно нет. Слышала, что вместо неё теперь тупик К. Маркса. Хорошо, что Богословский – переулок, а не тупик, и в полуразрушенном храме Иоанна Богослова бывает служба.
Моя сватья вспоминает, как в 45-м году они с семьей вернулись на Полянку с козой, детей было трое, выжили.
Жаль, что Патриарший пруд умер, вместо лебедей и уток у берега плавают мусор, пакеты и стаканчики «Макдональдса». Наверно эта фирма не хотела нам плохого, но по Б. Бронной не погуляешь. К метро «Пушкинская» надо пробиваться между парнями, торгующими бутылками с пойлом диких цветов, жвачкой, бананами, толпятся кавказцы, променявшие Родину в час испытаний на деньги и московских шлюх, в собственных лужах валяются пьяные нищие, хватают за руки развязные цыгане, малолетние сутенёры пристают с предложением «девочек» к иностранцам и южанам, тяжёлый рокк или запьянцовский дикселенд мешается с матом и… очередь в Макдональдс, потная, мрачная, усталая от ожиданий бутерброда, с вожделением смотрящая на входную дверь из-за ограждения. Бедный Александр Сер геевич, на что же тебе приходится смотреть 20 часов в сутки! Сойди с пьедестала, как Командор, разгони этот позор нашей Москвы, ведь Рыцари нынче перевелись.
Но в районе Бронных на рассвете поют петухи, наши, местные: москвичи, не унывайте, прорвёмся!
С.В. (соблюдаю строгую конспирацию, т. к. у нас тёмные подворотни).
P.S. Дорогие «Куранты»; если опубликуете мои «нюни», буду рада, только не срезайте «острые углы». Боюсь Вам надоесть, но нашла записи мужа 63–67-х годов. Он был 20 лет депутатом Моссовета, «Враг № 1» тов. Гришина [руководитель Мосгоркома КПСС].
Для образца прилагаю меню.
Санаторий «Звенигород». Партхозактив. 13–20 мая 1963 года.
Начало записей:
Георгадзе [секретарь Президиума Верховного Совета СССР – что-то вроде «вице-президента» страны].
