Иногда, особенно когда денег едва хватало до зарплаты или он вынужден был экономить, Антон вспоминал тот разговор: «где ты хочешь провести свой первый отпуск? На Бали или на французской Ривьере?», и никогда не жалел о своем решении. Он просто не мог по-другому, он был не таким как они, как будто из другого материала. Но собой он не гордился, он просто жил так, как мог, для него это было естественно. Ведь птицы не гордятся тем, что могут летать.
Да, он мог бы уже скоро переехать в другой район, в просторную квартиру, купить наконец машину, не экономить, а жить на полную катушку… да только не мог. Не мог и все.
***
– Так значит, этот бомж просто дал ее тебе? – в сотый, наверное, раз спросила Аннета, – просто подошел и дал?
– Да, – Антон отпил чай, такой горячий и пахнущий травами. Похоже, он правда помогал, ему стало заметно лучше. – Псих какой-то, почему он выбрал именно меня?
– Да никого он не выбирал, – махнула рукой Рита, – просто увидел тебя и всё, ты попался ему на глаза в ту конкретную секунду. Странно все это.
Все трое подтвердили эту мысль молчанием. Они сидели на кухне Антона, за окнами уже стемнело, и ветер, резвящийся в листве, создавал причудливые тени в свете фонаря. Все трое смотрели, как загадочные силуэты прыгают по стенам темной лоджии Антона, каждый видел в них что-то свое, может быть собственное представление о том старике и его монете. Только теперь это была монета Антона.
– Хотелось бы на нее взглянуть, – проговорила Анетта, не отрывая застывшего взгляда от танцующих теней, – жаль, что ты забыл ее.
– У меня так голова разламывалась, что я чуть собственное имя не забыл, – ответил Антон, тоже завороженный тенями, было в них что-то зловещее и гипнотизирующее. – Ужасный был день, у меня никогда еще так голова не болела, – он снова помолчал и добавил, – и я еще никогда так ужасно не проваливался на работе. Да еще перед начальством.
– Об этом не думай, – Рита положила руку ему на плечо, – от такой рабочей лошадки они ни за что не избавятся, кого-то же надо погонять. Главное – тебе стало лучше. А завтра будет новый день.
– Спасибо, – Улыбнулся Антон и накрыл ее руку своей. От ее слов на душе стало тепло и легко, впервые за этот ужасный день. – Это все ваш чай, не знаю, что вы в него положили, но помогло.
И правда, впервые после встречи с тем стариком он чувствовал себя спокойным и почти здоровым. Головная боль, убивавшая его весь день, практически сошла на нет, он снова мог думать, а мир опять обрел резкость и четкость. А ведь он почти не помнил, как уходил с работы, даже не помнил, закрыл ли он кабинет, оставалось надеяться только на выработанный за два года автоматизм.
Конечно, к матери он не пошел, едва дотащился до станции, а потом как в тумане добрел домой.
Таблетка, принятая на работе, немного приглушила боль, ровно настолько, чтобы он все же смог выполнить хотя бы срочные дела, в тот момент даже эта рутина потребовала невероятных усилий. Впервые он сидел без дела и не мог дождаться окончания рабочего дня, смотрел на часы каждые 5 минут, но время почти остановилось. Откинувшись в рабочем кресле, Антон сидел с закрытыми глазами, разлепляя их только для того, чтобы убедиться, что прошли очередные 5 минут, приближающее его освобождение.
Естественно, о монете и о нищем он и не вспомнил, вроде бы положил ее в ящик вместе с папками, по крайней мере, домой ее он точно не принес. Хорошо хоть донес свое бренное тело, подумал Антон, пытаясь пробиться сквозь туман и вспомнить, куда он дел непрошенный подарок. Да, кажется, монета завалилась в одну из пластиковых папок с бумагами, когда он сунул ее в портфель на станции, а все папки он оставил в ящике стола. Казалось, было это тысячу лет назад.
– Да, выглядишь ты лучше, – критически оглядев его, заметила Аннета, – почти похож на живого.
– Ну спасибо, – усмехнулся Антон, – ты, как никто, умеешь найти нужные слова.
– Ну, зомби в тебе выдают только красные глаза, – как будто не слыша его, продолжила Аннета, – и еще ты как будто похудел за этот день. Но все равно, сейчас твой видок хотя бы не пугает.
Антон засмеялся, чувствуя такое приятное облегчение, да, ужасный выдался день, но он прошел, остался позади, а вечер был очень даже приятным. Особенно после того, как соседки напоили его своим волшебным чаем.
Он не собирался звонить им, но осунувшийся незнакомец с красными глазами, встретивший его в зеркале в прихожей, напугал Антона настолько, что, несмотря на слабость и желание упасть в кровать как можно скорее, он тут же набрал номер соседской квартиры. Через несколько минут он уже открывал им дверь, и их лица при взгляде на него напугали Антона еще больше. Они тут же уложили его на кровать и стали расспрашивать, хотели вызвать врача, но у него просто не было сил еще раз повторять все кому-то, он сказал, что просто полежит. В итоге они сошлись на том, что он выпьет чай с травами и немного отдохнет, а если к вечеру ничего не изменится, они отправят его в больницу. Не в силах спорить, Антон слегка кивнул и закрыл глаза, радуясь тому, что не один, что о нем заботятся.
И чай действительно помог. После первой чашки он понял, что может открыть глаза, и даже думать о чем-то. А спустя два часа он уже рассказывал им про свой адский день, запивая легкий ужин – тоже приготовленный соседками – второй чашкой волшебного чая.
– Что думаешь делать с ней? – спросила Аннета, – если она и правда золотая, должно быть стоит кучу денег. Свозишь подружек в круиз?
– Ага, в Сибирь, в тюрьму особо строгого режима, – усмехнулся Антон, – она ведь не с неба упала. Наверняка краденая. Даже думать боюсь, что мне теперь с ней делать, разбираться ведь никто не станет, не в этой стране.
– Ну можно толкнуть ее самим, – предположила Аннета, и, предвидя реакцию Риты поспешила поднять руки и выставить ладони перед собой, – и не надо ничего говорить, я порвала с прошлым, ты же знаешь. Просто рассуждаю.
Антон знал, о чем идет речь. По кусочкам и не сразу, но он узнал историю двух девушек, таких разных и таких неразлучных.
Рита была из обычной средней семьи, вся ее жизнь была обычной и немного скучной: школа, обычный быт, первые друзья и совершенно нормальные этапы взросления. Все было очень правильно и по шаблону, в школе она влюблялась в мальчиков, ходила на свидания, целовалась на задних рядах кинотеатра, потом поступила в институт и тут вся ее шаблонная жизнь рухнула, когда на втором курсе она вдруг поняла, что влюбилась, но только не в парня.
Ее первой нетрадиционной любовью стала преподаватель русского языка, элегантная и обаятельная женщина 30-ти с лишним лет. Всегда одетая с иголочки, всегда с легкой улыбкой на ангельском лице, она была как актриса Голливуда, шагнувшая из телевизора или со страниц гламурного журнала прямо в широкие коридоры университета. Рита знала, что она замужем, что муж ее очень богат, и что даже в самых смелых фантазиях они не могут быть вместе, но сердцу не прикажешь, а тот факт, что такую любовь лучше хранить в тайне, успокаивал и скрашивал безнадежность ее положения. Это была любовь к актрисе, недоступной и всегда прекрасной, любовь без изнанки, без грубой реальности, а потому без разочарований.
Это вполне устраивало Риту, сбитую с толку своим новым состоянием, она еще не понимала, как такое могло случиться, и как теперь с этим жить. Это была новая она, и она сама к себе еще не привыкла. Так что в этой первой влюбленности она только познавала себя и свои новые грани, изучала и осваивалась в другой жизни, где она стала совсем другим человеком.
Аннета (Анна Ершова по паспорту) напротив, родилась совсем в другой среде. Если Рита прожила всю жизнь в приличном средненьком районе, то Аннета родилась в самых отдаленных и грязных трущобах. Ее мать зарабатывала тем, что продавала наркоту на узких грязных улочках своего района, отца Аннета вообще не знала, только многочисленных любовников мамаши, которое в лучшем случае просто не обращали внимания на ребенка, путавшегося под ногами.
