Радамелю и жалко парня, и хочется смеяться от юношеского максимализма во всей его красе. Самонадеянно считал, что все пройдёт гладко, без малейшего напряжения, а когда за пять дней — пять дней, Пресвятая Дева Мария! — этого не произошло, готов думать, что все пропало. Но при этом и не собирается сидеть и страдать, сложив руки: вон как по мячу врезал, аж штанга загудела. Не иначе как от злости на себя и на свою невольную откровенность.

— Знаешь что, — произносит он, вдруг поддавшись безрассудному, но, кажется, необходимому, как воздух, порыву, — давай сейчас бегом в душ и раздевалку, а потом я жду тебя в моей машине. Должен же кто-то наконец по-настоящему показать тебе город!

========== Часть 3 ==========

Комментарий к Часть 3

Небольшое отступление:

Я вообще по жизни фанат соблюдения фактологической достоверности, но здесь мне пришлось сделать аж три отхождения от правды жизни.

1. У моего Фалькао нет ни жены, ни дочки.

2. Я лишь вчера узнала, что пока команда в Китае, Саша вообще находится дома!

3. Языковой барьер. Я долго думала, что с ним делать, и решила забить на то, что у Головина в реале с ним все плохо, и сделать вид, что все отлично. Просто иначе реально текста не выйдет, если я каждые пять минут буду писать, как он экает и мекает)

Сидя в машине в ожидании Александра и нервно барабаня по рулю, Радамель изо всех сил пытался понять, что за ерунду он творит вот прямо сейчас.

«Да что такого-то?! — раздраженно билось в его голове. — Я же действительно просто хочу помочь ему быстрее адаптироваться в новой для себя обстановке. Нормальное желание капитана команды, заботящегося о ее максимальной эффективности, между прочим!»

«Конечно! — ехидно рассмеялся недоверчивый внутренний голос. — А напомни, дорогой, сколько новичков команды ты раньше самолично по городу катал? Что молчишь? Со счёту сбился? Так я напомню: ни одного.»

«Мальчик слишком молод и неопытен, — пылко возразил он сам себе. — Ему тяжелее, чем многим!»

«Прекрати делать из него нежный цветок! Парень, шесть лет живущий один в крупнейшем мегаполисе, игравший и в Лиге чемпионов, и на Чемпионатах Европы и Мира в принципе не может быть хрупкой веточкой, которая вот-вот переломится и которую надо оберегать от малейшего ветерка!»

«Проклятье! — он злобно стиснул зубы. — Я просто хочу узнать его поближе, возможно, стать другом. Что не так?!»

«То, что друзей не мечтают разложить на первой горизонтальной поверхности», — беспощадно рассмеялся мерзавец.

В бешенстве от полного и разгромного поражения в этом шизофреничном споре он саданул по ни в чем неповинному рулю, и именно в этот момент дверца открылась, и Алекс, слегка замешкавшись, уселся рядом.

От Радамеля не укрылось, с каким недоумением тот покосился на него, и, мысленно прокляв себя за несдержанность, он пробурчал что-то невнятное про нежелающую заводиться машину. Вопрос, заметил ли Алекс, что он и не думал её заводить, он предпочел себе не задавать.

— Итак, с чего начнём? — прервал он неловкое молчание, когда вырулил с парковки и влился в плотный поток машин.

— Тебе виднее, — отозвался Алекс, напряженно глядя вперёд.

Радамель незаметно покосился на него. После душа, чистый, посвежевший, разрумянившийся, тот выглядел ещё большим ребёнком, чем обычно, и он поспешил отвести глаза, обречённо чувствуя, как разрастается внутри незнакомое ощущение. Будоражащее, волнующее, щекотное. Кажется, именно это и называется «бабочки в животе»? Вот так, Радамель Фалькао Гарсия Сарате, стоило дожить до тридцати двух лет, чтобы записаться в почетные энтомологи…

— Дай подумать… — преувеличенно весело начал он. — Наш дорогой во всех смыслах стадион ты уже видел, поэтому его мы пока отложим, но имей в виду: он достоин детального изучения. Где ещё в мире ты найдёшь стадион, под которым находится подземный паркинг, а в самом здании одновременно расположены Университет и автосалон Бентли?

— Странное сочетание, — хмыкнул Алекс.

— Вполне обычное для Монако. Привыкай, тут все буквально впритирку соседствует с чем-то ещё. Ты, надеюсь, в курсе, что здесь самая высокая плотность населения в мире на абсолютно крошечной территории?

— Ага. Два квадратных километра. В голове не укладывается.

— Ещё бы, — весело фыркнул Радамель, — это после твоей бесконечной России-то! Интересно, сколько сотен Монако разместилось бы на территории одной Москвы?

— Сотен? — Алекс, кажется, впервые за эту поездку улыбнулся и несколько расслабился. — Ты шутишь? Да даже в моём Калтане, о котором на всей Земле знают только его жители, целых шестнадцать Монако. А в Москве их тысячи, наверно.

— Поражаюсь масштабам вашей страны, — протянул Фалькао, выкручивая руль вправо и внимательно следя за суетливо мельтешащим перед ними «Ауди», — какие-то совершенно сумасшедшие размеры.

— Ещё бы, — на сей раз Алекс улыбнулся более свободно, — поездки между Саранском, Казанью, Самарой и Москвой кого угодно впечатлят.

Даже новый бросок тупого «Ауди» влево не смог удержать Радамеля от того, чтобы изумленно воззриться на соседа. Головин знал, в каких городах сборная Колумбии играла свои матчи?! С чего вдруг? Нет, конечно, он сам тоже просмотрел все матчи российской команды, и даже не по разу, если сказать честно, но с ним все понятно, а Алекс-то зачем этим занимался?!

Видимо, поняв, что ляпнул лишнего, мальчишка вмиг стушевался и вновь уставился в окно, упрямо стиснув губы.

Радамель предпочел сделать вид, что ничего необычного не случилось, и вернулся к прерванному разговору.

— Да, площадь крохотная, но ты даже не представляешь, какие деньги тут крутятся. Ни ты, ни я таких денег за всю жизнь не заработаем.

— А зачем? — безразлично отозвался Алекс, не отрывая взгляда от окна.

— То есть?! — вновь уставился на него Фалькао.

Определённо, этот непостижимый русский сегодня вознамерился как следует его удивить!

— Зачем иметь столько денег?

— Деньги — это возможности, деньги — это свобода, деньги — это могущество, в конце концов! Обычно в твоём возрасте все хотят их, и как можно больше.

Алекс, наконец, оторвался от созерцания пролетающих мимо местных красот и неожиданно остро глянул прямо ему в глаза:

— А вот в старом возрасте все как раз наоборот. Я недавно читал, что людей после семидесяти спрашивали, о чем они жалеют больше всего. Так вот: о том, что не повидали мир, о том, что мало времени уделяли любимым людям, а главное, что большую часть своей жизни провели на нелюбимой работе. И почти никто не сказал, что он жалеет, что у него было мало денег, или что не было навороченных автомобилей, роскошных вилл и все такое. А я как раз таки занимаюсь самым любимым делом в своей жизни. И какая разница, езжу я при этом на «Ламборджини» или на старенькой «Рено»?

Он замолчал и отвел взгляд, словно смутившись и вновь закрывшись в себе.

А Радамель механически правил машиной, пытался прийти в себя от такой внезапной отповеди и слушал, как внутренний голос торжествующе вопрошает: «Ну?! Значит, глупенькая хрупкая веточка?»

— Главная достопримечательность Монако, — наконец нарушил он тишину, которая уже грозила стать неприятной, — конечно, казино Монте-Карло. Оно шикарно, поверь мне на слово. Редко где встретишь подобную роскошь, его обязательно надо увидеть. Туда можно пойти просто на экскурсию, но… — он бросил короткий взгляд на часы, — сейчас уже действует дресс-код, и мы в джинсах будем там не к месту.

— Тогда, может, завтра? — предложил Алекс с еле заметной надеждой. — Постараемся приехать чуть пораньше.

Радамель смог лишь молча кивнуть головой, бессильно слушая, как мгновенно загрохотало в висках, а нежные бабочки увеличились до размеров хищных птеродактилей.

Завтра. Вот так непосредственно, наивно, доверчиво, он собирается кататься с ним и завтра… Пресвятая Дева, за что ему все это?!