Джейми извлек свой диктофон только тогда, когда мы с ним остались в палате одни. Он устроился на краешке кровати, словно старый добрый знакомый, хрустнул костяшками пальцев, давая понять, что готов к работе, и только тут до меня дошло, что мне и сказать-то ему особенно нечего. Я даже растерялась в первое мгновение. Надо же! Вот дуреха! Даже не подготовилась к интервью, не собралась с мыслями… Наверняка прежняя Нелл категорически не одобрила бы такой расхлябанности.

– Если честно, то я даже не задумывалась над тем, с чего начать наш разговор. Вы ведь наверняка в курсе того, что я ничего не помню из моей прошлой жизни, а потому едва ли вы сумеете извлечь что-то интересное из нашей беседы.

– Не переживайте! – ободрил он меня. – Давайте просто поболтаем для начала. Вот видите! Я даже не стану включать запись.

– О’кей! – согласилась я, мысленно заставляя себя расслабиться. – Итак, начнем с того, что я точно помню и знаю на данный момент. Я в курсе всех сюжетных перипетий сериала «Друзья», первый сезон. Я смотрю все репортажи Джейми Рэардона по кабельному телевидению. А в остальное время, то есть остальные шестнадцать часов в сутки, я просто сплю. Нет, еще вот это! – Я ткнула пальцем на айпод, лежавший у меня на коленях. – Здесь записаны все музыкальные хиты последних двух десятилетий. Вот вам три темы для нашей беседы. Об этом я могу поговорить.

– Из ваших слов я понимаю, что если вы и дальше продолжите поглощать массовую культуру такими темпами, то очень скоро либо станете самым настоящим экспертом в этой области, либо просто умрете от скуки!

– Точно! В самое яблочко! – рассмеялась я в ответ.

– Иными словами, вы пригласили меня для интервью исключительно потому, что вам нечем больше заняться, да?

А парень умница! Это видно невооруженным глазом. Пусть он и всего лишь репортер местной телестудии. Что из того? Он прост в обращении, располагает к себе, вызывает доверие. С первых же минут общения с ним возникает чувство, будто вы давно друг друга знаете и даже дружны.

– Не совсем так! – не соглашаюсь я с ним и снова принимаюсь обдумывать причины, побудившие меня согласиться на интервью. – Не знаю, поймете ли вы меня правильно… Вполне возможно, мои слова покажутся вам полным бредом. Но дело в том… что есть у меня такое чувство… Словом, все, что мне рассказывают о моем прошлом, как-то никак не хочет укладываться в моей голове. Рассказы моих родных не находят никакого отзвука ни в моем сознании, ни в моей душе. Такая неудобоваримая, а то и вовсе неприемлемая информация, понимаете?

Я умолкаю в поисках подходящего слова, чтобы как можно точнее выразить собственные ощущения.

– Вырисовывается довольно банальный сценарий моей прошлой жизни: все эти годы я словно бежала по удобной колее, даже не задумываясь над тем, что эта колея уже езжена-переезжена.

И тут на меня нисходит озарение. На какую-то долю секунды я даже напоминаю самой себе некую сверхпопулярную героиню из известного телевизионного шоу, названия которого я, конечно же, не помню.

– Понимаю! Глупо все это! – Я слегка откашливаюсь. – Но после всего пережитого… После такой встряски… Как ни странно, но сейчас мне хочется перетрясти и всю свою прошлую жизнь тоже. Перетрясти и начать сначала. Более того, мое новое «я» требует от меня не только начать все сначала, но и не повторять всего того, что делала прежняя Нелл.

– Совсем это не глупо! – возражает Джейми и смотрит на меня таким открытым и честным взглядом, что я ему верю. Конечно, я понимаю! Он – профессионал. Такие, как он, умеют заговорить зубы кому угодно, но все равно я покупаюсь на его доброжелательную реакцию. – Во всяком случае, лично мне это не кажется глупостью! – Он слегка откашливается. – Но каковы бы ни были ваши мотивы, толкнувшие дать согласие на это интервью, знайте, что я вам крайне признателен за то, что вы согласились со мной встретиться.

– Я вам интересна потому, что свалилась с неба и осталась жива?

– Нет! – Он энергично встряхивает своими соломенными кудрями. – Нет! Я благодарен вам именно за то, что вы согласились на разговор со мной. – Джейми слегка склоняет голову набок, что делает его похожим на курицу, устраивающуюся на насесте на ночлег, и начинает внимательно разглядывать меня. – А вы держитесь молодцом… ведете себя просто по-геройски… с учетом того, через что вам пришлось пройти.

– Это, наверное, потому, что я ничего не помню. В противном случае от моего героизма не осталось бы и следа. Уверена в этом на все сто! Срабатывает ведь элементарное чувство самозащиты, инстинкт самосохранения, что ли. А тут такая психологическая травма. Если бы я запомнила момент катастрофы и все, что было потом, то я бы до конца жизни лечилась у всевозможных психотерапевтов.

Я вдруг вспомнила Андерсона, вспомнила, как он рассказывал, что, несмотря на сильнейшие снотворные, просыпается каждую ночь в холодном поту от тех кошмаров, которые ему снятся.

– Так что, как видите, особой моей заслуги в этом геройском поведении нет. Сами подумайте!

– И все равно! Я вам очень благодарен! Если хотите знать, ваша история, то есть вы! – она изменила и мою жизнь тоже. Я ведь с восемнадцати лет мечтал вырваться за пределы Айовы. Надеюсь, сейчас у меня получится!

– То есть, получается, вы хотите использовать меня в качестве буксира? Или подъемного рычага?

Глаза его делаются огромными-огромными, как блюдца, и сам он выпрямляется, словно от удара хлыста.

– Да шучу я! Шучу! – Я тороплюсь разрядить ситуацию. Кто он, этот парень? Почему его лицо так мне знакомо? И почему я веду с ним себя так, словно мы знаем друг друга много-много лет?

– Вы совсем не такая, какой я ожидал вас увидеть. Ничего от той женщины, про которую я собирал информацию, готовясь к встрече с вами.

Ну наконец-то! Хоть кто-то разморозит меня! Как говорится, кто ищет, тот всегда найдет!

Но вслух я роняю нечто очень нейтральное.

– Так вы собирали обо мне информацию? Интересно! Тогда наверняка вы обо мне знаете гораздо больше, чем я сама.

– Элинор Слэттери, тридцать два года. Имя дали в честь знаменитой песенки The Beatles «Элинор Ригби», но родные и друзья зовут вас просто Нелл. Выросли в Бедфорде, штат Нью-Йорк. У вас есть младшая сестра, Рори Слэттери. Она на пять лет младше вас. Вы дочь Френсиса Слэттери, гения живописи, стоящего у истоков поп-арта начала шестидесятых. Он дружил с Энди Уорхолом. А потом вдруг исчез, ушел в затвор, стал настоящим отшельником, и уже много лет о нем ничего не слышно.

– Вот как? – Я чувствую, как ускоряется мое сердцебиение. – А я думала, что папа уже умер.

– Умер? С чего вы взяли? – Он разражается жизнерадостным смехом, видно, забыв о том, что речь вообще-то идет о жизни и смерти. – Жив-здоров, насколько мне известно. Во всяком случае, мне не доводилось читать сообщений о его смерти.

Я судорожно вздыхаю, пытаясь осмыслить услышанное. Мама говорила, что его больше нет. Наверное, я просто неправильно истолковала ее слова. Нет – это просто значит, что его нет с нами. То есть она имела в виду, что он ушел от нас, исчез из нашей жизни. Вот я и решила, что отец умер. Я молча грызу заусенец на своей здоровой руке, той, что со шрамом.

– Продолжайте! – роняю я после короткой паузы.

– Но какое бы искусство он ни представлял, андеграунд или не андеграунд, как художник он был великолепен. Вполне возможно, он великолепен и до сих пор. Собственно, именно благодаря его творчеству вам с сестрой и удалось организовать свою галерею. Вы продали несколько его ранних работ, то есть с самого начала подогрели к себе интерес и со стороны посетителей, и в среде специалистов, потом очень быстро наладили связи с известными коллекционерами, которые почти в полном составе явились на ваш самый первый вернисаж. И буквально за пару лет завоевали себе очень солидную репутацию в мире искусства. А ведь ваша галерея открылась менее шести лет тому назад. Рори только-только выпорхнула из ворот колледжа.