Я пожимаю плечами.

― Зубы я почистил, так что мое дыхание тебя не убьет.

― Мне придется взять кровь.

Я улыбаюсь.

― Вперед, приятель.

Гейб глубоко вздыхает и хлопает меня по плечу.

― Ладно, начнем.

Одна из его медицинских сестер еще была в офисе, наклеивая стикеры на флаконы, ― сегодня точно удачный день. После того как она берет у меня соскоб со слизистой оболочки щеки и просит помочиться в стаканчик, она предлагает мне присесть напротив нее и зажать руку в кулак, пока завязывает резиновый жгут вокруг моего бицепса. Я даже не могу посмотреть на бейджик с ее именем, чтобы завести непринужденный разговор, не с таким сумасшедшим сердцебиением, когда я ощущаю, как игла пронзает мою кожу. Через пару минут она заканчивает, и я глубоко вздыхаю, когда она говорит мне прижать пальцем кусок марли и заклеивает его пластырем. Так как я ― тот, кто не выносит иглы и вид крови, мне не верится, что я это делаю.

― Пожалуйста, еще раз проверьте свое имя на стикерах, ― говорит она, прежде чем указать на несколько листков медицинских бланков, и вручает мне ручку. ― Подпишите здесь и укажите свое имя.

Как только я заканчиваю подписывать бланки, я спешу из комнаты и встречаю в коридоре Гейба.

― Итак, кто она? ― спрашивает он, подзывая меня в свой кабинет и предлагая присесть. ― Раньше ты никогда не просил меня о таком. Но не волнуйся. Я никому не скажу. Твоя информация конфиденциальна.

― А Клаудия?

― Если она не хочет, чтобы наш офис имел проблемы с законом о конфиденциальности медицинских данных пациентов, тогда она не проболтается. Но я могу завести результаты в «Жемчужину», как только их получу, так чтобы их больше никто не увидел. Хочешь, чтобы я это сделал?

― Было бы отлично. Сначала набери меня, на случай, если меня не окажется в «Жемчужине».

Гейб хмурится.

― Ты остановился у Наны? Чего вдруг?

― Потому что мой дом арендуют, ― я задаюсь вопросом, как много я должен ему рассказать, но решаю, что сегодня неподходящий день для объяснений. ― На самом деле, все запутанно.

― Чего так? ― Гейб с любопытством смотрит на меня. ― Ты же не думаешь, что что-то подцепил?

Я качаю головой.

― Черт, нет. Может быть, я и таскаюсь по бабам, но я за безопасный секс.

― Но…?

Я вздыхаю. Нет, пока я не готов никому рассказывать.

― Ты же знаешь, что делать, приятель.

― Это она тебя попросила?

Я начинаю подниматься с кресла.

― Нет. Это моя инициатива. В любом случае, позвони мне, как только получишь результаты, ладно? Не хочу занимать твой обеденный перерыв.

― Это та женщина, с которой ты на днях ужинал? Все только и говорят об этом.

Нахмурившись, я сажусь обратно. Я знаю, что Таос ― небольшой городок, но чтобы настолько.

― О чем все говорят?

― Диами рассказывал своим одноклассникам о тете-докторе, которую Дэкс привел к ним на ужин, ― усмехаясь, отвечает Гейб. ― Он сказал, что она рассказала ему, как работает пи-пи.

― О, здорово, и я не сомневаюсь, что многое из того, что она поведала, теперь утрачено в этом рассказе.

Я делаю мысленную пометку сказать Диами перестать трепаться о моей личной жизни, или я скажу Санте, не дарить ему на Рождество Х-box.

― Теперь ты в курсе, почему Клаудия пререкается с тобой, опять.

― Она не может перестать надеяться, что мы снова сойдемся, ― говорю я. ― Разве она не встречается с, как его, Тони?

― Тони? Не-а, больше нет. Он работает над каким-то сериалом в Ванкувере, но она не захотела туда переезжать. Можешь представить Клаудию там? Она типичная жительница юго-запада, это даже не смешно.

Мы оба, смеясь, качаем головами, понимая, что ничем не отличаемся от нее. Я даже себя там не могу представить. Я слишком люблю солнце. Точно также, как и мама, я терпеть не могу снег, и поэтому никогда не мог понять, как она вынесла Нью-Йорскую зиму, когда училась в Колледже Хантера. Она познакомилась с отцом, когда вместе с друзьями зависала в одном из баров в Мидтауне. Он по старинке ухаживал за ней, даря ей букеты цветов, водя на ужины и пикники в парке, и даже писал ей любовные письма, когда она возвращалась на каникулы в Таос, что по существу покорило даже сердце Наны.

После того как они поженились и родилась Сара, мама попыталась прижиться на Манхэттене. Брокерская компания отца находилась как раз в Финансовом Округе, но в итоге, она больше не смогла терпеть ежедневные автомобильные сигналы и крики сердитых жителей Нью-Йорка. К тому времени, как она забеременела мной, мама решила переехать обратно, к Нане, и папе пришлось смириться с этим. Черт возьми, он до сих пор с этим мирится, хотя на этот раз, он может следить за делами моей компании из Флагстаффа, и время от времени заскакивать, чтобы поздороваться с Сарой и Наной.

― Почему бы вам обоим завтра не приехать к нам? У нас будет барбекю, ― говорит Гейб. ― Теперь мне любопытно узнать все про эту женщину, особенно если она может произвести такое впечатление на Диами, или заставить тебя приехать сюда и позволить, чтобы кто-то проткнул тебя иглой, не получив за это от тебя между глаз.

― Она просто может быть занята, но я спрошу у нее.

― Она же в отпуске, верно? ― говорит Гейб. ― Приезжайте к двум или трем. Черт возьми, да в любое время, если на то пошло. Приятель, я буду жарить стейки на гриле.

― Поживем ― увидим.

― Мы устраиваем барбакоа (прим. с исп. барбекю), ― добавляет он, напевая.

Я несколько секунд пристально смотрю на него, во рту появляется слюна при мысли о мясе средней прожарки, с соусом со специями и рисом с соком лайма, и бутылках охлажденного пива.

― Тебе лучше все-таки устроить барбекю, приятель. Не мучай меня.

Гейб усмехается, изучая меня.

― Должно быть, она тебе действительно нравится, Дэкс. Ты никогда таким не был.

― Заткнись, ― отвечаю я, когда звонит стационарный телефон Гейба, но он ждет пока звонок не перейдет на голосовую почту.

Я поднимаюсь с кресла. Еще немного разговоров о Харлоу и я начну заливаться о том, как сильно она мне нравится и как быстро все завертелось. Это совершенно на меня не похоже.

Гейб тоже поднимается со своего кресла.

― Ну, если у тебя получится, то будет отлично. Если нет, тогда увидимся в другой раз. Народ с удовольствием встретился бы с тобой. Но я постараюсь заехать сразу, как только получу результаты.

― Только не проболтайся.

― Конечно, нет. Приятель, я же все-таки врач. Мы никому ничего не рассказываем.

Я не могу удержаться от смеха. Это напоминает одного доктора, с которым я знаком, хотя я не представляю Гейба, сидящего где-то возле пистолета и записки с мольбой о прощении

Когда я добираюсь до Наны, она работает в своем огороде. Бабушка выращивает капусту, салат-латук, баклажаны, лук, огурцы и помидоры, еще кинзу, укроп и базилик. Я обожаю потирать пальцами листья лимонной вербены, которая растет прямо на подъездной дорожке, и вдыхать ее аромат на своей коже. Иногда она разрешает деткам постарше из подготовительной школы, которая находится недалеко, приходить и помогать ей собирать урожай, взамен обучая их, как определить, созрел ли баклажан или огурцы, семена которых нужны для рассады.

Также она выращивает перец. Как по мне, то я бы везде добавлял зеленый чили, даже в яичницу. Папа обычно закатывал глаза, когда я возвращался от Наны с полными сумками красного и зеленого перца в кабине моего грузовика, но я также видел, как он тайком перетаскивал одну или парочку сумок в свой багажник и отвозил в Нью-Йорк.

― Не желаешь помочь мне, сынок? ― спрашивает она, когда я сажусь на корточки рядом с ней и начинаю рвать сорняки. Ей не нужно говорить мне, что делать, так как заниматься прополкой ― всегда было моей обязанностью, хотя я отлынивал от нее, с тех пор как приехал сюда.

Пару минут мы ничего не говорим, и я меняю позу так, чтобы опустить колени на подставку из пенопласта, которую Нана достает для меня из своей корзины, и затем она берется за новую грядку. Меня не волнует то, что мои руки в грязи или то, что я не надел перчатки. Нана тоже их не надевает, кроме тех случает, когда делает прополку. Ей нравится разговаривать со своими растениями, ласково поглаживая и поощряя их к росту.