«Как трогательно.»

- Слушай, а ты случаем не знаешь что-нибудь о Сириусе Блэке?

«О нем конкретно – нет, а о их взбалмошной семейке – да. Чистокровные негодяи, сумасшедшие колдуны! Если говорят, что мы мрачные аристократы, то они, наверное, самые настоящие черные маги.»

«Почему ты спрашиваешь?»

- Один из них, Сириус Блэк, в этом году сбежал из Азкабана. Все говорят, что он бежал оттуда по мою душу. Но я сомневаюсь!

«В смысле? Ты опять чушь несешь. Из Азкабана невозможно сбежать!»

- Верь – не верь, но это действительно так. Он рыщет вокруг школы, здесь куча дементоров поблизости. «Ежедневный Пророк» постоянно пишет статьи, одна хуже другой! Министерство все в панике, - недовольно строчил Гарри, перекладывая палочку, чтобы люмос светил туда, куда нужно. Буквы вылетали корявыми, потому что писать на мягком покрывале было совсем неудобно. Хотя, Гарри никогда не отличался прилежным писанием, и уж тем более не получал похвалу от учителей.

«Хорошо-хорошо. Допустим. Но ты просто не представляешь себе, что это за место. Это, наверное, самый страшный клочок земли во всем мире… Отец рассказывал мне о ней, и ужасней сказки на ночь я не слышал. Это огромная неприступная башня, без входа и выхода, окруженная страшным морем, постоянного шторма и бури. Маленькие дырявые стены, через которые проникает серый свет в камеры узников. И на десятки миль видны зависшие черные точки стражей Азкабана – дементоров. Даже если Блэку удалось бы выбраться из крепости (что невозможно!), то он не преодолел бы армию стражников по бушующему морю!»

Гарри с упоением вчитывался в такой ладный текст, а ровные буквы, словно из-под толщи воды, возникали вереницей, складываясь в слова. Гарри желал, чтобы юноша чаще так откровенно излагал своим мысли и просто общался с ним. Это будоражило молодую кровь волшебника.

«Но, значит и Азкабан не такое уж надежное место.»

- Скорее всего, у него был соучастник. Думаю, что на метле можно было бы улететь оттуда. И кстати, буквально некоторое время назад мне прислали безумно дорогую и самую быструю метлу. На ней еще чемпионы по квиддичу даже не летали!

«О! Так ты играешь в квиддич?»

- Ага, я ловец в команде. А ты?

«Удивительное совпадение. Я тоже. И, между прочим, кубок по квиддичу уже долгое время принадлежит команде Слизерин. Ты хоть раз-то за два года держал в руке снитч до окончания игры?»

- Вообще-то, меня приняли на первом курсе в команду! За мои «отличительные способности», и Гриффиндор частенько выигрывает у Слизерина, между прочим…

«Что? На первом курсе. Здесь ты точно либо врешь, либо родители заплатили не плохие деньги. Третьего не дано, Поттер-непревзойденный-ловец!»

- У меня нет родителей, Малфой. Их убили, - раздраженно и максимально холодно ответил юноша. Дневник замолчал на долгое время, а Гарри не собирался идти на попятную и извиняться за свой резкий ответ. Он надеялся, что это немного собьет спесь с воспоминания. Под пологом было уже душно, поэтому Гарри погасил свет и отдернул тяжелую ткань, чтобы свежий воздух вновь наполнил его спальное место.

«Не думай, Поттер, что я резко изменю свое мнение относительно тебя и твоих «способностей» из-за жалости к тебе. Может, с другими это и срабатывает.»

«Но признаю, я был груб. Прошу прощения!»

- У тебя стратегия такая? Оскорбить, потом обвинить в чем-то и только после этого извиниться?

«Все возможно. А у тебя такая стратегия – прибедняться и играть на чувствах других людей?»

- А я играю на твоих чувствах? Они у тебя вообще есть? – писал Гарри, чувствуя странное волнение, хотя больше походило на раздражение, исходя из того, что слова не имеют интонаций и выражения.

«Вообще-то, ты пытаешься вызвать жалось и заставить меня почувствовать себя неловко от того, что я задел «больную» или «неловкую» тему. Меня почти невозможно таким смутить. Умирают все, и часто, человек – хрупкое существо. Если бы это не приключилось с тобой, случилось бы с кем-нибудь другим.»

«Чувства?.. Не уверен в том, что воспоминание может что-то чувствовать. Но я ощущаю… симпатию. Да, мне нравится общаться, определенно!»

Гарри, неожиданно для себя, покраснел, так ярко и отчетливо, что загорелись уши. Весь жар разлился по телу, заставляя руки подрагивать в неясном и обжигающем волнении. Юноша не знал, куда себя деть.

- Мне тоже нравится общение, хоть я и хотел бы, чтобы конкретно этот дневник оскорблял меня немного меньше, - в конце юноша не удержался и нарисовал подмигивающий смайлик.

«Я прекращу тебя оскорблять, если этого отвратительного кривого лица с нервным тиком больше не будет на этих страницах. Это мерзко!»

- Хорошо, Малфой! – он подумал немного о теме разговора и нашел подходящую интересную ступеньку к их взаимопониманию. – Эй, расскажи мне, на какой метле ты летаешь?

«Наверное, у тебя более быстрая метла, но у нас они совершенно точно не слишком-то и плохие. У меня последняя модель «Серебряных стрел»…

Они общались о метлах, о способах их полировки и эксплуатации. Гарри в запой описывал то, как балансирует его «Молния», как ею легко управлять и она может буквально угадывать мысли. Малфой рассмеялся, насколько позволяла переписка, и объяснил, что метлы – это уникальные изобретения, как волшебные палочки. Они обладают характером и каким-то своеобразным интеллектом. Гарри читал очень внимательно, чтобы ничего не забыть и передать эти слова Оливеру, который точно будет в восторге. Драко предложил «непревзойденному-художнику-Поттеру» нарисовать то, как выглядит его метла, уж больно слизеринцу было любопытно. Гарри, как мог, нарисовал по памяти. Малфой оценил, и в ответ нарисовал свою метлу, обмолвившись тем, что мог бы как-нибудь ее показать. Гарри взволновался, думая о том, что это воспоминание ведет себя и общается совершенно непосредственно, как живой человек. Он иногда забывал, что переписываться всего лишь с книжкой. Так и недалеко попасть в больницу Св. Мунго, к целителю-психиатру. Если такие, конечно же, имеются. «Серебряная стрела» выглядела превосходно, утонченная как изобретение искусство, по виду легкая и искусно сделанная мастером. А описание говорило о том, что она еще и очень хороша в использовании, по крайней мере, у слизеринца в школе «лучшая и наикрасивейшая модель из всех». Оно и правильно, Малфой, скорее всего богатый аристократ с самыми дорогими игрушками. Стоило бы об этом догадаться раньше, только взглянув на внушительный дневник третьекурсника.

Гарри и Драко проболтали до глубокой ночи. Уже совсем засыпая, юноша попрощался, не допуская предыдущих ошибок.

«Доброй ночи, Гарри Поттер! Надеюсь на скорейшую беседу.»

Гарри вздрогнул от написанных строчек и, не двинувшись с места, просто повалился на кровать, спуская на пол и забрасывая под кровать чернильницу с пером, а дневник скрывая под подушкой. В некоторых моментах у воспоминания проскальзывали старые обороты или же чрезвычайно вежливые манеры, скорее всего, привитые с самого детства в семье чистокровных волшебников.

На этих мыслях мир погрузился в темноту.

Неделя была немного напряженной, потому что зарядили сильные дожди. Хагрид проводил свои уроки в замке, отчего слишком странно смотрелся за преподавательским столом и ловил издевательские смешки слизеринцев. Гарри подумал о том, что и двадцать лет назад Слизерин блистал острыми замечаниями. Это навело его на очень интересную мысль, поэтому он вырвал клочок из своего пергамента и настрочил несколько коротких предложений своей подруге. Она была немного бледна и недовольна, ведь серая и дождливая погода даже ее не радовала. Но когда девушка получила записку, странно посмотрев на отправителя, то быстро незаметно развернула ее, пробегаясь умными карими глазами по корявым мелким буквам. Потом бросила короткий взгляд на друга и кивнула.

Гарри несколько обрадовался, когда заметил в уставших глазах Гермионы такой живой огонь азарта, недавно погребенный за ссорами и огромным количеством домашней работы. Сердце юноши застучало быстрее.