Платное участие в тюремном эксперименте – идеальная работа для Тома, поскольку его учеба и летняя работа уже закончились, а ему нужны деньги. Трехразовое питание, настоящая кровать, а возможно и горячий душ – для него это все равно что выигрыш в лотерею. Он воспринимает следующие две недели как оплаченные каникулы.

Ему не приходится долго сидеть на корточках у подъезда дома № 450 на Кингсли-стрит, где он ждет начала своих злоключений в нашем эксперименте. Рядом с его «шеви-65» останавливается полицейская машина. За ней едет фиат Хейни с нашим неустрашимым оператором, который снимает последний арест. Затем ему предстоит вести съемку в здании полицейского управления, а потом – в нашей «тюрьме». Билл хочет вернуться на телеканал с самыми горячими кадрами для скучной программы воскресных вечерних новостей.

«Я – Том Томпсон, сэр. Я готов к аресту и не стану оказывать сопротивления».

Боб воспринимает это заявление с подозрением. Может быть, этот парень – придурок, и сейчас он попытается продемонстрировать то, чему научился на уроках каратэ? Немедленно щелкают наручники, даже раньше, чем звучит правило Миранды. Обыск на предмет спрятанного оружия проводится тщательнее, чем при других арестах, потому что Боб не доверяет парням, которые не оказывают сопротивления. Уж слишком дерзко, слишком самоуверенно ведет себя этот парень в ситуации ареста; обычно за таким поведением кроется какая-то ловушка: у парня где-то спрятана «пушка», его адвокат уже строчит обвинение в неправомерном аресте или будет еще какая-то неожиданность. «Я не психолог, – говорил потом мне Джо, – но этот Томпсон какой-то странный, он похож на военного – на сержанта вражеской армии».

К счастью, в это воскресенье в Пало-Альто не зафиксировано никаких правонарушений, ни одна кошка не застряла на дереве, и Боб с Джо успевают спокойно закончить все аресты, строго по форме. К середине дня все «заключенные» зарегистрированы, перевезены в нашу тюрьму и оказываются в нетерпеливых руках новоявленных «охранников». Этим ребятам предстоит покинуть солнечный рай Пало-Альто и спуститься по небольшой бетонной лестнице в подвал здания факультета психологии, Джордан-холл, на Серра-стрит. Для некоторых это будет дорога в ад.

Всех заключенных с завязанными глазами ведут вниз по лестнице Джордан-холла в нашу небольшую тюрьму. «Охранники» приказывают им раздеться догола, встать лицом к стене, положить на нее руки и расставить ноги. «Заключенные» стоят в этой неудобной позе довольно долго. «Охранники» не обращают на них внимания, они заняты последними приготовлениями – убирают на хранение вещи «заключенных», приводят в порядок комнату «охранников» и застилают кровати в трех камерах. Прежде чем выдать униформу, каждого заключенного обсыпают имитацией порошка-дезинфектанта против вшей, как это делают с новоприбывшими в настоящих тюрьмах. Без всякой инициативы со стороны руководства некоторые охранники начинают отпускать комментарии по поводу гениталий заключенных, шутить насчет маленьких пенисов и неровно висящих яичек. Настоящие мужские шутки!

У заключенных все еще завязаны глаза, им выдают униформу – ничего особенного, просто коричневые миткалевые робы с опознавательными номерами впереди и сзади. Номера мы купили в магазине для скаутов и пришили к робам. Нейлоновый женский чулок служит чем-то вроде шапочки, стягивающей длинные волосы некоторых заключенных. Это замена бритья головы, которое обычно является обязательным ритуалом для новобранцев в армии и новичков в некоторых тюрьмах. Головной убор также является одним из методов уничтожения индивидуальности и создает среди заключенных атмосферу анонимности. Затем заключенные надевают резиновые шлепанцы, к одной их лодыжке пристегивают цепь – постоянное напоминание о том, что теперь они в тюрьме. Они будут помнить об этом даже во сне, когда начнут переворачиваться с боку на бок, и цепь будет больно бить по ноге. Заключенным запрещено носить нижнее белье, и когда они наклоняются, виден голый зад.

Итак, заключенные полностью экипированы. Охранники снимают с их глаз повязки. Заключенные могут полюбоваться своим новым видом, глядя в большое зеркало, прислоненное к стене. Снимки полароидом фиксируют портреты заключенных для регистрационных карточек, где вместо имени стоит опознавательный номер. Так начинаются их унижения, почти так же, как это происходит во многих других организациях, от военных учебных лагерей до тюрем, больниц и тех печальных мест, где люди занимаются самой «грязной», низкооплачиваемой работой.

«Не двигайте головой; не двигайте ртом; не двигайте руками; не двигайте ногами; ничем не двигайте. Заткнитесь и стойте, где стоите», – рявкает охранник Арнетт, впервые демонстрируя свою власть[49]. Он и два охранника из другой смены, Дж. Лендри и Маркус, начали угрожающе поигрывать своими полицейскими дубинками, как только заключенные начали переодеваться. Первые четверо заключенных выстроены в ряд. Им объясняют основные правила, которые охранники и начальник тюрьмы сформулировали во время встречи днем раньше. «Мне не нравится, когда босс недоволен моей работой, – говорит Арнетт, – поэтому я вас предупреждаю, что нужно вести себя так, чтобы босс был мною доволен. Внимательно слушайте эти правила. Вы должны обращаться к другим заключенным, называя их только по номерам. К охранникам нужно обращаться “господин надзиратель”».

Приводят новых заключенных. Они точно так же проходят дезинфекцию, переодеваются и присоединяются к товарищам, выстроенным у стены для инструктажа. Охранники стараются держаться очень серьезно. «Некоторые из вас уже знают правила, но другие до сих пор не понимают, как себя вести. Поэтому нужно выучить правила». Охранник медленно, серьезно и внушительно читает каждое правило. Заключенные сутулятся, ерзают, с интересом рассматривают этот новый странный мир. «№ 7258, встань ровно. Заключенные, руки по швам».

Арнетт начинает экзаменовать заключенных на знание правил. Он требователен и критичен, изо всех сил старается оставаться серьезным и демонстрировать военную выправку. Кажется, он хочет показать, что просто выполняет свою работу, ничего личного. Заключенные ведут себя совсем иначе; они хихикают, улыбаются, никто не принимает его всерьез. Они не спешат играть роль заключенных. Пока.

«Отставить смех!» – приказывает охранник Дж. Лендри. Коренастый, с длинными, густыми светлыми волосами, Лендри на полголовы ниже Арнетта, высокого, худого парня с орлиными чертами лица, темно-каштановыми вьющимися волосами и плотно сжатыми губами. Внезапно входит начальник тюрьмы, Дэвид Джаффе. «Сейчас вам будут зачитаны все правила. Встаньте по стойке смирно у этой стены», – говорит Арнетт. Джаффе – мой аспирант из Стэнфорда, он невысокого роста, около 165 см, но сейчас кажется, что он стал выше. Он стоит очень прямо, плечи отведены назад, голова высоко поднята. Он уже освоился в роли начальника.

Я наблюдаю за происходящим через маленькое замаскированное окошко в стене, отгораживающей крошечное помещение в южной части тюрьмы. Здесь же установлены видеокамера и система аудиозаписи Ampex. Из этого укрытия Керт Бэнкс и другие участники нашей исследовательской группы будут вести запись особых мероприятий в течение следующих двух недель: как заключенные едят, их переклички, визиты родителей, друзей и тюремного священника, а также возможные беспорядки. У нас нет возможности вести запись постоянно, поэтому мы будем делать это выборочно. В этом же помещении мы, экспериментаторы и другие посетители, сможем видеть происходящее, не вмешиваясь и оставаясь незаметными, наблюдая и записывая. Мы можем наблюдать и записывать лишь то, что происходит прямо напротив нашего помещения.

Мы не видим того, что происходит в камерах, но можем это слышать. Камеры прослушиваются с помощью аудиоустройств. Мы хотим знать, о чем будут говорить заключенные. Они не знают, что за плафонами ламп спрятаны микрофоны. Прослушивание позволит нам выяснить, что они думают и чувствуют, когда рядом нет охранников, и о чем беседуют между собой. Это также поможет нам вовремя среагировать, если кому-то из заключенных потребуется особое внимание или кто-то из них будет испытывать слишком сильное напряжение.